— Владимир Иванович, соглашение 1993 года между правительствами Украины и России о вывозе на территорию РФ отработавшего ядерного топлива продолжает действовать. Документ не денонсирован украинской стороной вместе с Большим договором о дружбе, сотрудничестве и партнерстве. Значит, геополитика не на все сферы влияет?

— Общепринятая мировая практика — сторона, поставляющая ядерное топливо, должна забирать его к себе на переработку. Россия обязана возвращать Украине около 300 килограммов остеклованных, то есть превращенных в боросиликатное стекло, радиоактивных отходов с каждой «нашей» тонны топлива.

Когда российским Минатомом руководил Евгений Адамов, он был серьезно обеспокоен тем, что не удавалось закончить строительство в Железногорске завода «РТ-2» по переработке ядерного топлива для вторичного использования. Продукт, кстати, обходился бы намного дороже, чем из свежего урана. На заводе поставили огромнейший накопитель «мокрого» типа — бассейны, в которых содержалось топливо. Запасы росли. Завод не получалось достроить, не хватало средств.

В 1996-м вице-губернатор Красноярского края Куленкова публично заявила: проблему не решить, если не повысить стоимость переработки украинского отработавшего ядерного топлива (ОЯТ). В Киев приехали представители «РТ-2» вместе со специалистами Радиевого института имени Хлопина из Санкт-Петербурга. Искали варианты компенсации убытков. Ядерная отрасль в Украине находилась в процессе реорганизации, потому никаких решений принято не было.

— Госдума приняла закон, разрешила «впускать» отработавшее топливо из Европы.

Разрешением сразу воспользовалась Франция. Вывезла в накопитель «РТ-2» все со своих АЭС, согласилась платить по 500 тысяч долларов за тонну (украинская сторона давала вдвое меньше) и заполнила бассейны на сто процентов. У французов есть свое производство на мысе Аг, в Шербуре, где перерабатывали ОЯТ из Германии, Канады, Великобритании, возвращая партнерам отходы. Но французское правительство предпочло избавиться от собственных опасных накоплений: давление экологов и общественного мнения победило.

Бассейны, полные «наследства»

— И Россия объявила Украине, что для ее ОЯТ больше места нет?

— Да, но это касалось современных реакторов — «тысячников». Украине пришлось выбрать путь промежуточного хранения топлива, отработавшего в ВВЭР-1000, на своей территории. Так появились контейнеры «сухого» типа на Запорожской АЭС, сейчас их в эксплуатации 160 единиц. На остальных атомных станциях прибегли к уплотненному хранению в приреакторных бассейнах выдержки.

Топливо с Ровенской АЭС, с первого и второго энергоблока, где с 80-х годов прошлого века продолжают эксплуатировать реакторы ВВЭР-440, по-прежнему вывозится в Россию, на завод «РТ-1» — «Маяк» в Челябинской области. Правда, линия остекловывания там на длительном ремонте. Продукты переработки возвратят позже, пока к процессу еще не приступали.

Централизованное «сухое» хранилище (ЦХОЯТ) в Чернобыльской зоне отчуждения (_репортаж с открытия первой очереди уже опубликован в «Новой». — _ Ред. ) рассчитано на три энергоблока Южноукраинской АЭС, два — Ровенской и два — Хмельницкой. Точных сведений, сколько с этих станций вывезено ОЯТ и сколько накоплено в приреакторных бассейнах выдержки, нет. С Запоржской АЭС, перешедшей в известном смысле на самообеспечение, отработавшее топливо не забирали с 1998 года. В перспективе мы обречены на строительство в Зоне дорогостоящей инфраструктуры и на создание так называемых геологических хранилищ, оборудованных барьерами безопасности, чтобы хватило на тысячу лет. С тем, что наворотили в Чернобыле, предстоит разбираться будущим поколениям…

— Разве Украине не нужна независимость национальной атомной энергетики? И добывать уран, и обогащать на месте. Ну и ОЯТ у себя аккумулировать, тут уж никуда не деться…

— В 2005-м украинская сторона взяла в аренду мощности Сибирского электролизно-химического комбината. Организатором процесса выступил Давид Жвания, один из ближайших тогда соратников президента Виктора Ющенко. Думали, наверное, об экономических перспективах, о топливе для Украины, которое будет производить комбинат. Много известных персон в Киеве выпячивали свою причастность к проекту, выгодному для государства… Потом пошли слухи: в Украине планируют строить свой завод по производству ядерного топлива.

В том же году я увиделся с Александром Тузовым, топ-менеджером российского концерна «ТВЭЛ». И Тузов объяснил, почему им невыгодно брать на обогащение нашу окись — закись урана: «Мы можем принять украинского отработавшего топлива процентов десять, не больше. Только чтобы не нарушать прежние соглашения. Не влезаем в ценовой коридор, который с Киевом согласовали». Вскоре Россия начала завозить огромное просто количество урана из Австралии, где он добывается открытым способом.

Чем закончилась история с арендой Сибирского электролизно-химического комбината, не знаю, больше о ней ничего не слышал. А вот программу «Ядерное топливо Украины» свернули в 2020 году. Управленческие структуры были расформированы, с рудниками, добывавшими под программу руду, тоже пока никто не рассчитался.

Защита от радиации — забор

— То, что после аварии на ЧАЭС в зоне отчуждения захоронили радиоактивные отходы, известно еще с советских времен. Это единственные такого рода могильники в стране?

— Боюсь, никто не даст вам точную информацию — где, чего, сколько и в каком состоянии лежит. Много раз Рада вносила изменения в закон об обращении с радиоактивными отходами — я, как автор документа, могу сказать, что тему пытаются «оттолкнуть» до лучших времен. Хотя закон предусматривает: все субъекты хозяйственной деятельности в смысле добычи радиоактивных руд и тому подобного обязаны кондиционировать отходы. И не забывать, что отработавшее ядерное топливо по-прежнему опасно.

Из того, что скрыть невозможно, — «наследство» Приднепровского комбината. Бывшее режимное предприятие по производству ядерных материалов, сейчас государственное научно- производственное объединение «Цирконий», находится в городе Каменское Днепропетровской области. Десять «хвостохранилищ», 37 миллионов кубометров отходов, твердых «хвостов» рудного концентрата. А еще — около 4 миллионов кубометров жидких «хвостов», маточных растворов переработки урана.

Существуют и большие залежи. «Хвостохранилище» в Желтых Водах — 2, тоже на Днепропетровщине, знаменитая Щербаковская балка и карьер бурых железняков. Плюс отвалы забалансовых руд, таких, которые в настоящее время технологически нельзя использовать. Плюс в городе Вольногорск, карьер которого называют курортным местом, «Днепровскими Мальдивами», есть маточные растворы урана.

— Значит, Зона еще не самое «грязное» место?

— Дело в том, что только на самой Чернобыльской станции после снятия ее с эксплуатации образовалось около 10 миллионов кубометров радиоактивных отходов, и девать их некуда. В траншеях, на действующем пункте захоронения «Буряковка», поместился 1 миллион кубов, и это заняло всю территорию.

Дополнительно на «Буряковке» захоронили немного трансурана, датчики с большим содержанием плутония, что недопустимо по правилам и нормам. В 1993 году ликвидировали пожар на Одесском спецкомбинате, датчики привезли и поместили в стандартные хранилища. Просто заставили: «Примите в Чернобыль!» Это вдобавок к хранилищу высокоактивных отходов «Подлесный», которое построили в 1986 году и тогда же довели до аварийного состояния. Отходы заталкивали манипулятором, в итоге, когда секции были заполнены на треть, лопнула опорная плита. Проектная и исполнительная документации «Подлесного» пропали. Так и стоит… Единственно, новый забор построили на грани веков, так сказать, чтобы закрыть свободный доступ. А то, случалось, коммерсанты привозили экскурсии. Только предупреждали: долго на том месте находиться нельзя.

Еще одно хранилище, бетонированную траншею, сооружали в 1986-м солдаты-срочники. Объект назывался «Третья очередь ЧАЭС». Туда сначала загружали отходы в контейнерах, а когда контейнеры закончились — досыпали просто так. Сверху трамбовали глиной, ездили самосвалами… В каком сейчас состоянии контейнеры, вопрос открытый.

На территории Зоны более 900 различных пунктов временной локализации различных радиоактивных отходов. В 90-х их вроде бы нанесли на карту, теперь оказалось — карта исчезла.