Одно важно иметь в виду: это первая инстанция. А их еще четыре. Об этом заявил «Новой» источник в российском правительстве. «Но это уже знаковое решение. Мы изучаем полученное. Терабайты информации».

Росприроднадзор оценивал ущерб от аварии в 148 млрд рублей. Несогласный с методикой расчета «Норникель» утверждал, что сумма ущерба в 7 раз ниже — 21 млрд. На что опирались эти цифры? Именно столько стоят загубленные ландшафты и воды? Или это та сумма, что позволит аборигенам Таймыра легче переносить унижения и катастрофы этой жизни?

Хронология событий

Из резервуара хранения дизтоплива на ТЭЦ-3 (принадлежит НТЭК) 29 мая вытекла 21 тыс. тонн дизтоплива. Возбуждена серия уголовных дел; 19 октября горсуд Норильска признал мэра (к тому времени уже бывшего) Рината Ахметчина виновным в халатности при майской аварии и назначил ему полгода исправительных работ.

Что до материального ущерба, то хоть «Норникель» и зарезервировал более $2 млрд на его компенсацию, взыскивался он пока в суммах, прямо скажем, не особо впечатляющих.

• 14 декабря тот же норильский суд подтвердил правомерность штрафа в 12 тыс. рублей, наложенного Росрыболовством на НТЭК в качестве возмещения ущерба водным ресурсам,
• а 11 января — еще на 150 тыс.
• 14 января Ростехнадзор назначил НТЭК максимально возможный штраф в 1 млн рублей за нарушение норм промышленной безопасности. В краевом же арбитраже разбирательство шло с 12 октября.

Для чего он доказывал некорректность оценок массы дизеля, попавшего в воду, степени его растворимости, а также размера вреда, нанесенного почвам, и ходатайствовал о проведении трех судебных экспертиз. По мнению бизнеса государство не учло состав водотопливной смеси, а также тот факт, что часть топлива «испарилась», сгорела, была собрана с земли. Кроме того, бизнес сомневается, что эти земли промназначения можно причислять к плодородным почвам (ну да, особенно после работы этого бизнеса и того, что ему предшествовало, после индустриального освоения — то, что произошло с почвами Красноярского края, школьники тут проходят в 4-м классе).

Так происходит во всем мире на всех подобных судах — например, по самому громкому делу о разливе в 2010-м нефти в Мексиканском заливе British Petroleum: досудебные сделки, уменьшение судьей суммы, выставленной федеральным правительством, почти на $4 млрд — со ссылкой на неточность оценки федералами объема попавшей в залив нефти и т.д.

Однако в России — своя специфика. Если поначалу политики не было, то ближе к финалу первого процесса она появилась. Заговорили и о перебивании протестной повестки, и внутренних дрязгах в узком правящем сословии: их телеграм-каналы, например, рассказывают о перечислении денег из окружения Потанина навальновцам. (Даже если предположить, что это так, наверняка это делалось бы без оставления улик. Поэтому не понятно, о чем вообще здесь можно говорить. Но сигнал послан.)

В Федеральной антимонопольной службе (ФАС) России «Новой» подтвердили, что в конце января они пришли в офисы «Норникеля» в самом Норильске и в Москве (центральном): «начата проверка», «большой список» вопросов. «Норникелевцы» поверили не сразу — действительно, ранее невиданное дело. Чтобы объяснить суть момента, пришлось вмешиваться Генпрокуратуре.

Потанин, однако, не сдается. Уже на следующий день мэром Норильска стал не кандидат, согласованный с «ЕР» и краевой властью, а вновь один из менеджеров «Норникеля». До этого — тоже невиданное дело — депутаты Госдумы и от «ЕР», и от «Норникеля» начали открыто предпочитать партийной дисциплине внутрикорпоративную.

Туфта

Тем не менее Потанин имеет право на защиту. И нельзя не отметить, что защита его интересов выстроена содержательно — поскольку квалификация сотрудников Минприроды (МПР) явно не соответствует красотам и мощи российской природы. Свежий пример. В последний рабочий день прошлого года МПР обнародовало на официальном сайте традиционный госдоклад «О состоянии и об охране окружающей среды РФ в 2019 году». То есть весь минувший год считали и сводили цифры за год позапрошлый. И что? На страницах 26–27 нам сообщают, что Красноярск вдруг с чего-то выпал из «Приоритетного списка» (городов с самым высоким уровнем загрязнения воздуха). На десятки процентов (!) разом снизились концентрации бенз(а)пирена, фторида водорода, фенола, оксида азота и т.п. А уже на странице 33 нам сообщают: в Красноярске отмечено — за тот же самый год, 2019-й — резкое повышение объемов выбросов загрязняющих веществ в воздух — на 86,6%. Почти вдвое. (Тогда как в целом по стране объем выбросов сократился в 1,4 раза, а если где и рос, то на чуть-чуть: в Норильске на 1,8%, в Челябинске на 2,5%.)

Первый высказанный «факт» — о благополучии Красноярска — МПР объясняет метеорологическими условиями и «проведением комплексных мероприятий с целью улучшения экологической обстановки в период подготовки и проведения Универсиады-2019, которые включали в том числе замену угля для отопления частного сектора на альтернативные виды топлива». Ну да. «Комплексное мероприятие»: на 15 дней тем частным домам, что примыкали к объектам Универсиады, бесплатно развезли брикеты бездымного угля, на этом все. А смотри ж ты: город по итогам года покинул черный список.

Второй высказанный «факт» — о вдвое увеличившемся экологическом неблагополучии Красноярска — МПР пояснило тоже незамысловато. «Резкое увеличение объема выбросов загрязняющих веществ обосновано тем фактом, что основной вклад (60%) в загрязнение атмосферного воздуха г. Красноярска вносят такие предприятия, как АО «РУСАЛ Красноярск» (крупнейший в мире Красноярский алюминиевый завод. — А. Т. ), ООО «Сибирская генерирующая компания» (здесь это три угольных ТЭЦ. — А. Т. ), ООО «Красноярский цемент». И? Они «вносят основной вклад» многие десятилетия, что сейчас-то случилось?

В реальности оба «факта» кажутся полной туфтой, свидетельствующей не о красноярской реальности (тот год ничем для города от череды прочих не отличался), а лишь о профессионализме работников МПР.

Контекст

Майская авария ничего нового в местный пейзаж не внесла. Так здесь — многие десятилетия, так есть и будет. 30 декабря МПР опубликовало отчетность за 2019 год, спокойный для Норильска — его экология никого в Москве не интересовала. Меж тем в том году «приоритетными загрязняющими веществами небольших водных объектов в черте Норильска являлись: ионы меди (157 ПДК), никеля (63,3 ПДК), кадмия (9,6 ПДК) и нефтепродукты (174,4 ПДК)».

Суммарное количество таких случаев в Арктике (323) увеличилось на 41% по сравнению с предыдущим годом, а до этого он, 2018-й, был рекордным.

В 2019 году в Красноярске выброшено в воздух 217 тыс. тонн загрязняющих веществ. Ученые говорят об экологической катастрофе в городе. В Норильске выбрасывают на порядок больше — почти 2 млн тонн отравы в год (1838 тыс. т). Как назвать то, что там происходит?

Выброшенная сера возвращается на головы с осадками. В 2019-м влажные выпадения серы в Норильске (9,1 тонны на квадратный километр) превысили критические значения в 4,6 раза, что, как отмечает МПР, «говорит о незначительном улучшении экологической обстановки»: в 2018-м критические нагрузки превышались в 5,2 раза.

А вот МПР сводит в таблицу «Поступление нефтепродуктов в замыкающие створы рек бассейна Северного Ледовитого океана». Это, повторю, один год — 2019-й. Возьмем только Енисей. У Игарки (696 км от устья; 599 кубических километров сток) вынос с водосбора составляет 89,9 тыс. тонн.

Это, как понимаете, несколько больше, чем 21 тыс. тонн (разлив 29 мая 2020 года).

Из предыдущих госдокладов явствует, что в 2017-м (с ростом водности Енисея) вынос нефтепродуктов снижался до 88,8 тыс. тонн, а в 2016-м он был больше в 4,4 раза — 388 тыс. тонн. На эту динамику влияет не строгость закона, не суммы штрафов, не сознательность бизнеса — исключительно рост водности Енисея или ее уменьшение.

Если отматывать еще назад, в правительстве говорили о поступлении на замыкающие створы рек Арктического бассейна в среднем за год более полумиллиона тонн нефтепродуктов. Это в начале минувшего десятилетия.

Бордюры vs ягель

В брежневском СССР многомиллионные счета Норильскому комбинату за ущерб окружающей среде и за конкретные факты гибели лесов выставляли как по часам, и он регулярно платил. Хотя и тогда пытался уменьшить суммы. Например, в 1982 году вместо 12 млн с него взыскали 2 млн.

Последний крупный штраф (в 1,2 млрд) комбинат заплатил в 1993 году в полном объеме. Ну а вскоре настали совсем другие времена; в путинские даже более-менее регулярные платежи за выбросы прекращали вносить вовсе, что неудивительно: первое лицо прямо говорило, что работа экологов в нашей стране не должна мешать развитию экономики. И когда в 2007 году замглавы Росприроднадзора Митволь все же ухитрился подать иск на 4,35 млрд в красноярский арбитраж к «Норникелю» на возмещение вреда водным объектам, это не дало ничего, суд ограничился взысканием в 318 тыс. рублей.

А в 2010-м Путин, тогда премьер, посетил Норильск и сообщил о достигнутой договоренности — Росприроднадзор и «Норникель» подпишут соглашение.

Отныне Росприроднадзор знал о вреде, наносимом «Норникелем» окружающей среде, лишь то, что сам «Норникель» хотел рассказать. Росприроднадзор повторял донесенные «Норникелем» цифры в своих отчетах и победных реляциях. Глава Росприроднадзора (2008–2014) Кириллов, посещая Норильск, сообщал, что в самое ближайшее время «Норникель» может стать лидером в природоохранной отрасли (!). Так просто: из главного загрязнителя Арктики и всего Севера в главного его охранителя.

И вот Радионова ломает ведомственные традиции договорных матчей, отменяя прежние дружбы и отношения и регулярно летая на заседания суда. Назвав Красноярский край «специальным проектом Росприроднадзора по улучшению экологической обстановки»: «Здесь не только воздух, мы будем заниматься регионом очень плотно, об этом знают предприниматели».

Идеализировать чиновницу смысла нет: ее рвение обусловлено опять же настроем первого лица, его планами и перспективами, связанными с Арктикой, — последним козырем России перед мировым сообществом. Норильская авария поставила под вопрос, по какому праву Россия надувает щеки перед прочими претендентами на Арктику? Именно благодаря арктическим проектам Россия имела бы шанс возобновить диалог с миром, наладить отношения, и заливать ее дизелем было совсем некстати. И президент сказал: «Знаю, что требования к «Норникелю» очень высокие. Надо отвечать за то, что сделали».

Если б не это, никто, понятно, норильское перманентное бедствие и дальше б не замечал. Такое положение дел, разделение труда, а также плюшек от него всегда Москву устраивало: не только она, вообще вся Европа и развитый мир получают отсюда палладий и другие металлы платиновой группы, серебро, используемые в зеленой экономике и альтернативной энергетике — солнечных батареях, электромобилях, автокатализаторах и т.д. Так экологическое благополучие там покупается за счет экологической катастрофы здесь, в Норильске и Красноярске. Никому нет дела до Сибири, всем есть дело только до ее недр и денег, оттуда извлекаемых.

А отношение России к местным вопросам усугублено еще и тем, что жизнь в ней не скатывается к африканскому уровню во многом лишь благодаря этим колониальным практикам в Сибири. Устоявшемуся опыту «приращения» России богатствами Сибири и Арктики. Или, называя вещи своими именами, благодаря тому, что здесь могут губить природу. Иной опыт, иные технологии не позволят снимать такие прибыли.

Показательно, что все участники процесса — с обеих сторон — прилетали в Красноярск из Москвы. И Норильск, и Красноярск к процессу, собственно, отношения не имели и никаких в нем выгод или справедливости не искали. По барабану он здесь всем был, если уж напрямую. Как только выяснилась сумма, выставленная «Норникелю», тут же появились поправки в Налоговый кодекс, по которым она уйдет в федеральный бюджет. А не останется тут, что было бы логичней — для ликвидации последствий аварии, помощи аборигенам. Более того, объективный интерес региона состоял если не в проигрыше Росприроднадзора, то в минимизации выставленной суммы, поскольку налог на прибыль (в том числе «Норникеля») — основной источник краевого бюджета.

Губернатор Усс заявил, что «нами будут заявлены дополнительные претензии. Речь о возмещении вреда объектам природы, которые находятся в ведении края».

Спор шел за $2 млрд, рекордные для страны, но не для мира. По делу 2010 года о разливе нефти в Мексиканском заливе British Petroleum выплачивает (с рассрочкой) только в качестве компенсации ущерба $21 млрд — и эта сумма покрывает претензии именно пяти прибрежных штатов, а не отписана федералам в Вашингтон. Тем платили отдельно; всего в той истории фигурировало более ста тысяч исков, и ВР потерпела убытков на $56 млрд, и это итоги не окончательные.