По данным «ОВД-Инфо», более чем в тридцати городах России заведено около сотни уголовных дел: о применении насилия к силовикам, хулиганстве, повреждении имущества, перекрытии дорог, о вовлечении несовершеннолетних в «совершение противоправных действий» и за нарушение санитарно-эпидемиологических норм.

В столичные суды почти каждую неделю поступают уголовные дела по участникам протеста 23 и 31 января. Уже вынесли шесть приговоров по ст. 318 УК (применение насилия к представителю власти):

• 34-летнему Александру Мучаеву назначили год условно за наезд на полицейского на автомобиле;
• 36-летнего предпринимателя Тимура Салихова приговорили к 2 годам общего режима за то, что несколько раз ударил по голове и туловищу бойца Росгвардии;
• 32-летнему таксисту Валерию Евсину назначили 2 года колонии за то, что бросил металлическое заграждение в сторону полицейского;
• 22-летнему Алексею Миляеву за нанесение нескольких ударов кулаком полицейскому по лицу и телу дали 1 год колонии;
• 23-летний Павел Грин-Романов приговорен к 3,5 года реального заключения за распыление газового баллончика в сторону сотрудника Росгвардии;
• 35-летнему Станиславу Ахмедову дали 2 года колонии за удар ногой лежащего на земле полицейского.

В ближайшее время начнется процесс у Ольги Бендас и Александра Глушкова в Тверском районном суде. По делу 26-летнего Сергея Василенко по обвинению в поджоге полицейской машины 31 января (ч. 2 ст. 167 УК) Пресненский суд не смог начать заседания по существу и вернул дело в прокуратуру для исправления нарушений в обвинительном заключении. В отношении остальных — следствие продолжается.

По сравнению с «московским делом» за фигурантами январских акций общественность следит не так пристально. На их заседания не пускают прессу и слушателей. Доступ открыт только для участников процесса. Пресс-служба судов по-прежнему ссылается на «коронавирусные ограничения». Причем доступ в суды для СМИ происходит избирательно. Например, в Мещанском суде сейчас идут два процесса по делу братьев Магомедовых и Baring Vostok, журналисты попадают на эти слушания без проблем.

«Это не про политику, а про справедливость»

Рассмотрение ходатайства следствия об аресте еще одного фигуранта, 36-летнего Александра Федерякова, также прошло без посторонних глаз. О его задержании стало известно 31 марта. По версии следствия, во время акции он распылил газовый баллончик в сторону сотрудника ОМОНа на Трубной площади. В ходе обыска силовики изъяли у Федеряковых телефоны, флешки и одежду. После допроса в Следственном комитете Александру предъявили обвинение по ч. 1 ст. 318 УК (применение насилия сотруднику власти не опасное для здоровья). 1 апреля Пресненский суд Москвы отправил главу семейства на один месяц в изолятор.

«23 января 2021 года во время массовых протестов я шел по центру Москвы, снимая на камеру смартфона происходящее. Я не выкрикивал никаких лозунгов, не имел при себе агитационных материалов. Оказывается, кто-то распылил содержимое газового баллончика в лицо сотрудника Росгвардии. Я был одним из десятка человек рядом, и теперь только на этом основании меня обвиняют в преступлении, по которому дают до 5 лет тюрьмы» — это сообщение обвиняемого в соцсетях опубликовала его супруга Анастасия Федерякова.

Александр родом из Томска, в Москву переехал с родителями, когда ему было 5 лет. В 2007 году окончил Академию им. Г.В. Плеханова по специальности «информатик-экономист», в 2011-м стал кандидатом технических наук, работает IT-специалистом. С Анастасией познакомился на форуме по соционике. Поженились молодые люди в 2017 году, воспитывают маленькую дочку 1,5 года и сына 7 лет от первого брака.

Больше 15 лет Александр занимался парными социальными танцами, участвовал в конкурсах и преподавал.

и буквально за 15 минут доказал, что танцевать может кто угодно. Через несколько дней вытащил меня на блюзовую вечеринку, потом начал меня учить некоторым танцам», — вспомнила Анастасия.

Она говорит, что их семья интересуется, что происходит в мире, особенно следят за новостями в России. Никогда не состояли ни в какой партии и не поддерживали конкретного политика. Просто ощущалась общая неудовлетворенность, что происходит в стране, признается Анастасия. «Нам хочется жить в нормальном правовом обществе, где закон на первом месте. Не устраивает судебная система. Мы с ужасом читали новости о несправедливых приговорах. За каждым приговором стоит конкретный человек. Ужасно думать о том, что приговор рушит жизнь не только другого человека, а всей семьи. Мы все это обсуждали, копилось какое-то недовольство. Не хотелось, чтобы наши дети постоянно сталкивались с несправедливостью. Но мы никогда не были участниками каких-то акций», — отметила Настя.

23 января, вспоминает она, с мужем решили поехать в центр погулять по городу, детей оставили у родителей. «Мы не собирались участвовать в акции, у нас не было агитационных материалов, ничего не выкрикивали, — продолжает девушка. — Было ощущение, что происходит дурдом. У нас не было цели на что-то повлиять. Мы хотели посмотреть на людей, которые вышли».

Ближе к 15 часам Александр и Анастасия оказались на Пушкинской площади. Там уже вовсю проходили массовые задержания. По словам супруги, она ужаснулась происходящим и не захотела продолжать прогулку по центру. Тем более ей нужно было отвести сына к стоматологу. Александр остался на Пушкинской и решил еще немного пройтись. Вечером он вернулся домой и рассказал, что видел жесткие задержания, как омоновцы били людей, но никак он не вмешивался, добавила Настя.

«У него никогда не было газового баллончика, и он бы никогда не причинил вред человеку. Тем более представителю власти. Мы знаем, если к ним прикоснуться пальцем, могут посадить», — настаивает на невиновности мужа Анастасия. Она не может говорить про какие-либо детали расследования, поскольку проходит по делу свидетелем и с нее взяли подписку о неразглашении материалов предварительного следствия.

Сейчас Александр содержится в СИЗО Матросская тишина. По словам супруги, в письмах муж пишет, что с ним все в порядке, пытается подбодрить семью, больше переживает за жену и детей, чем за себя. Настя сидит в декретном отпуске, но без помощи и поддержки родителей она не остается. Анастасия пишет мужу каждый день, пытается в ответ его всячески поддержать, рассказывает про последние новости, про успехи детей и семьи. Но до Александра пока дошло только одно письмо от жены.

В своем последнем сообщении он написал, что некоторые его сокамерники не могут связаться с родственниками, дал их контакты и попросил передать им, что с ними все в порядке. Анастасия рассказала родным заключенных про сервис «ФСИН-письмо» и как делать передачи.

«Все, что происходит с мужем, это не про политику, а про справедливость. Виновного не нашли, но есть парень. Пойдемте арестуем его. Это не укладывается в голове. Когда у нас был обыск, наша соседка, которую привлекли как понятую, ехидно сказала: «Я вот никуда не хожу. Ко мне с обысками не приходят». Но такие люди, как моя соседка, не понимают, что могут прийти за каждым. Можно быть кем угодно — оппозиционером или любить Путина и голосовать за «Единую Россию». Если окажешься на месте преступления, преступника не найдут, то посадят вас. Так работает система. Поэтому сейчас важно, чтобы моего мужа оправдали, чтобы наша судебная система хоть как-то реабилитировалась в наших глазах и заработала», — надеется Анастасия.

Отклонили все

9 апреля Мещанский суд отправил на 3,5 года в колонию Павла Грин-Романова. Его признали виновным в том, что он распылил перцовый баллончик в сторону нацгвардейца Дениса Терлицкого на акции 31 января на Комсомольской площади. О задержании Грин-Романова СК сообщил 3 февраля. Тогда же было опубликовано видео с акции с его участием и запись с признанием вины. У пострадавшего врачи зафиксировали химический ожог глаз и конъюнктивы первой степени.

Сначала обвинение Грин-Романову предъявили по первой части статьи 318, но после заключения эксперта обвинение ужесточили на часть вторую. Как рассказал «Новой» адвокат фигуранта Артем Немов, это произошло после того, как потерпевший оформил больничный. На следующий день после акции Терлицкий обратился за медицинской помощью в Больницу имени Боткина, но там ему не выдали листок о нетрудоспособности. По словам самого потерпевшего, еще через день он обратился уже в ведомственную больницу, где необходимый листок ему вручили, после чего он восемь дней провел на больничном.

«Однако у нас этих документов по делу нет, и в самой экспертизе нет исходников, не описано, на основании чего он получал больничный лист. Также нет сведений, почему в Больнице Боткина ему отказали в выдаче листка о нетрудоспособности. Нам было отказано в направлении запроса врачу, который осматривал потерпевшего», — пояснил адвокат Немов.

Помимо прочего в экспертизе нет ответа, почему в ведомственную поликлинику потерпевший обратился 2 февраля, а больничный ему открыли с 1-го числа. Суд также не стал устанавливать, почему гражданская больница не стала выписывать нацгвардейцу больничный листок, а ведомственная поликлиника — оформила, добавил адвокат. Он говорил судье о своих адвокатских запросах, ходатайствовал о вызове свидетелей и просил дать дополнительное время для получения характеристик на Павла из Украины. Судья Елена Каракешишева не захотела ничего ждать и все 12 ходатайств отклонила. Она рассмотрела дело за один день. По мнению защитника Немова, суд поверхностно изучил доказательства.

Потерпевший Терлицкий в суде говорил, что не держит обиды на Грин-Романова, принял от него извинения и не требовал никаких компенсаций. Тем не менее прокурор в ходе прений сторон просил приговорить молодого человека к восьми годам заключения.

Грин и Романова

Три года назад Павел переехал в Москву из города Красный Луч Луганской области Украины на заработки. На родине у него остались две сестры, отец и мачеха. Мама умерла, когда Павлу было семь лет. В родном городе он учился на слесаря, но работы толком не было, пришлось уехать. Первое время в столице жил в хостелах, подрабатывал промоутером. Позднее Павел познакомился с Полиной, у них завязались отношения и почти сразу молодые люди решили жить вместе. «Пашка, — ласково она называет мужа, — очень харизматичный, необычный человек. Я таких не встречала. Очень добрый, всегда с юмором ко всему относится. Он человек, который не оставит в беде». Уже через две недели после знакомства они задумались о женитьбе. Сыграли свадьбу и не долго думая взяли двойную фамилию Грин-Романовы.

31 января впервые решили пойти на протестную акцию. Полина объясняет, что это было их общее решение, она считает, что в нашей стране много политзаключенных и их необходимо поддерживать. «Нет какого-то большого интереса к политике, но интересуемся, что происходит в стране, — уточнила она. — Мы выходили не только за Навального, а за всех политзаключенных. Навальный один из них. Все, кто выходит на митинг, они — за свободу и за свою страну».

Около полудня молодые люди приехали на Сухаревскую, затем направились в сторону Комсомольской площади. Уже тогда там происходили массовые задержания, кого-то били дубинками, заталкивали в автозаки. Ближе к 13 часам началась потасовка между активистами и силовиками. «Прямо перед нами оказались люди, которых избивали. Передо мной стояли два человека. Их начали квасить… Я говорила об этом на следствии и в суде, но мне не поверили. Мой муж в тот момент достал перцовку и брызнул куда-то. Я толком сама ничего не успела понять, очень все быстро произошло, я окрикнула мужа, и мы убежали».

2 февраля поздно вечером Грин-Романовы возвращались домой, вблизи дома заметили двух мужчин у машины, которые косо на них смотрели. «Показалось, что какие-то бандиты», — продолжает Полина. Они почти сразу подбежали к ним, представились оперативниками и начали интересоваться их участием в акции, показали видео, где на кадрах Павел распыляет газ в сторону росгвардейца. Потом их отвезли в ближайший отдел полиции, где почти сразу начали записывать их на камеру. Всю ночь Павла и Полину допрашивали в разных кабинетах, уже под утро их поместили в комнату, где дали два часа отдохнуть.

Поспать так и не удалось, к ним периодически заходили следователи, задавали вопросы, чем Павел занимался на Украине, требовали разблокировать телефон, угрожали, что «позовут ОМОН, и их отдубасят». «Мне изначально предлагали ехать домой, но я не могла оставить мужа. Потом на нас оформили административки по ст. 20.2 КоАП РФ», — добавила Грин-Романова.

На следующий день Полину одну отвезли на обыск, дома у них забрали шапку и куртку мужа, потом повезли на очередной допрос и очную ставку. «На обыске следователь сказал, что Пашу закроют на три года, у меня началась истерика, я валялась на полу, кричала, чтобы меня не трогали. Говорила с адвокатом и поняла, что все серьезно. Это даже сейчас сложно осознать, не укладывается в голове все происходящее», — с дрожью произнесла Полина.

После всех следственных действий Полину отправили в ИВС. На следующий день в Мещанском суде ей назначили административный арест на 12 суток, а Павлу — штраф. Позже в ИВС Полина узнала от мамы, что Павла арестовали по уголовному делу. Сейчас он сидит в СИЗО-4.

«Я сначала сидела в изоляторе в Мневниках, там были нормальные условия. Сложнее было, когда перевезли в Сахарово. Были трудности с едой, поскольку я не ем мясо. Напротив туалета висела камера, нас рассматривали отовсюду. Еще у меня была бессонница, постоянно горел свет. Это неприятно, но ко всему привыкаешь. Я не обращала внимание на условия», — вспоминает Полина и добавляет, что не привыкла жаловаться.

Ее мама помогла найти Павлу адвоката. Но Полине казалось этого недостаточно, поясняет, что она не получала оперативно всю необходимую информацию по делу. В «ОВД-Инфо» помогли найти еще одного защитника.

Самым ужасным днем она, не задумываясь, называет день суда, когда за одно заседание рассмотрели все дело. «Я не поверила, когда услышала срок, который просил прокурор, — 8 лет. Увидела лицо Паши, он смотрел на меня, как-будто со мной прощается. Это было страшно. У него глаза были такие, будто это все. Когда вышла из суда, не верила, что это с нами происходит. Но когда суд дал 3,5 года… Не лучше стало, но хотя бы не восемь. Паша немного выдохнул. Дожили до того, что радуемся теперь, что не дали восемь. Спасибо», — иронизирует Полина.

Она возмущена, что суд не учел ее показания при вынесении приговора. Полина говорит, что на допросе она рассказывала, как сотрудники полиции избивали митингующих, но следователь об этом не указал в протоколах.

«Есть видеозапись, где видна вся потасовка, где мне угрожает опасность. Но на суде показали только маленький отрывок, где Паша прыскает газовым баллончиком, и все. Другие записи, которые нам показывали при задержании, с другого ракурса, что действительно происходило на площади, к делу не были приобщены», — с досадой заметила Полина.

Павел на свиданиях не жалуется на условия в СИЗО, говорит, что с соседями по камере повезло, сидит «в хате на должном положении». Переживает за своих родных, что с ними может что-то случиться. «Он сильный человек, держится, — продолжает Полина. — На свиданиях мы говорим друг другу самые важные слова: мы вместе, мы семья. Это не устаешь повторять. Это важная часть наших разговоров. Мы, конечно, планируем ребенка. Это очень держит нас, не все потеряно, важно знать, что есть такая поддержка… А еще Паша просит, чтобы я ему чего-нибудь вкусненького заказала», — улыбается Полина.

Родители ребят поддерживают их, помогают с передачами. Отец Павла созванивается с Полиной и через нее держит связь с сыном, он собирается приехать из Украины на свидание. Еще до ареста молодые люди собирались уехать из России. Полине сейчас 19 лет, она думает выучиться на педагога или психолога в другой стране. «Сейчас это не обсуждается. Уже решено. Когда Паша выйдет, мы уедем. Другого варианта нет», — твердо решила Полина.

Адвокаты ее мужа обжаловали приговор. Они не согласны, что их доверитель причинил опасный вред здоровью потерпевшему, защита рассчитывает на переквалификацию дела и на более мягкое наказание.

«Хреново это вывозить, этот стресс не идет на пользу. Первое время я выглядела как труп. Смотрю на себя в зеркале и мне плевать, что вижу перед собой. Тебе очень хреново, но ты делаешь все, что нужно для твоего близкого человека. У меня была тяжелая депрессия. Это не было связано с делом Паши. Было такое состояние, что тяжело двигаться, что-либо делать. Тогда не было никаких ориентиров, чтобы продолжать жить. А сейчас есть Пашка, это мой самый близкий человек», — признается Полина. После приговора она опубликовала пост в Instagram: