СюжетыКультура

«Если мы замолчим, камни застонут»

Российские и зарубежные писатели, артисты, художники призывают не допустить уничтожения культурного наследия в Карабахе

Этот материал вышел в номере № 132 от 30 ноября 2020
Читать
«Если мы замолчим, камни застонут»
Фото: Максим Атаянц

Человек с крестом и ружьем

Монастырь Дадиванк и его настоятель словно сделаны из одного камня, под стать друг другу. Высокую фигуру Тера Ованнеса видно издалека, как и силуэт стоящего на горе храма. Он будто совсем не изменился с нашей первой встречи почти тридцать лет назад. Та же стать, крепкая спина воина, ощущение надежности и защиты. Только стал совсем седым.

Тогда, в ноябре 1992-го, он служил настоятелем в Гандзасаре. Гандзасар и Дадиванк по одной дороге, на пути из Степанакерта к Сотскому перевалу, каждому больше 800 лет, оба монастыря не просто памятники первой величины, но главные святыни христианского Арцаха (армянское название Карабаха).

Настоятель Дадиванка Ованнес Ованнисян. Фото из личного архива / Facebook
Настоятель Дадиванка Ованнес Ованнисян. Фото из личного архива / Facebook

Самому Теру Ованнесу не было и тридцати, когда он стал настоятелем. Шел третий год первой карабахской войны, линия фронта опасно приблизилась.

К нашему приезду выдалось затишье между артиллерийскими обстрелами. Разглядывая волшебные каменные рельефы — Адам и Ева в райском саду, диковинные птицы, львы и буйволы, — не сразу заметила, как Тер Ованнес спускался по тропинке широким твердым шагом.

Ветер развевал полы его подрясника, приоткрывая заправленные в армейские ботинки камуфляжные штаны.

Перехватив мой взгляд, он улыбнулся и завел речь об Аварайрской и Сардарапатской битвах, других исторических сражениях, когда угроза истребления армянского народа вынуждала священников браться за оружие. «Какие же мы духовные предводители, если не рядом с народом? Благословляя наших воинов, не могу я сам только молиться, укрывшись в церкви», — говорил Тер Ованнес.

Несколько десятков ополченцев стояли тогда чуть выше Гандзасара, удерживая подступы к святыне. Молодой настоятель был с ними в одном окопе, по ночам ходил в разведку, а потом возвращался в храм вести службу.

В том, что этот рубеж не будет сдан, Тер Ованнес не сомневался: «Отступать некуда – за нами Гандзасар».

Я вернулась в Питер, но живая связь с Арцахом никуда не делась. Одним январским утром вдруг проснулась в слезах — приснился объятый огнем Гандзасар, заполыхавший от прямого попадания снаряда. Наутро, придя в редакцию, прочла свежую сводку: «20 января 1993 года целенаправленным ракетным ударам с воздуха подвергся монастырь Гандзасар, храму нанесены серьезные повреждения, но пожар удалось потушить».

Коридор

Дорога Ереван-Степанакерт. По ней за рулем проехал наш специальный корреспондент. Репортаж из Карабаха

Раны Гандзасара залечат, монастырь отреставрируют всем армянским миром и при деятельном участии настоятеля — он вместе с прихожанами будет таскать привезенные для восстановления стен камни.

Фото: Максим Атаянц
Фото: Максим Атаянц

Возрождение Дадиванка, настоятелем которого он стал в 2015-м, шло много лет. Итальянские специалисты, привлеченные для реставрации средневековых фресок монастыря, вспоминают о нем как о «крепком, словно скала, и преданном своему делу священнике».

По трехстороннему (Азербайджан, Армения, Россия) заявлению от 9 ноября 2020 года Кельбаджарский район к 15 ноября должен был быть передан Азербайджану. И Дадиванк вместе с ним.

Настоятель объявил, что не покинет монастырь и готов защищать его до последнего вздоха. Все, что можно вывезти без ущерба для памятника, стали готовить к эвакуации в Армению. Сняли колокола, вынули из ниши колокольни и бережно уложили средневековые каменные хачкары — с тонкой, как кружево, резьбой.

Чтобы проститься со своей святыней, сотни армян потянулись в Дадиванк.

Через ереванских друзей я попросила передать Теру Ованнесу записку. Сказал, что помнит и обязательно отзовется. Общая молитва, утешение плачущих, благословение, крещение и даже несколько венчаний — в эти дни настоятелю было, конечно, не до писем. И пока я могу только привести его слова из собранных по Сети и переведенных с армянского видео, где он отвечает на вопросы обступивших его людей.

фрагмент обращения настоятеля монастыря Дадиванк

«Я не теряю веры...»

«Я не теряю веры, что это временно и хачкары вернутся на свое место. Мы всегда надеемся на лучшее, но наш сосед не любит армянский почерк. Поэтому мы их переносим. Но этот духовный мир вывезти невозможно. И эту церковь, которая веками служила и благословляла наш народ, я не хочу предоставить тем, кто не понимает ее ценности. После освобождения Карвачара мы видели, что Дадиванк превратили в хлев. Мы очистили его, заново освятили, мы хранили его и оберегали. Я останусь здесь, останусь с церковью. Не знаю, что будет завтра. Я жду Божьего чуда. Будем надеяться. Если мы умолкнем, то камни застонут».
  • 11 ноября настоятелю позвонил президент Арцаха Араик Арутюнян и велел не трогать хачкары, заверив, что Дадиванк не будет передан азербайджанской стороне.
  • 12 ноября министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заявил о необходимости обеспечить уважительное отношение к символам культурного наследия Карабаха с привлечением ЮНЕСКО.
  • 13 ноября в Карвачарский (Кельбаджарский) район вошел взвод российских миротворцев с бронетехникой, установив два поста: на въезде в село и на территории монастыря Дадиванк.
  • 14 ноября Владимир Путин в телефонном разговоре с Ильхамом Алиевым подчеркнул важность обеспечения сохранности и нормальной церковной жизнедеятельности христианских монастырей и храмов, расположенных на передаваемых Азербайджану территориях. Ильхам Алиев, как сообщала пресс-служба Кремля, «проявил понимание и сказал, что именно в таком ключе будет действовать азербайджанская сторона».

К тому времени уже получили распространение кадры осквернения собора Казанчецоц в Шуши (надписи на азербайджанском языке появились на его стенах на следующий после подписания трехстороннего заявления день), а также видео, на котором азербайджанский солдат, попирая ногами согнутый крест, славит аллаха с крыши сельской церкви Богородицы в Мехакаване.

Армянская апостольская церковь осудила проявления вандализма и нетерпимости, призвав международное сообщество не допустить повторения «культурного геноцида».

Беда без границ

Передачу Кельбаджарского района Азербайджану отсрочили по просьбе армянской стороны до 25 ноября — караваны груженных скарбом машин выстраивались в километровые пробки на единственной дороге в Армению. Как после этой даты будет обеспечена охрана Дадиванка — вопрос открытый. В понимании Баку трехстороннее соглашение не предполагает размещения миротворцев в Кельбаджарском районе. Но его границы стороны видят по-разному.

Судя по всему, Россия и Армения исходили из сложившегося с советских времен административного деления. Но Азербайджан несколько лет назад его реформировал. В результате тот же Кельбаджарский район, например, прирос примерно на треть, вобрав и село Ванк с монастырем. Тогда как на картах Минобороны РФ эта треть — в границах Нагорного Карабаха и отнесена к миротворческой зоне ответственности «Север». И такая путаница повсеместно. А это создает трагические ситуации, когда люди вынуждены эвакуироваться за считаные часы. Так, 18 ноября жителям семи сел объявили, что они тоже отнесены к Агдамскому району, который должен отойти Азербайджану до 20 ноября. А в Вазгенашене (Мартунинский район) узнали, что тоже попали под передачу, когда в село въехали азербайджанцы на нескольких машинах.

Дадиванк, оказавшийся в центре всеобщего внимания, может стать, во всяком случае на какое-то время, образцом декларируемой Ильхамом Алиевым заботы о культурном наследии многоконфессионального Азербайджана. При этом, правда, официальный Баку числит этот монастырь албанским памятником. К свидетельствам «древней цивилизации Кавказской Албании» (которой и наследует Азербайджан) относят здесь и Гандзасар, и основанный в V веке монастырь Амарас, и десятки других армянских святынь. Наличие античного Тигранакерта (руины основанного в I в. до н. э. города, открытого проводимыми с 2006 года раскопками) не признается вовсе — на всей его обширной (до 70 га) территории охраняемым памятником признается только крепость, построенная Панах-ханом в XVIII веке.

Фото: Максим Атаянц
Фото: Максим Атаянц

Ожесточенные бои за атрибуцию историко-культурного наследия Арцаха ведутся не одно десятилетие. Памятники здесь больше чем памятники — это «вещдоки», используемые для обоснования территориальных прав.

Многие из тех, что теперь спешно оставляют свои дома, становятся вынужденными переселенцами по второму, а кто и по третьему разу. Как Марина, о которой рассказывала «Новая», потерявшая родной кров после резни в Сумгаите, а затем в первую и во вторую карабахскую войну. Или те тысячи человек, что были насильственно депортированы в ходе операции «Кольцо» (май-июнь 1991 г.), проведенной азербайджанским ОМОНом совместно с подразделениями внутренних войск МВД СССР и советской армии. В ходе этой операции полностью были уничтожены 24 армянских села, откуда на десятилетия ушла жизнь.

Личное дело

Одно из них — Караглух, что в Гадрутском районе, — родовое село петербургского архитектора Максима Атаянца, преподавателя истории античной архитектуры, блистательного лектора и просветителя. Церковь Святой Богородицы в Караглухе (конец XVIII века) построена его прапра…прадедом Ато Талибанци. И церковь, и кладбище, и дома были разрушены в 1991-м. В 2012-м Атаянц взялся вернуть в нее жизнь. По его проекту и на его средства на холме построили новую, выдержанную в армянской традиции церковь, освященную во имя Святого Иоанна Крестителя, привели в порядок кладбище, взялись за реставрацию храма Богородицы и строительство пяти домов для многодетных семей. Каждый в два этажа, просторный, из бутового камня и строго в соответствии с местной типологией, как строили здесь всегда. Планировали еще построить цех для переработки сельхозпродукции. Когда его спрашивали: «Государство-то хоть помогает финансово или хотя бы с облегчением налогов?» — отвечал: «Это мое личное дело, в которое я государство родное впутывать не хочу».

Храм и один из домов, построенные Максимом Атаянцем в родовом селе Караглух. Фото: Максим Атаянц
Храм и один из домов, построенные Максимом Атаянцем в родовом селе Караглух. Фото: Максим Атаянц

Два дома успели заселить, три еще достраивались, когда началась нынешняя война. 1 октября, в его день рождения, друзья желали Максиму Борисовичу скорейшего мира и обнадеживали — дай бог, скоро все разрешится. А из Арцаха прислали видео, на котором бойцы у построенной им церкви читают «Отче наш». Над входом выбита в камне надпись: «Архитектор Мовсес Атаянц построил этот храм с молитвой о возрождении этого места».

По соглашению 9 ноября весь Гадрутский район отошел Азербайджану.

«Для меня это значит, что я никогда не увижу свою церковь», — оценил содержание соглашения Атаянц.

Жители Караглуха покинули село практически сразу — от него до Джебраила, уже занятого ранее азербайджанской армией, десять километров по прямой. То, что происходит с родовой деревней теперь, Максим Борисович может наблюдать на победных видеороликах, появляющихся на сайте минобороны Азербайджана.

«Во время боев ничего вроде бы не пострадало, — говорит архитектор. — Но в том, что над церковью надругаются, сомнений у меня нет. Знаете, еще в 2012-м, когда закладывали первый камень, местные священники спрашивали — не боитесь? Место ведь такое, что в любой момент ракета может прилететь. Я это понимал. Но все равно надо делать что должно. Пусть хоть пять лет простоит. Для Бога времени не существует. Я понимаю тех, кто сжигает свои дома, уходя из Дадиванка. Но сам считаю так: если есть дом, пусть в нем живут, пусть дети родятся».

Когда террористы уничтожили сирийскую Пальмиру, Атаянц с группой коллег и программистов сразу взялся за создание виртуальной модели античного храма Бэла. По сотням архивных фотографий, с помощью фотограмметрических компьютерных методов воссоздавая архитектурный облик того, что было до взрыва.

Максим Атаянц в построенном им храме
Максим Атаянц в построенном им храме

Последние двадцать лет Максим Атаянц посвятил детальному изучению и фиксации античных памятников, объездив страны Ближнего Востока и Северной Африки, несколько раз бывал и в Пальмире — задолго до ее разрушения и после. Новость о взрыве храмов Пальмиры воспринял очень болезненно, проект цифровой реконструкции первого из них начал по собственной инициативе. Впоследствии работа мастерской Атаянца станет составной частью большого совместного проекта Эрмитажа и Института истории материальной культуры РАН. Его результат позволит специалистам всего мира объединить усилия для создания достоверного представления о том, какой была Пальмира. Год назад подготовленные к ее архитектурной реконструкции материалы передали генеральному секретарю ЮНЕСКО.

Не допустить участи Пальмиры

А на прошлой неделе в ЮНЕСКО ушло обращение (есть в распоряжении «Новой») с призывом включить в Список всемирного наследия памятники христианского наследия Карабаха, чтобы их не постигла «та же участь, что и сирийскую Пальмиру». Среди авторов обращения — дирижеры Владимир Спиваков и Теодор Курентзис, режиссеры Александр Сокуров и Алексей Герман — младший, актеры Юлия Ауг, Андрей Мерзликин и Светлана Немоляева, писатель Захар Прилепин, музыкант Борис Гребенщиков, архитекторы Сергей Чобан и Максим Атаянц и многие другие.

Еще одно письмо, адресованное уже Владимиру Путину, инициировал Архнадзор — его подписали десятки экспертов в сфере наследия, историки, градозащитники. В нем говорится о необходимости обеспечить защитой российских миротворцев те объекты культурного наследия, что оказались с внешней стороны от линии соприкосновения сторон, причем не только до, но и после передачи территорий Азербайджану. Президента России призывают включить в повестку межгосударственных переговоров вопрос о спасении памятников непризнанной Нагорно-Карабахской Республики. И привлечь специалистов, способных вести мониторинг согласно международной практике ЮНЕСКО, как это было сделано, например, в Косово.

В письме напоминается, что церковь в Шуши в дни войны дважды подвергалась ракетным ударам с воздуха, при этом были ранены трое граждан России. Среди десятков памятников на территориях, передаваемых азербайджанской стороне, есть «выдающиеся ансамбли античной и христианской армянской культуры, представляющие мировую ценность». Единицы из них — наиболее известные, как монастырь Дадиванк, — попали в поле внимания международного сообщества. Тогда как «фрески с армянскими надписями, армянские каменные кресты-хачкары, постройки позднего Средневековья остаются наименее защищенными», опасаются эксперты.

Хачкары XIII века. Фото: Станислав Горбунов
Хачкары XIII века. Фото: Станислав Горбунов

Открытое письмо с призывом защитить армян Карабаха подписали и свыше 120 деятелей культуры Франции: Ален Делон, Фанни Ардан, Жан Рено, Жюльет Бинош, Пьер Ришар и другие.

«Судьба армянского народа только что была растоптана в Нагорном Карабахе, регионе, который армяне называют Арцахом. Уже более двух тысячелетий там живут скромные и гордые люди, всем сердцем привязанные к этой суровой и прекрасной земле. Они хотели продолжать свое существование там, где их предки построили дома, школы и дивные монастыри: в сердце неприступных гор и трудных для пахоты долин», — говорится в письме.

О необходимости не допустить уничтожения в Нагорном Карабахе армянского культурного наследия и готовности Франции оказать содействие в его защите заявил президент Эммануэль Макрон.

Ильхам Алиев, в свою очередь, обвинил армян в уничтожении азербайджанского культурного наследия — в том числе разрушении и осквернении десятков мечетей. И посоветовал обеспокоенным деятелям и западным лидерам «заниматься проблемами в своих странах, а не совать нос в наши дела». Видео с этим заявлением было сделано в возвращенном Агдаме, на фоне мечети — как раз наиболее сохранившегося здания этого города. С первой карабахской войны, когда Агдам был почти полностью разрушен шквальными артиллерийскими обстрелами, здесь никто не жил. Держать коров и свиней в мечети — как, по утверждению Алиева, делали «армянские дикари», — тут было некому. Да, одичавший домашний скот, оставленный бежавшими людьми, мог забредать. И в 2009 году на средства непризнанной Нагорно-Карабахской Республики проводились работы по ее очистке и ограждению территории.

Я была в Агдаме в 1993-м. Нет ничего страшнее липкого ужаса, что наполняет тебя в мертвом городе.

«Сорок тысяч мертвых окон там видны со всех сторон…» — это Мандельштам. Только не об Агдаме, а о Шуши, где он оказался через десять лет после резни армян 1920 года. Исторический армянский квартал тогда был разрушен подчистую. «Так в Нагорном Карабахе, в хищном городе Шуше я изведал эти страхи, соприродные душе».

Год назад армянские специалисты с участием 12 иранских завершили реставрацию мечети в Шуши, которая велась пять лет и обошлась в $1,5 млн. В дни этой войны, в октябре, приехавший из Бельгии виолончелист Севак Аванесян играл у ее стен персидскую музыку, а в разрушенной ракетными ударами церкви Казанчецоц — Комитаса. И тогда еще верилось, что музыка и любовь сильнее бомб и ненависти.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow