В декабре прошлого года «Новая газета» рассказывала, как был внесен и стремительно принят закон, по которому право на «конфиденциальность» (а по сути, на засекречивание) сведений о своей личности и имуществе получали «защищаемые лица» — чиновники и большая часть силовиков.

Причем если

Сама по себе должность уже дает основания для предоставления госзащиты и, как следствие, — для недоступности для посторонних сведений о личности и имуществе «защищаемого лица».

Автор тогда отмечал («Тайные государевы люди», «Новая газета», 15.12.20), что этот закон делает почти невозможными любые журналистские и парламентские расследования, касающиеся чиновников и силовиков, а особенно — их имущества.

Но теперь решили пойти дальше — и депутаты Василий Пискарев (в прошлом — первый зампред Следственного комитета и один из авторов декабрьского закона), и Александр Хинштейн (недавний пресс-секретарь Росгвардии) внесли проект закона, по которому госзащита предоставляется всем сотрудникам МВД, Росгвардии, Минобороны и СВР, независимо от выполняемых ими обязанностей.

Суть дела в том, что в действующей редакции закона, чтобы получить право на государственную защиту, сотрудники этих ведомств должны непосредственно участвовать в пресечении действий вооруженных преступников, незаконных вооруженных формирований и иных организованных преступных групп. Или непосредственно участвовать в борьбе с терроризмом или специальных операциях. Или участвовать в оперативно-разыскной, следственной деятельности или дознании, в охране общественного порядка и обеспечении общественной безопасности, в исполнении приговоров, постановлений и определений судов.

Это условие Пискарев и Хинштейн предлагают убрать, полагая, что оно «ставит в неравное положение сотрудников (военнослужащих) одних правоохранительных и силовых органов по отношению к сотрудникам других аналогичных органов».

И что «с учетом специфики задач, возложенных на МВД, Росгвардию, Минобороны и СВР, угроза для жизни и личной безопасности сотрудников (военнослужащих) этих ведомств может возникать безотносительно их личного участия в поименованных Федеральным законом мероприятиях».

А посему предлагается дать право применять меры госзащиты «в отношении любых сотрудников органов внутренних дел, военнослужащих и сотрудников войск Национальной гвардии, военнослужащих Вооруженных сил Российской Федерации и военнослужащих органов внешней разведки».

Кстати, меры госзащиты, установленные действующим законом, вовсе не ограничиваются конфиденциальностью сведений о «защищаемых лицах». Предусматривается личная охрана, охрана жилища и имущества, выдача оружия, специальных средств индивидуальной защиты и оповещения об опасности, временное помещение в безопасное место, переселение на другое место жительства, замена документов и изменение внешности…

Если закон примут (почему-то в этом у меня нет сомнений),

Включая тех, кто не рискует ничем, но крайне заинтересован в том, чтобы о них (и об их имуществе) никто не знал. Начиная с паркетных генералов, владеющих имуществом, стоимость которого превосходит их зарплату за столетие, и заканчивая теми, кто, сидя в отделах полиции, издевается над задержанными на акциях протеста, помещая их в пыточные условия.

Не могу забыть эпизод, когда несколько парней и девушек, задержанных по абсурдным основаниям, в одном из питерских отделов полиции поместили на ночь в тесные камеры, где практически невозможно было дышать. А на мою просьбу хотя бы перевести их в более просторное помещение, начальник отдела, ухмыляясь, ответил: «Я им сказал, что молодогвардейцам было хуже». Жаль, что логичный ответ — «если Вы их сравниваете с молодогвардейцами, то себя Вы сравниваете с фашистом?» — пришел мне в голову только через час. И вот таким — госзащиту и конфиденциальность??

Да, смысл происходящего прост и прозрачен: в обмен на то, что они защищают власть от «внутренних врагов», власть гарантирует жандармам и опричникам защиту и анонимность.

Между тем те, кто служит закону, а не начальству, и защищает граждан от преступников, а не власть от граждан, не нуждаются в анонимности (если только они не работают в антитеррористических подразделениях или разведке). Напротив, они могут гордиться своей работой и открыто о ней говорить.

В анонимности нуждаются другие: те, кто привлекается для «грязных дел». Кто избивает и задерживает мирных граждан, фабрикует фальшивые «дела» и заявляет о невыносимых страданиях от брошенного в их сторону пластмассового стаканчика.

Именно им обещают «госзащиту» и «конфиденциальность».

Которых, заметим, начальство сдаст при первой же опасности со всеми потрохами, спасая себя.

И тем же охранникам стоило бы задуматься — надо ли их защищать такими методами, как они требуют?