В ночь с 31 декабря на 1 января в природе ничего не происходит. Мы не можем начать с чистого листа и перевернуть страницу. Все, что случилось в 2020-м, будет определять 2021-й. Все изменения 2020-го останутся с нами.

Наш политический режим стоит вовсе не на штыках, как думают те, кто его не приемлет, не на подкупе бюджетников и, разумеется, не на успехах во внутренней и внешней политике — в силу их отсутствия. Режим стоит на психологии, на человеческих чувствах.

надежды, иллюзии, страхи, разочарования. Люди живут в мире фантомов — окружающих нас врагов, завидующего нашей духовности и надеющегося на нас человечества, традиционных ценностей, определяющих всю нашу жизнь (в чем они состоят, начальство даже и не пыталось объяснить — и правильно, это надо не знать, а чувствовать).

В 2020-м произошли фантастические психологические изменения.

Конечно, как и везде, на наше мироощущение повлияла пандемия. Сменяющие друг друга страх, депрессия, гусарское наплевательство — это еще не все. Важнее, что мир стал враждебнее к каждому из нас: невидимый враг сделал опасным и переполненный ресторан, и дружеское объятие, и даже прикосновение к дверной ручке. Те, кто, кажется, не обращают внимания на эти угрозы, на самом деле, тоже находятся под их воздействием — эти люди вытесняют страх в подсознание, а на место вытесненного содержания неизбежно становится какой-то симптом, выражающийся в неадекватном поведении и в искажении образа мира. Собственно говоря, это невроз.

Мир стал не только опасным, он стал непредсказуемым и неуправляемым. Наши индивидуальные планы уже подверглись коррекции, но и в будущем многое, что мы привыкли определять сами, зависит теперь не от нас, а от течения пандемии, эффективности вакцинации, карантинных мер, решения по которым принимают неизвестные нам люди за тысячи километров от нас. Но это — во всем мире.

У нас же в 2020-м рухнули некоторые психологические конструкты, которые для стабильности режима были важнее нефти.

Изменился образ Путина. Вопрос не в рейтингах, которые упали, но остаются высокими — вопрос в том, что за ними стоит? Его легитимность в значительной степени основывалась на чувствах людей по отношению к нему — на ощущении силы, удачливости, мужественности.

Его роль предполагала, что он всегда должен быть впереди на лихом коне. Первый удар по образу был нанесен, когда при повышении пенсионного возраста он выставил вперед Медведева — а ждали его. Второй — в период пандемии, когда он сначала молчал, а потом стал вести тот образ жизни, который многие характеризуют как «спрятался в бункере». Разочарование здесь столь же иррационально, как и прежнее восхищение. Прежние сторонники испытывают чувства, похожие на переживания женщины, разочаровавшейся в возлюбленном. Ну, как же я могла его любить, как же я могла всего этого не видеть? Это, конечно, не значит, что думающие так теперь будут против него — женщина может оставаться с уже нелюбимым мужем просто потому, что некуда деваться!

Второй психологической составляющей стабильности власти была комфортная для человека картина мира — мы окружены врагами, злобными, но не страшными. Мы их всегда побеждали, победим и сейчас. Мы сильнее, мы можем гордиться собой и мы все можем себе позволить, мы выше всего и всех. Апофеоз этих чувств — Крым. Но нарастание проблем вкупе с нежеланием государства помогать людям, пострадавшим от пандемии, разрушает и эту картинку. А это — дополнительное разочарование в режиме.

Разочарованы и элиты. Выражение «если не Путин, то кто?» характеризовало не столько массовые настроения, сколько мироощущение верхних нескольких тысяч, которые привыкли видеть в президенте того, кто разрешает конфликты между ними. Беспрецедентная для системы неожиданная передача ответственности за борьбу с пандемией губернаторам сигнализирует элитам, что на первом посту может быть кто угодно. И это ощущение чревато серьезными политическими последствиями.

не пожелал в едином порыве поддержать обнуление, для получения результата пришлось задвигать первое лицо на задний план, убеждать людей, что они голосуют не за лидера страны, но за любовь к домашним животным и прочее, провести само голосование с чудовищными нарушениями. То есть власть вынуждена была обмануть народ. Не первый раз, конечно, но этот обман столь масштабен, что по давно известным психологическим закономерностям это неизбежно ухудшает отношение властей к народу. Если раньше высшие руководители могли видеть себя Рузвельтами, которые ведут слабых и неприспособленных людей к новой самостоятельной жизни, то теперь народ для них лишь источник угрозы.

В наследство от 2020-го мы получили — и нам теперь с этим жить — легитимацию чувства агрессии. Термин «пятая колонна» давно вошел в лексикон, но никогда не было столь прямого объявления врагами всех несогласных. На 9 мая про тех, кто не хотел участвовать в странной акции совместного пения, высовываясь из окна с портретом ветерана, говорили, что в годы войны они бы непременно пошли в полицаи. Это, конечно, прямая провокация насилия. Ну а к концу года оформился и начал применяться и соответствующий законодательный пакет — объявлен, например, первый список «иностранных агентов» (а это возрождение статуса лишенца). Хотя под елку нам положили не только это, но и многое другое из той же серии.

И, наконец, приятное.

Но никогда в нашей истории над ней не смеялись! И вот открылись шлюзы, и интернет заполнен шутками, песнями, карикатурами. И не то важно, насколько справедливы, звучащие в адрес ФСБ насмешки. Смех — это преодоление страха. А поскольку государство у нас — это и есть его спецслужбы, происходит десакрализация не только Джеймсов Бондов, но и самого государства. Значит, люди будут относиться к нему не как к инфернальному источнику зла или к чему-то божественному, а более рационально, как, собственно, и должно быть.

Так что не говорите, что в 2020-м не произошло ничего хорошего!