«У меня пенсия 10 200, у него — бордюры»

Утро после обысков в кабинете губернатора. Главная площадь города пустует. На скамейке у «Макдональдса» одиноко сидит бабушка, смотрит на здание правительства. Свет там не горит ни в одном окне. Поднеся телефон близко к глазам, она, щурясь, читает сообщение. За спиной у бабушки фирменный рюкзак «Яндекс.Еды».

Хрупкая миниатюрная Нина Николаевна. Скоро ей будет 70 лет. Устроилась пешим курьером неделю назад. За смену в шесть часов успевает обежать восемь адресов. Под конец дня сил бегать не остается — платит свои на проезд в автобусе.

— Гардеробщицей еще работаю на полставки, минималку мне платят, минус подоходный, — Нина Николаевна сжимает в руке платок, вытирает им щеки — от ветра слезятся глаза. — Ну как же он такой непорядочный, этот Белозерцев? Сколько у него денег нашли… Вот я, например, как живу? Покупаю черный хлеб, делю на три части на день. Даже чай без сахара пью. Экономлю. Как можно так жить? Куда же ему столько воровать? Звенит оповещение. «Пора, заказ пришел». Нина Николаевна подносит телефон близко к лицу, пару раз проводит по экрану — «принять» — и вот уже закидывает на плечо рюкзак. Бежит в «Макдональдс» за собранными пакетами.

Напротив дверей администрации встает мужчина с российским флагом. Представляется Геннадием Геннадьевичем. Выступает: «Я стою в поддержку нашего губернатора Белозерцева. Мы живем в России, он — россиянин, я — россиянин, поэтому я здесь с флагом».

Спрашиваю: «Не верите, что он брал взятку?»

— Однозначно не верю. Это ложь и зависть.

— Кого? К чему?

— Ну, думаю, завистники у него вне Пензы есть. А здесь 99,9 процента населения за Белозерцева.

Рядом останавливается женщина с пакетами, начинает приспускать маску до подбородка, пока Геннадий Геннадьевич говорит. Представляется «просто бабушкой». Внимательно слушает, а затем с шепота переходит на крик: «Что же вы такое говорите? Не верьте ему, — уже обращается к нам, — в городе человек пять таких вот наберется. Все счастливы, что его у нас забрали! Я вчера ходила в центре, разговаривала с мальчиками-музыкантами, спросила у них: «Что, ребята, рады?» Они: «Ура!» Аплодируют. Что Белозерцев для нас сделал? Бордюры? А зачем они нам нужны? По несколько раз за один год их меняют. Вот он миллиардер. А у меня пенсия 10 200. У меня что на даче растет — тем и торгую на рынке. Как по-другому выжить?»

Происходит короткая перепалка.

Пенсионерка отворачивается, уже хочет уйти и тихо добавляет: «По-человечески мне его жалко, девочки. Когда ему эту бумагу [об обыске в кабинете] сунули подписывать — он сидит, лицо у него так ходит…

В сентябре перед переизбранием Белозерцева на второй срок эксперты осторожно ставили Пензенскую область в список регионов, где «наиболее вероятен второй тур». Причина — проблемы с рейтингом у главы региона. К тому же к выборам были допущены все выдвигавшиеся кандидаты от других партий, в том числе коммунист Олег Шаляпин — он в итоге набрал 8%. «Понимание наличия значимой фальсифицируемой базы снимало у региональных властей опасения нежелательного для себя результата выборов», — сухо комментировали регистрацию коммуниста доклады политологов.

В интервью «Новой» экономист Наталья Зубаревич рассказывала, что в Пензе «выдадут то, что надо выдать» и нарисуют тот результат, который ждет федеральный центр. Кстати, за пару месяцев до этого область представила довольно высокий показатель поддержки поправок в Конституцию — 85,25%, при явке в 76%.

«После выборов учителя легли в больницу»

Село Бессоновка от Пензы в десяти километрах. Тротуары плотно укрыты серыми сугробами. Снег тает — вдоль дороги глубокие лужи грязи. Идти можно только по краю, рядом с машинами.

— После этого стресса наши учителя лежали в больницах. Всех теперь таскают по судам. Я не знаю, как отказываться от такого, если директор настаивает, — рассказывает учительница средней школы № 78 в Бессоновке.

Мы не можем назвать предмет, который она ведет. Учителя боятся. Говорим на лестнице у главного входа, у ног дразнятся рыжие бездомные щенки. Рядом со школой болтают школьники, волочат за собой сменку по снегу. Переговариваются, у кого когда начало лыж, гимнастики. Сейчас в школе каникулы.

Охранник — застенчиво улыбающаяся женщина. Приспустив очки, выслушивает просьбу позвать директора. Старательно пытается найти его телефон в контактах. Потом слышит: «Мы спрашиваем его по поводу выборов» — и в тот же момент откладывает телефон, отводит глаза и утыкается взглядом в стену.

Причем сделали это, предварительно закрыв камеры щитами. Недоглядели за щелочкой — там видно, что некая женщина оперативно вносит в помещение толстую пачку бюллетеней и вкидывает их одну за другой в урну. Директор школы Владимир Демин тогда объяснил закрытые камеры так: «Готовили стены к ремонту». Во время голосования оказалось самое время.

Кто-то с женским голосом на видео просит «за такое выходной». Предположительно директор отвечает: «Я тебе его прямо сейчас дам».

— Все наши так обрадовались, когда услышали про Белозерцева, все рады, — продолжает учительница на входе. — Сейчас думают, может, и этого [директора Демина] на волне уберут. Я не пью. Но стакан вина выпью, если уберут его.

На крыльцо поднимается женщина в малиновом пальто и берете. Преподавательница ее спрашивает: «Не помните, кто на сентябрьских выборах дежурил? Какие учителя пострадали?»

— Ой, я в сельской администрации дежурила, не помню, — говорит та, заходя в школу. — Не участвуешь [в выборах] — спрашивают: почему ты нигде не участвуешь? А участвуешь — тоже плохо.

В Бессоновке на выборах отличилась не только школа № 78. На участке № 378 главой комиссии была воспитатель детского сада и член «Единой России» Юлия Гришина. Камеры там были закрыты транспарантами о голосовании по поправкам в Конституцию, а затем «чинили». Или участок № 374, председатель которого — директор центра детского творчества и член «Единой России» Светлана Сверчкова. Камеры там закрывали дважды — пиджаком. Как итог, результаты на этих участках дают победу Белозерцева с показателем более чем 84%.

Проверка по этому участку тянулась с ноября. Но объявить о фальсификации официально было решено на следующий день после задержания Белозерцева. По данным следствия, Сверчкова собственноручно внесла в 1324 неиспользованных бюллетеня ложные сведения. На самом же деле на участке проголосовало 204 человека.

«Работал человек, вроде не сдыхали»

В Бессоновке все слышали и о вбросах, и об уголовном деле. На небольшом рынке, услышав фамилию Белозерцева, морщатся, отворачиваются: «Нечего про него говорить. Что он хорошего сделал, чтобы что-то про него говорить?»

Подтянутый хмурый Николай Иванович идет по краю проезжей части. На ногах — кирзовые сапоги. Проносящиеся машины разбрызгивают лужи — все летит на синюю куртку и штаны.

Николай Иванович 47 лет проработал водителем, начальником автоколонны. Голосовал за Белозерцева. В Бессоновке такого человека мы искали долго.

— Плохого он ничего не сделал. Работал человек, вроде не сдыхали, тоже работали, — улыбается Николай Иванович. — В магазинах продукты есть. Но обижают, конечно… Не он. Но обижают. В магазинах продукты есть, а денег купить их нет. Президент даже наш говорил, что на такую пенсию как проживешь… Слабоватые пенсии по сравнению с другими странами.

В глухом дворе Бессоновки у детской площадки встречаем женщину Нину. Красивая, статная, в пуховой шапке. Она сначала качает головой на вопрос про губернатора. Идет дальше. Потом возвращается.

— Ничего хорошего. — Молчит. — Ничего он нам не сделал. Выборы были — хоть вплавь плыви до участка. У меня трое внуков, я их всех провожаю до школы, потому что идти по дороге невозможно.

Нина, как и многие, кого встречаем что в Пензе, что в Бессоновке, вспоминает про пенсию. Потому что это «больное»: «Ну, вот у моей сестры — 11 тысяч, у меня — 15. Ну и что? Я заплатила за то, за это, и что можно купить? Продукты есть в магазинах, но их еще купить на что-то надо».

Нина собирается уходить, а потом добавляет: «А знаете, что меня больше всего возмутило? Еще три дня до выборов, а по телевизору уже говорят «вот наш губернатор сделает то, сделает это». Какой губернатор? Еще избраться надо».

«Попиарься, но помоги людям»

Пензенцы нас уверяют: если бы у Белозерцева была реальная поддержка в 78% проголосовавших, люди бы уже были на улицах. Например, в январе на шествие в поддержку Алексея Навального здесь вышло около двух тысяч — это рекорд города за последние десять лет.

Антону Струнину — координатору местного штаба оппозиционера — 38 лет, он родился и вырос в Пензе. Председатель ТСЖ дома — во время нашего интервью соседи звонят то с протечкой в квартире, то с просьбой о бригаде рабочих. В Пензе не стоит ожидать акций как в Хабаровске? В ответ Антон смеется: «В поддержку следствия?»

— Предыдущий губернатор Бочкарев (Василий Бочкарев занимал пост губернатора Пензенской области до 2015 года, скончался от рака легких. — Ред.) угрожал моей жизни, говорил, что кирпичом башка будет пробита. Но Бочкарев был губернатором-политиком, избирался на более или менее честных выборах — у него была харизма, он с людьми разговаривал.

— Вы что подумали, когда услышали про обыски и арест? — спрашиваю Антона.

— Я не поверил. Подумал: чушь, фейк какой-нибудь. У меня есть теория, что перед выборами в Госдуму нужно было показать, что «мы боремся со взятками, выгоняем таких из губернаторов», а Белозерцев просто оказался самым бесполезным.

— Откуда эти 78% поддержки?

— Это примерно полмиллиона человек. Цену этим процентам мы знаем. Мы занимаемся наблюдением несколько лет, и не сказать что здесь как в Чечне рисуют, но рисуют очень знатно. По оценкам наших наблюдателей, минимум 15–20% докидывают каждые выборы. Мы направляем наблюдателей на участки, сравниваем с участками, где их нет. Бессоновка: три уголовных дела по нашим заявлениям.

У Белозерцева нет группы поддержки, он не пробивался во власть, агитируя людей. Он — танкист, большую часть жизни в военкомате проработал, это просто эталонный чиновник.

— Есть какие-то вещи, за которые в Пензе благодарны Белозерцеву?

— Когда людям нужно что-то сказать, в этом случае говорят про бордюры. Это просто закрепилось на языке, но у нас и так стояли нормальные бордюры. Есть программа государственная «Безопасные и качественные дороги», по ней выделяется несколько миллиардов рублей в год ежегодно. Это все с 2015 года продолжается, деньги осваивались несколькими компаниями, которые делали ремонты. Антимонопольная служба подтвердила, что пять фирм создали картельный сговор, но они продолжали получать заказы. И так понятно, что без содействия губернатора это было бы невозможно, но этой осенью после выборов мы вдруг обнаружили, что в предвыборной гонке Белозерцева основными спонсорами являлись эти фирмы. На Московской улице два раза перекладывали плитку.

(продолжает) Может, на улице Славы не вытаскивать хороший гранитный бордюр еще 90-х годов и не менять его на сделанный из бетона? Ну помоги людям, даже попиарься на этом, сделай репортаж, но помоги. Вместо этого — берут деньги, на которые людей можно бы было расселить из аварийного жилья, ставят памятник кентавру.

«Это у них Фургал был. А у нас кто?»

Такой аварийный барак стоит в центре Пензы. Деревянный, четырехквартирный. С пробитой крышей, с вросшими в стены до пола сосульками. На стенах в доме — черная копоть, на полу — разбросанные книги, журналы, вывернутые подушки стульев. Сейчас здесь никто не живет, хотя официально в доме прописаны жильцы. Потому что люди не могут здесь жить — им приходится снимать квартиры и комнаты. Дом строился в 1946 году как «времянка» — у него даже нет фундамента. Рядом расположено здание районной администрации, областная прокуратура, разноцветная новая высотка.

Виктор Георгиевич Пискунов — журналист местной газеты «Сурские просторы» — показывает нам все, что осталось от их квартиры после короткого замыкания и пожара два года назад, когда семья чудом спаслась: «Вот в этой норе мы жили втроем».

— Ночью это было, 2 декабря. Я выбежал в одних трусах, опалил уши, брови. Мы хоть люди с маленьким достатком, но нам библиотека дороже любого состояния. Все сгорело. Месяца через два десять тысяч на каждого нам дали в администрации. «Решайте сами, — говорят, — снимайте жилье». Уже после пожара у нас в соседней квартире летом жили бомжи, а тут уже холодно стало и они стали отапливаться чем-то — человек сгорел. Ни в сводках происшествий, нигде труп не был учтен, как будто этой истории вообще нет.

В съемной квартире Виктора Георгиевича нас встречают его жена Ольга Валерьевна, в прошлом педагог и библиотекарь, и дочь Вика. — За десять тысяч снимаем эту квартиру, — рассказывает Ольга Валерьевна. — У меня вообще никакой пенсии, ПФР отказал, потому что баллов не хватает. На женщинах 1964 года рождения отыгрались пенсионной реформой. Мужу только за меня доплачивают — 1850 рублей как за иждивенку.

Пискуновы выходили на митинг против пенсионной реформы. Но так как у Ольги Валерьевны две грыжи, на последних акциях протеста она не была — ходить тяжело: «Если человек без жилья — ему дают хотя бы социальную пенсию. Мне не дают ничего».

К Белозерцеву семья обращалась, еще когда он являлся главой Законодательного собрания и председателем регионального отделения «Единой России». Белозерцев обещал: «Вопросы доведем до логического завершения».

— В 2012 году мы к нему еще раз пришли на личный прием с моей мамой, — вспоминает Ольга Валерьевна. — Он так нас обнимает, жмет руки — манера у него такая, говорит: «Все будем решать». Моя мама у него спрашивает: «Иван Александрович, ну все-таки, кто к нам придет? Нам как-то сообщат новости?» И такая усмешка от него: «Ха, кто к вам придет?»

Перед выборами в прошлом году Виктор Георгиевич лично позвонил Белозерцеву.

— Рассказал ему, как после пожара мы шатаемся по съемным углам. Он, слышу, по другому телефону с Лузгиным разговаривает (Андрей Лузгин — глава администрации Пензы. — Ред.). Говорит ему: «Слушай, Андрей Вячеславович, мне звонил зам главного редактора газеты «Сурские просторы», он погорелец. Вы уж найдите возможность решить этот вопрос, он же работает в нашей системе». Раза три, наверное, подчеркнул: «Он же на нас работает».

На следующий день Виктор Георгиевич пришел в приемную к Лузгину — там ему предложили квартиру маневренного фонда, предназначенную для временного проживания. Семья отказалась от такого варианта. Теперь Пискуновы ждут суда.

Уходя, спрашиваю у Ольги Валерьевны:

— Не выйдут у вас за губернатора как за Фургала?

— Так это у них Фургал был! А у нас кто?

«Я никогда не голосовал ни за Путина, ни за кого. Тут проголосовал»

Чемодановка, еще одно село в десяти километрах от Пензы, но в другую сторону от Бессоновки. Почти два года назад здесь случилась трагедия. 13 июня 2019 года между русскими жителями села и цыганами произошла массовая драка. Погиб 33-летний Владимир Грушин. По словам тех, кто был рядом, Грушин не участвовал в драке. Пришел посмотреть, что происходит. Так туда попал и водитель сельского школьного автобуса Сергей Пугачев. Хотел загнать машину в гараж. Он был ранен в голову, попал в реанимацию, два месяца лежал в больнице.

Дрались несколько сотен человек. Причина: в тот день, как рассказывают друг другу соседи эту историю, несколько парней-цыган приставали к школьницам, которые загорали у пруда. Те рассказали об этом родителям. А дальше из попытки выяснить, что произошло, случилась кровавая бойня. С топорами, вилами, ножами и битами. На следующий день почти тысяча цыган покинула село. Люди ждали приезда губернатора, перекрывали федеральную трассу «Урал». В ответ — приехал ОМОН. Белозерцев тоже приехал. Уже на другой день. Сказал, что «Америка, Запад загоняют огромные деньги на подготовку людей. Народ взрывается».

На заледеневшем пруду — укутанные рыбаки. Рядом с отцом стоит девочка лет шести. Со своей самодельной удочкой. Смотрит на лунку. Ближе к школе и продуктовым магазинам стоит стойкий кислый запах от мусорного полигона. Здесь же, рядом с деревянными домами, этого нет.

— У меня лично благодарность губернатору, что он провел нам воду, что заасфальтировал дороги. После событий цыганских. Тут подвески летели на этой дороге, люди летели — спотыкались. Обещал свет провести по всей улице — провел. Не болтун, как Бочкарев. — Игорь, рослый мужик с широкой улыбкой, висит на заборе, а за ним внимательно смотрят его собаки, кошки. По другую сторону переулка с ведром воды бредет цыганская молодая девушка. — А Белозерцев все же к нам приехал. На своих «мерседесах», с сопровождением. Ну, естественно, чтобы всех успокоить, он это сделал, — улыбается Игорь.

Видит проходящую девушку-цыганку: — Они все спокойные, адекватные. Хорошие люди. Огурчики соленые им дадим, чеснок. Они же трубы для воды помогали прокладывать здесь — им деньги за это платили». Когда все случилось, соседи Игоря, большая цыганская семья, тоже уехали. Остался пустой дом. Игорь ходил кормить соседских собак, насыпал корм, наливал воду свиньям.

Спрашиваю, сделали ли власти в Чемодановке отделение полиции, как обещали. Многие жители просили об этом.

— Конечно, — протягивает Игорь. — Только они отгородились трехметровым забором, колючей проволокой, поставили шлагбаум и камеры, — снова улыбается.

В сентябре Игорь голосовал за Белозерцева. «Я никогда не голосовал ни за Путина, ни за кого. Тут проголосовал».

Мы уже прощаемся, и он говорит нам вслед: «Но если бы каждый чиновник мог дать народу то, что он хотел взять себе, было бы лучше. У меня пенсия — 9 тысяч, а сколько у него нашли? Вот так вот». Щелкает пальцами.

«Думал, хоть вор, но не такой»

Егору почти 60 лет. Он — крепкий, в каракулевой шапке, с густой черной бородой и добрыми глазами. Улыбается нам. Приглашает на чай. Егор — цыган, его семья приехала сюда из Ростова, сам он родился в Астрахани. Дверь открывает красивая черноволосая женщина — Рая. Сноха Егора. Из-за спины у нее выглядывают двое мальчиков, за ноги обнимает такая же черноволосая девочка. В доме живет несколько семей.

— Живем тихо-смирно, никто не трогает, — Егор рассказывает медленно, смотрит под ноги. — Мы тогда собрались все вместе, решили уехать. Боялись. Их же много — русских. Люди, которые здоровались с нами, здороваются и сейчас. Но молодые — нет… Мы вернулись через месяц, все вернулись.

Он много раз просит прощения, что не хочет фотографироваться. Улыбается: «А то скажут: вот эти цыгане тут опять… Не надо. Вы только простите».

На стене черно-белые фотографии — родители Егора. Фото маленькой дочки, она умерла. Рая накрывает большой стол — ставит конфеты, творожную массу, сметану, клубничное варенье. Отправляет мальчиков в лавку за шоколадными вафлями и пирожными.

— Белозерцева я ни разу не видел, но он нам тут асфальт сделал. Потом по этой улице провели водопровод, совсем воды не было. Сыновья мои тоже его строили, да. В Пензе обижаются на него. А мы, цыгане, все вместе собрались, сказали нам, за кого поставить. Там и без нас проголосовали. Было, правда, — улыбается. — Ну, человек все равно помог.

Сосед Егора — Виктор. Сгребает снег с участка. Шапка почти на глазах. Улыбается ему, поднимает руку — Егор кивает.

— Я тоже за Белозерцева голосовал, — говорит Виктор. — Думал, хоть вор, но не такой. А он вон сколько наворовал! — Хватается за голову, кладет подбородок на рукоятку лопаты. — Говорю себе: вот, надо баллотироваться на его место.

˟˟˟

— А что с Чемодановкой? Белозерцев смог разрешить ситуацию там? — спрашиваю у Антона Струнина, активиста из областного центра.

— Вряд ли бы кто-то ее смог решить на самом деле, с федерального уровня она может выглядеть так: люди собрались, перекрыли трассу, губернатор пришел и какую-то чушь наговорил — «американцы все спонсируют». Но люди обращались в полицию много лет, полиция бездействовала. Не из-за плохой работы губернатора. Видимо, из-за плохой работы полиции вообще в России. Как сами умеют, жители решили массово подраться, неправильный путь решения проблемы — они ничего не решили. Родственников и соседей убили. На эмоциях перекрыли трассу, требовали, чтобы губернатор к ним приехал.

и чтобы все коррупционные схемы проходили как надо, — он им по сути сказал «не отсвечивайте».

Вечером в пятницу подопспел указ президента: врио губернатора Пененской области назначен сенатор Олег Мельниченко. Пресс-секретарь Песков готовил журналистов к событию: «президенту потребовалось определенное время, чтобы принять решение».