«Мы не боимся!» — как много молодых скандировали эти слова на улицах 21 апреля. Перед тем, как затрещали электрошокеры.

С них же начиналось дело «Сети».

Виктору Филинкову нет нужды кричать об отсутствии страха. Это и так давно ясно всем. С тех пор как в январе 2018-го первым посмел заявить о пытках. И не сломался за три года в СИЗО, никого не оклеветав и не осудив тех, кто дал показания против него, пыток не выдержав. В своем последнем слове он скажет о том, как боятся они — опера, следователи, прокуроры и судьи. О страхе, в котором держит их власть. И как боится она сама.

Когда прошлым летом оглашался приговор, у судьи дрожал голос и тряслись руки. Прокуроры, представлявшие обвинение в первой инстанции (Екатерина Качурина, Николай Золотухин, Александр Василенко) в заседание по рассмотрению жалоб на приговор не явились. Тройка Апелляционного окружного военного суда уединилась в закрытой от посторонних подмосковной Власихе, избежав прямого контакта с осужденными и толп протестующих под окнами. Видеоконференцсвязь — удобная штука, в глаза никто к тебе не заглянет. Адвокатов с подзащитными тоже разделили: первых определили в петербургский гарнизонный суд на Кирочной улице, вторых оставили в изоляторе на Шпалерной, что всего в полутора километрах.

Одно из них касалось массовых искажений и подмены показаний, выявленных в протоколах заседаний первой инстанции. Привлеченные защитой аттестованные специалисты, сравнив протоколы с анализом аудиозаписи заседаний, выявили 174 таких несоответствия. Адвокат Виталий Черкасов ходатайствовал о приобщении заключения специалистов и о его оценке судом. Отказали.

Другие ходатайства касались исключения из дела недопустимых доказательств. В частности, файла с текстом так называемого «протокола съезда «Сети». Он, как значится в обвинительном заключении и приговоре по питерскому делу, находился на ноутбуке Lenovo, изъятом в рамках пензенского дела у Ильи Шакурского. Но в материалах пензенского дела и в приговоре по нему сказано, что при осмотре Lenovoникаких файлов, имеющих значение для следствия, не обнаружено. Этот ноутбук вернули за ненадобностью матери Шакурского — Елене Богатовой.

Защита обеспечила явку Богатовой в заседание Апелляционного суда вместе с этим ноутбуком, просила допросить ее, поручить экспертам Минюста исследовать содержимое Lenovo, а также запросить приговор по пензенскому делу (он есть в открытом доступе, но такова процедура). Опять отказ.

Как заявил председательствующий Сергей Бутусов, материалы пензенского дела к питерскому отношения не имеют. Притом что все вещдоки, послужившие доказательством вины Филинкова, перекочевали из пензенского дела «Сети». У самого Виктора не обнаружили ничего — ни оружия (хотя бы подброшенного), ни чего-либо противоправного на электронных носителях.

Защита Филинкова больше трех часов представляла свои возражения по существу. О том как суд первой инстанции попросту перенес в приговор целые куски из обвинительного заключения без какого-либо исследования доказательств. Вообще не учел львиную долю показаний, заслушанных в заседаниях. Положил в основу приговора выводы «специалистов» ФСБ, но проигнорировал расходящиеся с ними заключения и комплексные комиссионные экспертизы, в том числе выполненные по решению суда и им же приобщенные к материалам дела.

Как базовые доказательства обвинения — файлы с «уставным документом «Сети» и «протоколом съезда», якобы находившиеся на электронных носителях пензенских осужденных, — были созданы, как вверяет защита, после их заключения под стражу. Причем созданы, указывает защита, автором с никнеймом shepelev (пензенский оперативный сотрудник Шепелев, по заявлению Пчелинцева и Шакурского, выбивал из них признательные показания). И как питерский опер Бондарев приложил к рапорту о своей командировке в Пензу содержимое одного из этих файлов за несколько месяцев до первого официального осмотра вещдока-носителя.

Переписав из обвинительного заключения в приговор описание роли Филинкова в «террористическом сообществе», суд первой инстанции не подкрепил его ни единым фактом. Где, когда, при каких обстоятельствах «принял на себя обязательства связиста», «обучал» и «снабжал» подельников? Каким образом, на каких таких «тренировках» «приобрел и совершенствовал навыки владения огнестрельным оружием, изготовления и применения взрывчатых веществ и взрывных устройств, ведения боя, тактические приемы захвата зданий, сооружений» и пр.?

Но в деле нет никаких доказательств, что он где-то овладел хоть одним из таких навыков.»

«Да, я был на двух играх в Ольгино. На них меня пригласила супруга, — пояснил сам Филинков. — О характере этих игр нам рассказывает [в показаниях] Бояршинов. Ничего криминального там не происходило. Никаких взрывчатых веществ, никакого оружия, никаких атак, штурмов. Одна самооборона, медицинская помощь и охрана людей. Это терроризм? Представьте —ваша жена приглашает вас развлечься на выходных. Что вы ей ответите? «Дорогая, а не сфабрикуют ли фээсбэшники потом уголовное дело?» Или: «Любимая, а мне точно за это семь лет не дадут? Может, лучше в кино?» Мне было 23 года. Я недавно переехал в Санкт-Петербург. Я работал старшим программистом в крупной финансовой компании. Да как я должен был жить, чтобы не сесть в тюрьму?!»

Гособвинитель майор Калиниченко уложился в семь минут. Его выступление в прениях, фактически, свелось к декларации — с доводами защиты не согласен, все уже всесторонне исследовано, судебное разбирательство проведено объективно.

Юлий Бояршинов подтвердил, что «вину признал и раскаялся», а «террористическую идеологию никогда не разделял». Сказал, что все, о чем может просить — это снизить размер наказания.

Апелляционный военный суд в составе Сергея Бутусова, Сергея Винника и Людмилы Тарлавиной подтвердил приговор первой инстанции, сократив назначенный Юлию Бояршинову срок (5,5 года) на 3 месяца и оставив без изменений наказание Виктору Филинкову — 7 лет колонии.

*Признана в России террористической организацией.

**Егор Зорин — был задержан сотрудниками пензенского УФСБ и находился в их распоряжении 23 часа без процессуального оформления (по мнению других фигурантов дела, его пытали), после чего написал «явку с повинной». Она стала основанием для возбуждения материнского дела «Сети