Интернет-сайт «Адвокатская улица» опубликовал результаты исследования об адвокатуре в малых и средних городах России. Анкету составила специализирующийся на судебной и правоохранительной тематике социолог Екатерина Ходжаева, она же интерпретировала результаты, а базой для опроса стали данные о номерах телефонов, которые публикует (для потенциальной клиентуры) большинство региональных адвокатских палат. По ним было опрошено 728 адвокатов, проживающих в городах с населением 300 тысяч человек и менее.

И там тоже есть преступность, свои имущественные споры, коррупция, «силовые структуры», суды и адвокаты.

Как функционирует это «малое» (на самом деле огромное и очень разное) судебно-правовое поле? Сходные внутриведомственные исследования, касающиеся судей и силовиков, если и проводятся, то их результатов нам не покажут, да и едва ли мы смогли бы им доверять. А представленное исследование позволяет «столичным штучкам», хоть краешком глаза заглянуть на внутреннюю «терру инкогниту».

Возраст адвокатов здесь ожидаемо смещен к пенсионному, молодежи критично мало. При обсуждении результатов исследования принявшие в нем участие адвокаты из «глубинки» указали на экономические причины: предприятиям, фактически работающим на районном уровне, удобнее регистрировать юридические адреса в больших городах, соответственно в суды этих городов уплывают, вместе с налогами, и экономические споры. Как следствие большая часть адвокатской «нагрузки» — это уголовные дела, в том числе по назначению (с оплатой из бюджета), что здесь воспринимается не как обременение, а как бонус.

По оценкам тех, кто не ушел от ответа, заработок начинающего адвоката в малом городе чуть меньше среднего, заработок «матерого», каких тут большинство, выше среднего, но лишь в два раза (в крупных городах известный адвокат со своей клиентурой существенно «богаче»). На вопрос, кому в малых городах и на селе их собственные услуги доступны по цене, адвокаты в среднем ответили, что таких только 40 процентов от населения.

Для большинства адвокатура «в глубинке» — это вторичная занятость — чаще всего в дополнение к пенсии по выслуге лет после работы в правоохранительных органах (половина опрошенных) или после начала работы в аппарате судов, где им не удалось сделать судейскую карьеру (почти каждый пятый).

Это мало что говорит о качестве предоставляемых услуг, но важно для интерпретации ответов на вопросы о том, как адвокаты оценивают работу судов и правоохранительных органов «в глубинке». Эти оценки контрастируют с тем, как мы привыкли воспринимать состояние законности с точки зрения повестки «Новой», «МК» или, как выразились участвовавшие в обсуждении, «адвокатского фейсбука». Двое из пяти адвокатов заявили, что вообще не сталкивались с нарушением своих прав (а значит, и прав подзащитных), большинство сообщило лишь о формальных и несущественных нарушениях, а резко отрицательную оценку состоянию дел в судах и правоохранительных органах дали немногие, указав при этом в основном на полицию.

На мой взгляд, сдержанные оценки, наряду с обычной осторожностью респондентов при опросах, объясняются, скорее всего, тем, что в малых городах, где все споры решаются в ограниченном кругу заранее известных акторов, адвокаты так или иначе встраиваются в это поле, а то, что с внешнего уровня видится как нарушение прав человека (например, скотские условия в СИЗО), изнутри воспринимается как обыденность.

Важно, однако, что оценки адвокатов, по-видимому, совпадают с оценками их клиентов и — шире — граждан «невидимой России», на которых мнение адвокатов оказывает существенное влияние. Народного бунта против «ментов» ждать не стоит, правозащитный импульс на этом уровне ослаблен, нарушения прав человека не рефлексируются, а воспринимаются как рутина и неизбежность.

Впрочем, это уже моя собственная интерпретация — из исследования можно сделать и другие выводы. С его полным текстом можно ознакомиться на сайте «Адвокатской улицы».