Я знаю врача, которая три раза заболела ковидом. Первый раз тяжело, с температурой за сорок. Третий раз были осложнения на желудок. И каждый раз, выздоровев и отсидев карантин, она возвращалась на свою работу, к своим больным, в самую гущу пандемии.
После ковида наступает долгая, томительная усталость. Хочется лечь и лежать. Но она шла и работала.
Она всегда хотела быть врачом. С шестнадцати лет работала санитаркой в больнице. Потом, уже закончив медвуз, успевала пройти все возможные курсы повышения квалификации и получить многочисленные дипломы. У нее их целая коллекция. Я говорю «успевала», потому что она мама четверых детей. Когда началась пандемия, она отвезла детей к своим родителям за город и осталась в пустой квартире, куда приходила только на ночь.
И в жизни у нее осталось одно: работа.
«А куда денешься? Если ты врач, сидишь на холере», — сказала ее родственница, тоже врач.
Ей выдали защитный костюм размера XXL. Других не складе не было. А ее размер XS. На маленькой женщине костюм висел мешком, потому что кто-то думал, что бороться с пандемией будут большие мужественные люди. А она — небольшая веселая женщина. И костюм, кстати, ее не защитил.
Что такое ковид, она очень хорошо поняла в начале пандемии, когда на прием пришел бодрый молодой человек с небольшими жалобами. Ему сделали КТ и обнаружили убитые легкие. А он этого не чувствовал. «Немедленно в реанимацию!» — «Да вы что, доктор, какая реанимация, я нормально себя чувствую!»
Когда пандемия только началась, никто не знал, как лечить. Протокола не было. Но надо было лечить, и она лечила, подбирая лекарства. «Что, ты создала свой протокол?» — «Нет, каждого индивидуально».
В своем огромном костюме XXL она однажды пришла на вызов к больному и не смогла переступить порог, потому что костюм обволакивал ее. «Я была в нем как облако!» Она подтягивала огромные штаны и пыталась идти. И был смех — ее и больного.
Прежде она работала участковым врачом в районной поликлинике: огромная писанина и 12 минут на больного. В то время она однажды пришла к нам в гости, села на кухне у стены и сказала с большим удивлением: «Господи, как хорошо. Просто сижу». Потом подумала и добавила: «Просто пью чай».
Когда я однажды отдавал хорошие новые вещи, то прежде всего сказал об этом ей. Со времен работы участковым врачом она знала всех старушек в округе. Она их так и называла: «мои бабушки». Она приехала за вещами на дребезжащем от старости грязно-белом «Опеле», увезла тюки и нашла в своей безумно интенсивной жизни врача сотен больных и матери четверых детей время, чтобы раздать вещи тем, кому они нужны.
На новом месте работы она быстро стала главврачом. Тут же, по своей привычке, окончила курсы повышения квалификации для главврача. По телефону с ней можно поговорить только в то время, когда она идет с работы домой. Это короткая пауза между пациентами, каждый второй из которых сейчас ковидный, и детьми, которые тоже переболели ковидом.
Пандемия не изменила ее. Она врач, она хотела быть врачом, была врачом и будет врачом.
Ей это нравится, она это любит. Найти ее всегда можно в ее поликлинике, в ее кабинете, среди кашляющих, чихающих, измученных жаром, страдающих, идущих к ней на прием людей.
Если я скажу ей о том, что написал этот маленький текст о ней в номер, посвященный героям года, она засмеется и странно посмотрит на меня. Вот уж точно — героем она себя не считает.
