Например. Выдающийся физик придумал конструкцию советской водородной бомбы. Осознал, как и его коллеги на Западе, всю степень ответственности, которая теперь лежала на изобретателях самого смертоносного оружия в истории человечества, и более 30 лет призывал мир измениться таким образом, чтобы сделать термоядерную войну невозможной. В конце концов, две главные мировые ядерные державы пошли на радикальное сокращение стратегических вооружений.

Или. Обласканный властью ученый, пользовавшийся благами высшего слоя советской элиты, недоступными 99,9% советского населения, отказался от своего положения ради того, чтобы говорить правду и заступаться за невинно осужденных.

Его самого и его семью изводили травлей, негласными обысками, угрожали расправой, сослали без суда под неусыпный надзор КГБ, а во время голодовок, которые оставались его единственным способом протеста, подвергали пыткам принудительного кормления. И даже после освобождения, когда он стал депутатом первого относительно свободно избранного парламента, агрессивное консервативное большинство отвечало на его выступления отвратительной обструкцией. Даже в Перестройку Сахаров оставался во многом одинок и не понят. И только смерть на короткое время, казалось, открыла соотечественникам подлинный масштаб его личности. В реформаторские 90-е и реакционные нулевые и десятые идеи и идеалы Сахарова оставались близки только вольномыслящему меньшинству.

И еще так. Академик-диссидент изменил понимание международной политики. Во многом, благодаря именно его выступлениям, права человека стали одним из базовых измерений международных отношений. Доктрина Сахарова о неразделимости мира, прогресса и прав человека, хотя и не является подлинным modus operandi международной дипломатии, но без сомнения определяет прогрессивный идеал мироустройства. Усилия Сахарова получили мировое признание, выражением которого стало присуждение ему Нобелевской премии мира. Сахаров сегодня — один из символов борьбы за свободу и права человека. Премией его имени ежегодно награждают самых смелых защитников этих идеалов.

Прекрасные, драматические и трагические версии истории жизни неординарного человека. Что они означают для нас сегодня?

Рядом с фигурой такого масштаба, как Сахаров, невольно чувствуешь собственную малость и слабость. Кто из нас сделал что-то такое, из-за чего мир будет прислушиваться к твоим словам? Кто сегодня в России, да и в мире, обладает таким «символическим капиталом» и такой безупречной репутацией, чтобы произнесенные нравственные максимы ощущались как слово подлинной правды?

Сахаров жил в уникальное время, когда роль науки (пишешь на доске формулы и управляешь энергией невиданной силы) наделяла ученых особым почти «магическим» могуществом. Сегодня и роль интеллектуалов не столь масштабна, и слово одного человека легко тонет в гуле социальных медиа.

Как можно «приложить» к нашему времени наследие Сахарова?

Ответить на этот вопрос вовсе не просто в сегодняшней России. Оглядываясь вокруг невозможно избавиться от впечатления, что страна уверенно возвращается в начало 1980-х. На днях судебные приставы опечатали московский офис «Радио Свобода» (занесенное Минюстом в реестр «иностранных агентов». — Ред.). Оно снова, как в советские годы, будет вещать из-за границы. Навешивание ярлыков «иностранных агентов» вновь делит общество на условных лоялистов (большинство из которых скорее приспосабливается или ищет собственную выгоду, чем искренне поддерживает власть) и диссидентов, пытающихся оставаться свободными в несвободной стране. Правозащитники ведут списки политзаключенных, а за одно только желание принять участие в мирных протестах увольняют с работы. Экономика в стагнации. Страна угрожает войной соседям и вовлечена едва ли не в полдюжины вооруженных конфликтов. Кажется, уже не остается даже надежды. Но именно в такой ситуации Сахаров призывал действовать. Причем в первую очередь мыслью и словом:

Как писал Джордж Оруэлл, первым основанием свободы является свободное слово. Политическая несвобода способна ограничить технические возможности говорить громко, но подлинное слово правды, в конце концов, становится всеобщим. Ни один политический режим не способен существовать, если его месседж перпендикулярен общественному мнению. Нам не дано предугадать, когда очередное «навсегда» вдруг неожиданно закончится. «…действительно ли «светлое будущее» — всегда лишь дело какого-то отдаленного «там»? А если это, напротив, что-то, что уже давно «здесь» — и только наши слепота и бессилие мешают нам видеть и растить его вокруг себя и в себе?», — писал Вацлав Гавел в знаменитом эссе «Сила бессильных».

И тут мы оказываемся лицом к лицу, я думаю, с важнейшим сахаровским кредо, глубоко личным, экзистенциальным. «…Судьба моя была в каком-то смысле исключительной. <…> Не из ложной скромности, а из желания быть точным замечу, что судьба моя оказалась крупнее, чем моя личность. Я лишь старался быть на уровне собственной судьбы», — сказал Сахаров в одном интервью уже незадолго до смерти.

Никто не может повторить судьбу Сахарова. У всех своя уникальность, своя мера таланта, свой масштаб возможностей. Но для каждого из нас подлинное бытие на уровне собственной судьбы означает верность идеалам и способность открыто противопоставить злу и несправедливости. В этом, я уверен, и состоит самый главный урок жизни Андрея Дмитриевича Сахарова, который стоит вспомнить в день его столетия.