А ведь 25 марта, День Воли, — праздник. В этот день в 1918 году была провозглашена Белорусская народная республика — состоялась первая попытка создать независимое белорусское государство. БНР не просуществовала и года — уже в январе 1919 года большевики, занявшие территорию, установили там советскую власть и объявили о создании БССР. В начале девяностых 25 марта вернулось из эмиграции на родину в качестве праздника.

С 1990 года в Минске проходили праздничные шествия под бело-красно-белыми флагами. А в 1993 году этот день и вовсе отмечался почти как официальный государственный праздник — не на улицах, а в филармонии, на торжественном собрании, где людей приветствовал тогдашний руководитель Беларуси Станислав Шушкевич. Праздник на улицах, впрочем, тоже был. А потом в Беларуси прошли президентские выборы. Дальше вы все знаете.

Все эти годы именно перед 25 марта в стране начиналась необычайная силовая активность, не зависящая от общей ситуации. На любой стадии, будь то закручивание гаек или их временное откручивание, — угрозы и превентивные аресты начинались приблизительно за неделю до Дня Воли. При том что представители немногочисленных зарегистрированных партий вроде Белорусского народного фронта или Объединенной гражданской партии всегда добросовестно подавали в Мингорисполком заявки на проведение акции. Иногда власти даже разрешали людям собраться, провести митинг или концерт. Но арестовывать и запугивать их они при этом не прекращали.

В этом году все происходит точно так же. Заявка на проведение митинга, шествия и концерта была подана, но горисполком запретил празднование Дня Воли в любом формате. Силовики начали стращать с телеэкранов. Командующий внутренними войсками Николай Карпенков (именно он осенью бил витрину кофейни, в которой спрятались бегущие от ОМОНа участники воскресного марша) дал интервью «Спутнику», где заявил: «Да, есть определенная контрольная дата — 25 марта, день БНР, когда они выползают на этот свой праздник. Но я скажу, что, пройдя ту школу испытаний, которые выпали на долю правоохранителей, мы знаем, как с ними бороться и что нам в данной ситуации предпринимать. Надо активно и буквально с первых минут приступать к тем действиям, которые нами выработаны. И мы быстро разберемся». Сигнал понятен, но на всякий случай Карпенков объяснил, что будет дальше, после того как с участниками акции «разберутся»: они должны будут «своим трудом искупить вину и вред, которые нанесли государству».

Насчет труда все понятно: еще в январе Карпенков, выступая перед подчиненными, рассказывал, что есть приказ создать «лагерь для острокопытных», поставить по периметру колючую проволоку и «держать их там, пока все не успокоится».

Видимо, за колючей проволокой планируется еще и небольшой лесоповал, где интернированные участники протестов будут «искупать вину трудом».

Силовики разыгрывают понятные всем роли: если командующий внутренними войсками должен быть обскурантом, который изъясняется как Карпенков, выглядит как Карпенков и угрожает как Карпенков, то председатель КГБ — это уже фигура иного толка. Он обязан предъявлять с государственного телеэкрана не пришибеевские лозунги, а раскрытые заговоры и планируемые диверсии. Тут работа тоньше, хотя и ненамного — достаточно вспомнить председателя КГБ Степана Сухоренко, который рассказывал, как оппозиция собиралась отравить весь город Минск, бросив в канализацию дохлую крысу. Теперешний председатель КГБ Иван Тертель крысой не пугает. Он раскрывает с того же телеэкрана три сценария провокаций 25 марта, которые ничем друг от друга не отличаются.

«Сценарий разрабатывается за рубежом. Причастны те лица, которые в свое время покинули нашу страну. Он предусматривает, что крайними по этому сценарию будут известные в оппозиции лица: Костусев, Губаревич (лидеры партии БНФ и движения «За свободу», подавшие заявку в горисполком. — И. Х.) и некоторые другие, а также так называемые координаторы домовых чатов. Предусматривается, что организаторы получат основные финансовые дивиденды, а те лица, которые предпримут попытку официальной организации мероприятия, впоследствии будут отвечать за вывод людей на несанкционированную часть мероприятия на улицах с элементами провокаций, возможными пострадавшими из числа простых граждан и какими-то чрезвычайными ситуациями», — заявил Тертель в эфире телеканала «Беларусь-1» 9 марта.

Затем он рассказал о трех сценариях провокаций, в которых участвуют некие «третьи лица». Первый сценарий предусматривает «неконтролируемый выход по призыву некоторых телеграм-каналов», столкновения с силовиками и нанесение увечий людям третьими лицами. Второй — сбор людей в разрешенном месте (к примеру, на площади Бангалор) с «эмоциональным подогревом» и последующим призывом идти в центр города. И третий — вывод людей на улицы через домовые чаты с последующими провокациями в центре, снова от «третьих лиц». Кто эти лица, Тертель не уточнил. Если не участники протестов и не их «заокеанские хозяева», то кто? А вдруг они настолько опасны, что лучше не выходить, ну их к бесу? На это, вероятно, и был расчет председателя КГБ: провокации, третьи лица, столкновения, увечья — туман, дым, набор отдельных слов, не имеющих смысла в его монологе, но устрашающих. Ну и, конечно, не забыл председатель про подрывные политэмигрантские центры, которые планируют столкновения и увечья по заказу западных спецслужб 25 марта: «На содержании иностранных спецслужб находятся так называемые беглецы, а основной поток средств направляется на дестабилизацию ситуации именно в этот период».

Силовики запугивают, а руководители предприятий, вузов и колледжей тем временем занимаются мелкими пакостями, которые наверняка считают просто милыми хитростями.

А сотрудников Белгазпромбанка — того самого, которым руководил кандидат в президенты Виктор Бабарико, арестованный еще в июне и сидящий сейчас на скамье подсудимых, — предупредили об ответственности за прогулы, связанные с задержаниями. Студентам зачитывают вслух содержание статьи 23.34 Административного кодекса («участие в несанкционированном мероприятии»), назначают на 25 марта кураторские часы после занятий. Можно не сомневаться, что эти часы затянутся до вечера.

А из минской тюрьмы на Окрестина, где отбывают административные аресты, начали освобождать людей, у которых еще не закончились сроки. Точно так же осенью по пятницам выпускали тех, кто отбывал аресты за мелкое хулиганство, — освобождали место для участников субботних и воскресных маршей. Впрочем, и в предыдущие годы изоляторы освобождались перед каждой акцией протеста, но благодаря превентивным задержаниям ни дня не пустовали. За несколько дней до Дня Воли в Минске были задержаны лидер Объединенной гражданской партии Николай Козлов и лидер Белорусской социал-демократической партии («Грамада») Игорь Борисов. Обыски, конфискация техники и флагов, задержания активистов прошли в Минске, Бобруйске, Лиде, Новополоцке, Калинковичах, Молодечно. Словом, страна готовится отпраздновать День Воли — каждый по-своему.

Все дело в том, что означает эта дата для власти и для народа. Для Лукашенко это война. Еще 11 марта он собирал силовиков и говорил им: «Нам, людям военным, придется защищать свою страну вот отсюда, начиная изнутри. Не надо сидеть в войсках и ждать, что кто-то пересечет нашу границу, и вот тогда мы ружье возьмем и начнем воевать. Воевать будем отсюда. Вы к этому должны быть готовы». Он и воюет — отсюда и до обеда. Причем война в голове Лукашенко началась отнюдь не 9 августа, когда в Минске начались массовые протесты с баррикадами, и даже не 23 августа, когда он садился в вертолет с автоматом Калашникова и сыном Николаем. Война началась на много лет раньше, когда он решил, что все национальное — это вражеское.

А для белорусов 25 марта — это праздник. Даже когда бьют по почкам. Даже когда арестовывают за выход из подъезда. Даже когда страшно.