Московца признали виновным в «подстрекательстве к совершению преступления» (ч. 4 ст. 33 УК), в «хулиганстве» (ч. 2 ст. 213 УК) и в «умышленном повреждении чужого имущества путем поджога» (ч. 2 ст. 167 УК). Приговор — 2 года и 6 месяцев лишения свободы условно.

Асатуллина за «хулиганство» и «покушение на поджог» приговорили к 3 годам колонии условно.

Вместе с ними осудили и третьего человека, Евгения Медведева, которого активисты считают провокатором. Он получил наименьший срок — полтора года условного лишения свободы.

Московец уже заявил о намерении обжаловать приговор.

Решение Сосновского суда — логическое завершение очередного витка противостояния челябинцев с Томинским горно-обогатительным комбинатом (Томинским ГОКом).

Все решения челябинские власти принимают в пользу бенефициаров ГОКа — «Русской медной компании».

Суд занял предсказуемую позицию. Неожиданной оказалась лишь «условность» наказания.

«Новая газета» рассказывает, за что противников комбината впервые осудили по уголовной статье и какие вопросы в деле так и остались неотвеченными.

Поджог

Вечер 10 сентября 2017 года.

— Мы приехали с Медведевым на такси на остановку деревни Шумаки, — вспоминает Гамиль Асатуллин. — Пошли в сторону Томинского ГОКа. Дошли до ограждений, развесили на колючую проволоку плакаты. После этого прошли на территорию ГОКа, к лесной поляне, где стояли штабеля вырубленного леса. Недалеко от этого места Медведев прикопал пять бутылок с зажигательной смесью. Мы их откопали, перелили для удобства в пятилитровую бутылку, а одну бутылку Медведев сам понес в руках. Дошли, я увидел эти огромные штабеля и начал колебаться, хотел отказаться от задуманного. Но Медведев мне сказал, что если мы этого сейчас не сделаем, то «я себя мужиком чувствовать не буду». После этого я облил зажигательной смесью штабель дров, Медведев передал мне в руки зажигалку. А потом смотрю, он отошел от меня метров на 15. Я его спрашиваю, ты чего отошел, а он не откликается и почти пропал из видимости, было темно, полпервого ночи. Тем временем я поджег дрова и побежал в сторону леса, откуда мы вышли на поляну. В этот момент я Медведева уже не видел. И тут со всех сторон загорелись фонарики. Начали люди орать, я оказался в окружении. Я думал, что меня преследуют охранники ГОКа. Я понял, что не уйду. У меня с собой был газовый пистолет, заряженный шумовыми патронами, в панике я набегу один раз выстрелил в землю. Я пробежал в темноте метров 30, а затем упал. Когда я оказался на земле, я понял, что Медведев все подстроил. Меня догнали и стали бить, а после сковали наручниками. В моем задержании кроме СОБРа участвовали охранники «Русской медной компании» в черной форме.

Внедрение

— Это было тогда очень горячее время, — рассказывает Василий Московец. — Только-только началось строительство Томинского ГОКа, еще продолжалась вырубка леса. У нас были десятки протестных акций. Проходили пикеты чуть ли не ежедневно.

В декабре 2016 года мы сделали объявление в группе «ВКонтакте»: проводим пикет в Саргазах. Написал Евгений Медведев, что хочет познакомиться, мол, беспокоит проблема Томинского ГОКа. Я ответил: приезжай на пикет, познакомимся. Он приехал. Это был такой предновогодний пикет, все были в костюмах Дедов Морозов. Медведев спросил, чем может помочь движению, я ему ответил: раздай листовки, хочешь, проведи такой же пикет у себя в Коркино. Он согласился, потом написал, что все раздал.

Впоследствии Медведев стал регулярно появляться на акциях «СтопГОКа», появляться на наших акциях.

— Я познакомился с Медведевым летом 2017 года в пиццерии на встрече активистов движения «СтопГОК», — говорит Гамиль Асатуллин. — Провокаторов к нам засылали часто, как-то мы их вычисляли. А тут прям наваждение: не смогли раскрыть Медведева. Мы тогда не понимали, что дальше делать. Тогда уже началось строительство ГОКа, попытка поставить палаточный лагерь провалилась. ЧОП «Русской медной компании» всех разогнал, активистов избили, а палатки порезали ножами. Мы сидели в кафе и обсуждали, что делать дальше. Там был Медведев, который, как оказалось, записывал наш разговор. Потом мы еще несколько раз встречались с Медведевым. Затем мы дважды посетили стройку ГОКа, но мы не были на месте будущего поджога. Я до сих пор не понимаю, почему у меня возникло доверие к нему. Может быть, потому что он, как и я, коркинский. В итоге 9 сентября 2017 года Медведев позвонил мне и предложил поджечь штабеля древесины на стройке ГОКа. Я согласился, так как особого ущерба это не могло нанести, потому что два дня шел дождь.

Оговор

— После задержания в лесу у ГОКа меня отправили в ИВС, — говорит Асатуллин. — У меня при задержании было сотрясение головного мозга и сломано ребро. На следующий день ко мне пришел оперативник Центра «Э» Богдан Крысин. Он участвовал в моем задержании и с 11-го числа проходил по делу как свидетель. Он не имел права участвовать в следственных действиях. Разговор был в допросной комнате. С Крысиным было еще два человека.

Они вынудили меня отказаться от моего адвоката Андрея Лепехина. Затем Крысин написал заявление своей рукой, которое содержало оговор Московца и меня. Я все подписал. Я понимал, что эта бумага не будет иметь юридической силы. Так в итоге и вышло. Суд посчитал это заявление недопустимым доказательством. На другой день они пригласили ко мне адвоката по назначению. Я попросил, чтобы оперативники и следователь оставили нас наедине. Они вышли, и я попросил помощи у адвоката, объяснил ей, что на меня оказывается давление. Попросил ее, чтобы она позвонила моему адвокату Андрею Лепехину, чтобы он приехал ко мне. Она сразу все поняла, вышла из кабинета и позвонила Лепехину. Зашли разочарованные оперативники, сказали: «Ну чего же ты, мы же договаривались».

Флешка

— Они выстроили все таким образом, что якобы Медведев скрылся во время засады и своим ходом вернулся к себе домой, — рассказывает Василий Московец. — В пятницу, 15 сентября 2017 года, оперативники якобы сумели его разыскать, ворвались в его квартиру и добровольно предложили ему выдать предметы, имеющие отношение к уголовному делу. И Медведев выдал Крысину флешку с записями разговоров, которые втайне записывал во время встреч с участниками движения «СтопГОК». В итоге экспертиза записей прошла, и эксперт сделал заключение, что призывы к поджогу имеются в речах Медведева, а не в моих.

— Когда в суде начали заслушивать аудиозаписи Медведева, оказалось, что оригинал не удается воспроизвести. Половина первой записи хлоп — и оборвалась. Что делать, не понятно. Судья спрашивает, что будем делать? Гособвинитель предлагает назначить экспертизу и восстановить запись. Все согласились. Они сделали вид, что восстанавливают, может быть, и правда восстановили. Но интереснее другое. Медведев уверял всех, что записывал все наши разговоры от корки до корки. Но мы с ним встречались десятки раз, а он предоставил только 4 записи. И еще: все разговоры начинаются с середины, там отсутствуют вступительные и заключительные фразы, характерные для любого диалога. Я каждый раз на суде говорил, что записи смонтированы: там нет начала и конца. Если бы записи были полными, то там было бы отражено, что я всегда говорил — «ребята, давайте будем хладнокровными» [не будем совершать необдуманных поступков].

При чем здесь Московец

В октябре 2017 года полиция пришла с обыском к Василию Московцу. Изъяли электронику. Но спустя месяц вернули, не найдя ничего ценного. В следующий раз Московца вызвали в СК летом 2018 года. Поводом стало заявление Евгения Медведева.

— Медведев написал донос, будто я экстремист. Следователи начали проверку. Проверяли-проверяли и написали отказ в возбуждении уголовного дела.

В декабре 2018 года Московец заявил о желании участвовать в конкурсе на должность мэра Челябинска. На следующий день ему позвонил следователь и пригласил к себе с адвокатом.

— Я тогда вещички взял с собой на всякий случай, — говорит активист.

Следователь объявил Московцу о возбуждении уголовного дела. Хотя мужчина не был на «месте преступления», это не стало алиби — его обвинили в «подстрекательстве».

Вынося сегодня решение, судья Асхат Закиров все-таки «проявил гуманизм»: и Московца, и Асатуллина приговорил к более мягким срокам, чем просил прокурор, — «скостил» им год и полгода соответственно. Евгений Медведев оказался единственным, кому судья дал ровно столько, сколько запросило гособвинение.