В мае 1921 года войска Тамбовской губернии получили из Центра прекрасный подарок — «сто человек отборнейшего и испытанного на фронтах Гражданской войны комсостава», а в дополнение к ним — еще и «17 лучших слушателей Академии Генерального штаба Красной армии во главе с трижды краснознаменцем Иваном Федько» (во всей РСФСР ко времени описываемых событий тремя орденами Красного Знамени, кроме него, был награжден лишь Блюхер).

29 июня легендарный Федько с пятью машинами из бронеотряда № 21 «смело атаковал находившийся в Моисеево-Алабушке отряд повстанцев». Ворвавшись в село, бронемашины открыли ураганный пулеметный огонь, стараясь выгнать мятежников из села в поле и там полностью истребить. Но вопреки ожиданиям те не стали разбегаться в панике, как это бывало раньше, а заняли выгодные позиции в ключевых точках села и начали оказывать стойкое, умело организованное и на удивление грамотное сопротивление.

Через час бой закончился. Потерпев явное поражение и бросив в селе три подбитые машины, Федько бесславно ретировался в Уварово. А повстанцы, быстро сняв с оставленных бронемашин пять исправных пулеметов и 30 тысяч патронов к ним, тоже покинули Моисеево-Алабушку и ушли в южном направлении. До этого повстанцы в деревнях за 50 патронов отдавали лошадь…

Эту историю я выписал из замечательной книги Владимира Самошкина «Антоновское восстание», которую тот писал два с лишним десятилетия, а издал в 2005-м Солженицын в своей серии «Исследования по новейшей русской истории».

…Позвонил в **** Тамбов старому товарищу, когда-то возглавлявшему областную газету. Спросил, как сейчас у вас к Антонову относятся? По-разному, — осторожно ответил он. Но добавил: по моим наблюдениям, «волки» в большинстве своем относятся хорошо.

Я не сразу понял, что «волки» — это «тамбовские волки», коренные, то есть жители.

11 февраля 1920 года в своем докладе Главкому РСФСР Каменеву командовавший тогда войсками Тамбовской губернии Павлов назвал главную, по его мнению, причину того, что антоновщина до сих пор не ликвидирована. «В Тамбовской губернии не бандитизм, — предупреждал Павлов, — а крестьянское восстание, захватившее широкие слои крестьянства». Редкое у нас признание. «Бандитизмом» происходящее в Тамбовской губернии считать было, конечно, удобнее.

Сегодня еще помнят во многих деревнях и селах «Красную Соню» (С.Н. Гельберг), которая командовала «летучим отрядом», состоявшим из революционных матросов, анархистов и мадьяр. «Красная Соня» зверствовала весной 1918 года. Отряд ее вскоре был разбит и уничтожен крестьянами, а Соню взяли живой и посадили на кол, где ей пришлось умирать в течение трех дней.

О следующем случае рассказали жители села Козловки. Туда пришел такой же «летучий отряд», в задачу которого входило установление советской власти и, как водится, ограбить сельские лавки и чайное заведение.

Вскоре отряд весь был уничтожен толпой, а комиссара чуть живого, с выбитыми глазами мужики подтащили к козлам. Его, еще живого, распилили пилой-поперечкой пополам.

«Так жестокость порождала ответную жестокость», — философски замечает приведший эти факты тамбовский краевед Борис Сенников, автор множества публикаций об антоновском восстании. Впрочем, в достоверности сообщаемых Сенниковым сведений многие сомневаются. И вообще безусловных авторитетов среди авторов сотен книг и исследований на эту тему нет. Остается разве что довериться сохранившимся документам, подлинным протоколам и стенограммам. Что тоже, конечно, чревато возможными ошибками.

Поток жалоб на незаконные действия тамбовских продорганов был настолько велик, что, несмотря на все преграды, докатился до Москвы и даже до председателя Совнаркома. В середине февраля 1920 года Ленину стало известно о фактах гибели хлеба на охраняемых продармейцами ссыпных пунктах Тамбовской губернии, а также и о некоторых «шалостях» самого тамбовского губпродкомиссара Гольдина, который дошел уже до того, что присвоил себе право расстреливать. Например, неугодных ему заведующих ссыпными пунктами.

Однако за Якова Гольдина совершенно неожиданно вступился Максим Горький, «уверяя, — как писал Ленин 17 февраля по этому поводу заместителю наркома продовольствия Брюханову, — что Гольдин — мальчик неопытный-де. Это-де кулаки злостно кладут хлеб в снег: ни нам, ни вам. Чтобы сгорел». Ленин спрашивал Брюханова: «Ваше заключение: что следует сделать и что Вы сделали?»

Как известно, Горький неоднократно обращался к Ленину с подобными ходатайствами, не особо вникая в их суть, что зачастую очень сердило его адресата. Нельзя здесь не сказать и о том, что одним из влиятельных покровителей Гольдина в Тамбове был знаменитый Владимир Антонов-Овсеенко, работавший с октября 1919-го по май 1920 года председателем Тамбовского губисполкома. А через год назначенный полномочным представителем ВЦИК в Тамбовской губернии.

Сразу скажу: обескураживает количество «интернациональных» фамилий. Мадьяры, латыши, литовцы, немцы, евреи… Целые подразделения китайцев… Это, конечно, придавало событиям свой привкус и как аргумент используется до сих пор. Но главными палачами Тамбовщины все-таки были русские дворяне Тухачевский и Антонов-Овсеенко и многие-многие их соотечественники с куда менее знаменитыми фамилиями.

…Из заключительного слова начальника отделения штаба войск Тамбовской губернии А. Казакова по докладу «О бандитизме» на общеармейской партийной конференции войск Тамбовской губернии _29 июля 1921 года: _

«В Тамбовской губернии мы сталкиваемся не с бандитизмом, а типичным восстанием, и потому здесь методы борьбы совершенно иные, чем на востоке или западе»…

Имеются документальные записи о том, что

Нередко пытки применяли к тем, кто выполнил всю продразверстку, однако от них требовали новых взносов. В губпродком летели тысячи жалоб о действиях продотрядов и агентов на местах, но эти заявления не рассматривались.

Одна из причин того, что продотрядами в Тамбовской губернии совершалось много беззаконий, по мнению Казакова, заключалась в том, что основную массу продармейцев составляли бывшие дезертиры. И вообще, «засоренность тамбовских продорганов чуждыми, а порою и специально проникшими туда враждебными элементами была очень велика».

А вот по числу коммунистов Тамбовская губерния ходила в «передовиках». Это хорошо видно в сравнении с численностью парторганизаций других губерний Центрального Черноземья. Например, к апрелю 1920 года в тамбовской губернской парторганизации насчитывалось 13 000 коммунистов, тогда как в воронежской — 3800, курской — 6000, орловской — 5500.

Кстати, за пять первых месяцев мятежа на сторону Антонова добровольно перешла половина сельских коммунистов Кирсановского уезда. А о работе сельских ячеек РКП (б) в Борисоглебском уезде перед мятежом один высокий проверяющий отозвался так: «В деревнях крестьяне ищут большевиков, чтобы пожаловаться на коммунистов»…

Статистика подсказывает, что наибольшую активность в антоновском восстании проявили крестьяне волостей и поселений, обладавших значительными природными ресурсами для товарного земледельческого хозяйства, выбравшие для себя еще в 1880-е годы сугубо сельскохозяйственный путь развития и готовые его отстаивать в решительной борьбе. В 1918–1919 гг. они почувствовали «волю» в ведении выгодного им способа хозяйствования, особенно извлекали громадные доходы от продажи хлеба «мешочникам» из центральных неземледельческих губерний. Однако «экологическая хрупкость» таких хозяйств перед лицом природных катаклизмов, в частности засухи летом 1920 года, последствия которой усугублялись непомерной для данного года продразверсткой, прервали благополучную по крестьянским меркам жизнь первых послереволюционных лет. Известно, что, если бы Борисоглебский, например, уезд полностью выполнил положенное задание, он бы весь вымер: ни грамма хлеба (даже посеять) в нем бы не осталось.

…27 сентября 1920 года, в связи с мятежом в Тамбовской губернии, Ленин спрашивал запиской все того же Брюханова: «Верна ли разверстка 11 млн. пудов? Не скостить ли?»

Неизвестно, какие конкретные шаги предпринял Брюханов во исполнение этого запроса, но объем продразверстки для Тамбовщины уменьшен не был. Кроме того, известно, что тамбовские власти письменно заверили Ленина, что они непременно выполнят всю продразверстку, если будет оказана срочная военная помощь в разгроме Антонова и прислано необходимое число продармейцев.

Тогда-то впервые и прозвучало имя Антонова. Знаменитый эсер-террорист, после революции он был начальником милиции в Кирсановском уезде и, похоже, предчувствуя свою судьбу, старательно создавал схроны с оружием. Так что к увольнению и попытке ареста Антонов был вполне готов. Он сколачивает и вооружает так называемую «боевую дружину» из 10–15 человек, в основном бывших своих милиционеров. Дружина приступает к осуществлению террора в отношении местных коммунистов.

1 сентября 1920-го Антонов со своей «боевой дружиной» занял волостное село Рамзу. Схваченный председатель Рамзинского волисполкома Терентий Каплин «умер мученической смертью». Тут же антоновцами были убиты еще три человека из числа руководящих работников. А сам Антонов, крайне не любивший выступать с речами, здесь не удержался и опрометчиво заверил собравшихся рамзинских мужиков, что скоро возьмет «не только Кирсанов, но и Тамбов».

В ответ, конечно же, начала проводиться более жестокая карательная политика. По отношению к селам, поддержавшим повстанцев, советским отрядам предписывалось арестовывать все мужское население, способное держать в руках оружие, а затем «произвести полную фуражировку, не оставляя ни одной овцы, ни одной курицы в данном пункте; после производства фуражировки данный пункт сжечь».

Уже упоминавшийся Казаков, выступая в июле 1921 года перед армейскими коммунистами в Тамбове, так охарактеризовал карательные меры губернских властей осенью 1920 года:

«Наши части <…> больше занимались очисткой деревни от всего живого и мертвого инвентаря, чем очисткой от банд и их уничтожением.

Преданная и лояльная нам часть крестьянства после произведенной фуражировки (понимай — грабежа), в результате которой оно лишилось всего инвентаря и жилища (так как оно сожжено), находится в безвыходном положении. Для него нет иного выхода, как только идти и пополнить банду, чтобы жестоко отомстить за свое добро, нажитое столь тяжелым трудом. Целые деревни, боясь нашего «красного террора», забрав свой скот, женщин и детей, уезжают и скрываются в лесах. В результате подобной «ликвидации» банды растут как грибы, и общая численность восставших достигает десятков тысяч человек…»

В двухнедельной сводке Борисоглебского уездного политбюро за вторую половину сентября 1920 года говорится: «Не встречая сопротивления, банды с каждым днем растут. Все отряды, брошенные еще ранее в уезд, в настоящее время находятся в Тамбовском уезде. Весь Борисоглебский уезд, таким образом, может считаться в полной власти бандитов».

24 сентября командированный в Москву заместитель председателя Тамбовского губисполкома Мещеряков обратился к Ленину с запиской: «Со времени Вашего разговора (и содействия) с Шлихтером о нашем восстании — положение наше ухудшилось (разоружены две роты; взято, таким образом, 400 винтовок и 4 пулемета, и, вообще, противник окреп). Я был у Главкома, получил обещание послать в Тамбов 1 батальон и 300 винтовок; но по вопросу о продотрядах до сих пор ничего не вышло. Нам не дали ничего. И ссыпка идет по 20 – 22 – 25 тысяч пудов в день, вместо 200 – 220 тысяч нужных. Имею просьбу Шлихтера и губкома переговорить с Вами на эту тему, ибо положение худое».

Прочитав записку, Ленин дал указание заместителю председателя Реввоенсовета Республики Склянскому и председателю ВЧК Дзержинскому: «Надо принять архиэнергичные меры! Спешно!»

И уже 6 октября командующий войсками округа Аплок объявил войскам «революционную благодарность за подавление Антонова», наградил наиболее отличившихся в боях красноармейцев и командиров и с чувством до конца выполненного долга отбыл в Орел, сдав командование войсками Тамбовской губернии командиру 4-й отдельной стрелковой бригады внутренних войск Владимиру Благонадеждину. Новый командующий, также считавший, что с Антоновым покончено, перебросил 2400 своих бойцов на форсированное выполнение продовольственной работы, отправив их мелкими группами по деревням в качестве продотрядов. В окончательный разгром Антонова поверило и партийно-советское руководство губернии.

О ранении Антонова в голову в перестрелке с чекистами немедленно и громогласно протрубили почти все тамбовские газеты. Поэтому остается только гадать, что же толкнуло писателя Николая Вирту дать в романе «Одиночество» (Сталинская премия) свою версию происхождения шрама на голове Антонова.

«…Вечером в избе, где жил Антонов, за закрытыми ставнями пьянствовали Антонов, Косова и Герман…

Ночью, совсем потерявшие остатки разума, они спустились вниз и, шатаясь, пробрались к амбару. Там вторые сутки ждали своей участи пленные коммунисты. Герман отпер амбар, зажег свечу в фонаре, висевшем у притолоки.

Пленные — их было пятеро: четверо мужчин и девушка-учительница, — сбились в кучу и, тесно прижавшись друг к другу, ждали смерти.

Антонов, не целясь, выстрелил в угол. Девушка вскрикнула.

— Т-ты не можешь, — сказала Косова, ее шатало от самогонки. — Д-дай я!

Она прицелилась, маузер дал осечку, прицелилась еще раз…

И вдруг из кучи людей начал вырастать человек. Хватаясь за бревна, вставала девушка. Она обернулась к убийцам, колеблющийся свет упал на ее лицо, обагренное кровью. Дико завизжала Косова; выронив маузер, она бросилась бежать; с безумным, перекосившимся от ужаса лицом пятился назад Герман; Антонов захрипел, метнулся к двери, упал и расшиб о косяк голову. В амбар вбежали люди…»

Но ни Маруси Косовой, ни Шурки Германа ко времени описываемых в романе событий (май–июнь 1921 года) уже давно не было в живых. Выходит, воинствующий трезвенник (это известно) Антонов пил «вонючую самогонку» с покойниками.

Кстати, сам Вирта (настоящая фамилия — Карельский) был сыном священника, расстрелянного 5 июля 1921 года по приказу Тухачевского № 171.

7 октября председатель Тамбовского губисполкома Шлихтер телеграфировал Ленину: «Мною дважды посещены захваченные в плен при подавлении бандитского эсеровского движения крестьяне. В первой беседе с ними разъяснены их ошибки, заблуждения, обещано быстрое рассмотрение их дел. Особая комиссия, созданная губисполкомом для рассмотрения их дел, постановила освободить 460, расследовать 14, передать комиссии по дезертирству 44. Результаты работы комиссии объявлены мною при вторичном посещении пленных. Освобождение дано именем Советской власти и Ленина. Милость Советской власти, по общему мнению, произвела огромное впечатление, равно как агитационные беседы мои и члена губкома»…

Тем временем очередной командующий (бывший царский полковник) Редзько пишет в приказе по войскам Тамбовской губернии: «Мною замечено, что в действующих по подавлению восстания частях процветает шкурничество и разгильдяйство, как среди красноармейцев, так и среди комсостава, что подтверждается постыдной сдачей пушки и двух пулеметов. Революционные солдаты должны смыть с себя пятно позора, отбить пушку и разбить врага…»

В ответ на этот приказ 13 декабря антоновцы захватили и за три часа разграбили железнодорожную станцию Инжавино, чей гарнизон (433 бойца при двух пулеметах) «не оказал никакого сопротивления, но постыдно бежал, оставив пулеметы, бросив по дороге патроны и винтовки». Тут Редзько пошел на крайность, приказав расстрелять десятерых пулеметчиков Инжавинского гарнизона и еще 25 красноармейцев из числа «наибольших трусов». А к каждому пулемету командующий приказал прикрепить по одному надежному и обстрелянному коммунисту.

Но 17 и 18 декабря мятежники дважды захватывали узловую станцию Иноковка (между Тамбовом и Кирсановом), где в их руки попал, кроме прочего, вагон с патронами. 17 декабря в селе Алешки Борисоглебского уезда отряд в 500 повстанцев под командованием бывшего прапорщика Кузнецова обманом, под видом красноармейской кавалерийской части захватил весь состав местного райревкома; 22 схваченных ревкомовца были выведены на огороды и зарублены.

18 декабря отряд мятежников под командованием бывшего конокрада Василия Федоровича Селянского захватил село Анастасьевское и разграбил находившийся здесь филиал фабрики по изготовлению шинельного сукна и валенок для Красной армии. О случившемся каким-то образом стало известно Ленину, который немедленно отреагировал гневной запиской в адрес Дзержинского: «Верх безобразия!» И далее: «Предлагаю прозевавших это чекистов (и губисполкомщиков) Тамбовской губернии: 1) отдать под военный суд, 2) строгий выговор объявить Корневу (командующему внутренними войсками республики), 3) послать архиэнергичных людей тотчас, 4) дать по телеграфу нагоняй и инструкции». Этой записке Ленина было суждено сыграть исключительно важную роль в деле перестройки всей борьбы с антоновщиной. Ибо только теперь в Москве по-настоящему обратили серьезное внимание на мятеж в Тамбовской губернии.

Спустя несколько часов после этого Антонов лично повел четыре своих полка на штурм железнодорожной станции Инжавино. И, несмотря на то, что после захвата этой станции 13 декабря ее гарнизон был значительно усилен, он опять не оказал достойного сопротивления и частью позорно бежал, а частью сдался в плен. В руки повстанцев попали орудие и несколько пулеметов. В эту же ночь здесь погибла вся (за исключением одного человека) выездная сессия губчека во главе с ее председателем Артуром Зегелем.

8 февраля, во время заседания Политбюро ЦК РКП (б), на котором обсуждались вопросы о предстоящей посевной компании, положении крестьянства, о бандитизме и другие, Ленин написал «Предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян», суть которого заключалась в следующем:

«1. Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене продразверстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом.

2. Уменьшить размер этого налога по сравнению с прошлогодней разверсткой».

Однако здесь следует сказать и о том, что об отмене продразверстки думали не только в Москве. Этот вопрос яростно обсуждался в Тамбове еще в конце января, в присутствии Бухарина. 2 февраля вернувшийся в Москву Бухарин сделал на заседании Политбюро ЦК РКП (б) специальный доклад. А уже 5 февраля, выполняя директиву Политбюро, нарком продовольствия Цюрупа отдал распоряжение о прекращении взимания продразверстки в Тамбовской губернии. 9 февраля тамбовские губком партии и губисполком в специальном обращении к крестьянам губернии писали, что «по всей губернии сделаны распоряжения уездным продкомиссариатам немедленно по получении сообщения прекратить собирание хлебной разверстки и снять все продотряды».

Сразу ли понял Антонов, что это начало конца? Когда известие об отмене продразверстки застало его в одном селе под Тамбовом, и крестьяне со слезами на глазах кричали «Мы победили!..», Антонов сказал повстанческим командирам: «Да, мужики победили. Хотя и временно, конечно. А вот нам, отцы-командиры, теперь крышка».

За Тамбов было решено взяться «по-серьезу».

После пяти (!) сменявших друг друга командующих в апреле 1921 года Политбюро ЦК РКП (б) назначило командующим войсками Тамбовской губернии лучшего красного командира гражданской войны М. Тухачевского, его заместителем — И. Уборевича, начальником штаба — Н. Какурина. Также на Тамбовщину был отправлен Г. Котовский со своей отборной кавбригадой. От ВЧК прибыли Г. Ягода и В.Ульрих. Полномочным представителем ВЦИК стал знаменитый Антонов-Овсеенко.

получив для этого до 55 тыс. военнослужащих: 37,5 тыс. штыков, 10 тыс. сабель; 63 артиллерийских орудия, 463 пулемета, 5 автобронеотрядов, 4 бронепоезда, 6 бронелетучек, 2 авиаотряда, курсантов Московских и Орловских пехотных и Борисоглебских кавалерийских курсов.

Читая сохранившиеся приказы Тухачевского, его речи и статьи, невозможно отделаться от мысли, что командующий был брошен на подавление мятежа в тропической Африке середины XIX века. Ни слова сочувствия соотечественникам, четко сформулированные задачи, среди которых в глаза бросаются слова «оккупация» и производные от него. И еще слово: расстрел. «Без расстрелов ничего не получается. Расстрелы в одном селении на другое не действуют, пока в них не будет проведена такая же мера»… «Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие»… «Граждан, отказывающихся называть свое имя, расстреливать на месте без суда…», «Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда….», «В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать…».

При этом автор приказов настаивал: «Никогда не делать невыполнимых угроз. Раз сделанные угрозы неуклонно до жестокости проводить в жизнь до конца». Его хладнокровная, неуклонная жестокость поражает до сих пор.

17 июня 1920 года в газете «Тамбовский пахарь» появилась статья «Будем травить их как бешеных псов»: «Бандитам нет спасения. Ваши имена известны в ЧК. Ваши семьи и их имущество объявлены заложниками за вас. Если укроетесь в лесу — выкурим. Полномочная комиссия решила удушливыми газами выкуривать банды из лесов. Сдавайтесь!»

В дневнике боевых действий артдивизиона бригады Заволжского военного округа записано, что 13 июля 1921 года в бою было израсходовано: гранат трехдюймовых — 160, шрапнелей — 69, гранат химических — 47. Третьего августа командир батареи Белгородских артиллерийских курсов доносил начальнику артиллерии 6-го боевого участка, что при обстреле острова на озере Кипец выпущено 65 шрапнелей, 49 гранат и 59 химических снарядов.

Уже упоминавшийся краевед Сенников утверждает, что этот монолог записал со слов очевидца:

«Сунулись было они (каратели._ — Б. С.) в лес, но им там задали такую трепку, что и половины назад не вернулось. На нас начали срывать зло, да, слава богу, сняли их, и ушли они все в другое место. Приехали на смену нерусские какие-то, может, латыши, а может, еще кто — не знаю. А на другой день пришел обоз с баллонами и большой охраной. Расставили они все эти телеги вдоль дороги у кромки леса, а ветер туда дул уже с неделю. Надели маски на себя и вскрыли баллоны, а сами ушли к нам в деревню, лошадей привели еще раньше… А потом пришли еще китайцы — те ото всех отличались. Построились они в цепь и пошли в лес, а вскоре стали оттуда выносить оружие и складывать у дороги. Затем пришло штук пять грузовых автомобилей, мы их еще никогда до этого не видели. На следующей неделе мы, ребятишки, решили пойти в лес и набрать там орехов и дикушек яблок, так как после красных у нас в деревне с едой было плохо._

_Правда, было запрещено ходить в лес, но мы, ребятишки, решили это сделать. Собравшись человек двенадцать от 10 до 12 лет, примерно такой компанией, прихватив корзинки и лукошки, утром часов в 9 мы пошли в лес. Войдя в лес, мы увидели, что листва и трава имеют какой-то красноватый оттенок, до этого мы такого никогда не видели. Не болтая, вышли на небольшую поляну, где всегда было много земляники. То, что мы там увидели, было ужасно — кругом лежали трупы людей, лошадей, коров в страшных позах, некоторые висели на кустах, другие лежали на траве с набитым землей ртом и все в очень неестественных позах. Ни пулевых, ни колотых ран на их телах не было… _

А в деревню, куда китайцы пригнали заложников, ходили по домам активисты новой власти — алкоголики и шаромыги, изымая лопаты у населения. Набрав достаточно их, китайцы погнали в лес с ними заложников, закапывать трупы, которые мы видели час тому назад. Это были жертвы газовой атаки».

Впрочем, исследователь А. Бобков, подтверждая факты применения химических снарядов советскими войсками, высказал сомнения в их эффективности из-за полного отсутствия опыта у Красной армии. Во всех случаях стрельба химическими снарядами велась совершенно вопреки инструкциям, то есть исключительно в страшную жару и по сильно заболоченной местности. Одним словом, «антоновцы так и не поняли, сколь страшное оружие было применено против них».

Н. Шило и А. Глушко, авторы книги «Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала», проделали титаническую работу, собрав все документальные упоминания о применении химического оружия на Тамбовщине летом 1921 года и даже представили их на экспертизу в Научный центр ФГКУ «33-й ЦНИИИ МО РФ». Интересовал вопрос — какова могла быть результативность применения химического оружия при имевшихся заданных условиях и известных фактах.

Эксперты центра выдали следующее заключение: «_При подготовке к применению химического оружия командованием Тамбовской группировки были нарушены основные требования, предъявляемые к принципам его применения (внезапность, сохранение в тайне применения, массированность, обученность личного состава, участвующего в мероприятиях»… _

Да и Тухачевский после неудачного опыта обратился к старым, проверенным методам.

…И 16 июля 1921 года командующий войсками Тамбовской губернии написал в докладной записке на имя Ленина: «В результате методически проведенных операций на протяжении сорока дней, крестьянское восстание в Тамбовской губ. ликвидировано. Советская власть восстановлена повсеместно».

А еще через год, вечером 24 июня 1922 года, в селе Нижний Шибряй (ныне Уваровского района Тамбовской области) в ходе ожесточенной двухчасовой перестрелки с оперативной группой Тамбовского губотдела ГПУ погибли братья Александр и Дмитрий Антоновы. В истории антоновщины была поставлена последняя точка.

Спустя 9 дней чекист Покалюхин писал в отчете об операции в Нижнем Шибряе:

«При убитых я взял два маузера при сотне патронов, два браунинга. По сведениям, история маузеров такова. Антонова Александра маузер — как будто преподнесенный ему Кирсановским уисполкомом в бытность его начумилиции за усердную службу, и этот маузер находился при нем всегда. На нем сделана монограмма «Я». Маузер же Антонова Дмитрия, с монограммой «Д. А.», является принадлежавшим убитому Антоновым тамбовскому предгубисполкома тов. Чичканову, который Антонов подарил своему сподвижнику Токмакову, а после смерти последнего передан Антоновым своему брату Дмитрию. За все время перестрелки — более двух часов — бандиты Антоновы по-прежнему проявляли максимум отчаянности и свирепости, и ими было выпущено не менее двухсот маузерских патрон… Маузер Александра Антонова остался у меня, маузер Дмитрия Антонова передан т. Полину, один браунинг мною дан оперативнику Беньковскому и другой браунинг — бандагенту…»

Какому «бандагенту» отдал Покалюхин браунинг — неизвестно.

Неизвестно и место, где покоятся останки Александра Степановича. Установлено лишь, что из Нижнего Шибряя трупы братьев Антоновых привезли в Тамбов, в бывший Казанский монастырь, где размещался тогда губотдел ГПУ, и бросили на пол в одну из маленьких кладовых. А голодные монастырские крысы успели основательно «обработать» трупы, пока чекисты демонстрировали их знавшим Антонова лицам, чтобы навсегда прекратились слухи, что Антонов по-прежнему жив.

Примерно каждый десятый кавалер ордена Красного Знамени в Гражданскую войну 1918–1922 годов был награжден именно за подавление антоновщины.

Подтекст

Огромная Тамбовская губерния, одна из самых богатых в России, была поделена между соседями — Воронежской, Орловской, Рязанской. Даже Мордовия свой кусок получила. Создана целая новая область — Липецкая.

В 1999 году под стенами Казанского мужского монастыря — условном месте захоронения А.С. Антонова появилась мемориальная доска «в значении закладного камня».

Памятник появился 24 июня 2000 г., в день гибели А. Антонова на том же месте. Он был поставлен с разрешения местных властей и освящен Русской православной церковью. На нем были выбиты слова Александра Антонова: «Бороться за правое дело приходится, братцы, самим только нам. Бороться честно, храбро и смело — во имя Веры, Родины и Правды».

Простояв около года, ночью 1 мая 2001 года этот памятник «был украден».

Затем был поставлен камень (я его видел) с обещанием, что на этом месте все же будет стоять когда-нибудь памятник жертвам народно-крестьянского восстания под руководством Александра Степановича Антонова. Этот камень простоял до 2010 года, пока его не демонтировали власти. Формальным поводом стала нарисованная свастика, которую на месте стереть было нельзя. Власти обещали отмыть и вернуть…

Однако за три года до демонтажа камня (2007 год) в нескольких сотнях метров от камня появился трехметровый бетонный «Тамбовский мужик». В начале 20-х годов здесь находился филиал одного из концлагерей, куда ссылали семьи участников Антоновского восстания.

Только в январе 2016 года на старое место был возвращен камень, предвещающий, что на его месте будет установлен полноценный памятник жертвам Антоновского восстания.

И, наконец, в 2019 году совет по монументальному искусству при Тамбовской городской думе не поддержал установку памятника антоновцам. На сегодняшний день образовались два совершенно противоположных мнения: антоновцы — это борцы за правое дело, и памятник им должен стоять; антоновцы — это преступники, выступившие против законной власти, и памятник таким ставить нельзя.