Во вторник Госдума приняла во втором чтении пакет изменений в федеральные конституционные законы с поправкой Клишаса — Крашенинникова об упразднении с 2023 года конституционных (уставных) судов субъектов Федерации. Такие сюрпризы становятся обычаем: чуть ранее перед вторым чтением поправок в закон о Конституционном суде те же двое предложили в него «поправку», в результате которой судьи КС вмиг лишились права публично выражать свое мнение.
Нынешняя «спецоперация» имеет целью опередить недовольство, которое идея ликвидации конституционных и уставных судов вызывает прежде всего в национальных республиках. На встрече президента с рабочей группой по обновлению Конституции 26 февраля соответствующий вопрос был ему задан, и Путин ответил, что «опасения, связанные с тем, что если в Конституции нет, то завтра они будут вообще… все-таки не имеют под собой оснований», а уж «там, где они востребованы, конечно, они должны функционировать».
«Невостребованность», которой нам объясняют ликвидацию конституционной юстиции на уровне регионов, вызывает в памяти советский анекдот: «Почему в магазинах нет икры? — Спроса нет: никто не спрашивает». На самом деле это вопрос о федерализме, а именно он вызывает в условном Кремле паническую фобию, преобразуясь в его коллективном сознании в «призывы к нарушению территориальной целостности РФ».
Расцвет конституционной юстиции на уровне республик и отдельных регионов (Санкт-Петербург, Свердловская и Калининградская области) пришелся на начало 90-х годов, когда вопросы федерализма обсуждались совсем по-другому.
Тогда за образец брались конституционные суды земель ФРГ, которые очень активны, но по какой-то причине единству Германии это не грозит.
Что немцу хорошо, то русскому смерть. Сегодня конституционные и уставные суды так или иначе функционируют только в 12 республиках и трех вышеназванных субъектах Федерации, а где-то они так и не были созданы, где-то упразднены, хотя успели отличиться. Так, уставной суд Челябинской области в 2013 году признал незаконной норму областного закона «О транспортном налоге», упразднившую льготы для пенсионеров. Но Конституционный суд РФ признал это не соответствующим его компетенции, а Заксобрание в 2014-м «оптимизировало» свою уставную юстицию под ноль: «Мы тебя породили, мы тебя и убьем».
Хорошо себя чувствуют судьи Конституционного суда Чечни, которые не рассмотрели ни одного дела, а вот решение их коллег из Ингушетии о проведении референдума по вопросу о границе с Чечней в 2018 году было дезавуировано федеральным КС. История сопровождалась общественным недовольством в республике, которое вылилось в известное уголовное дело, и это, скорее всего, и переполнило чашу терпения Москвы в отношении баловства с уставными судами.
Предложение заменить их в регионах некими советами при законодательных органах — ни о чем: у нас ударными темпами возрождается «страна советов». У региональных элит вызывает куда больше опасений другая анонсированная неутомимым Клишасом инициатива: в рамках обновленной Конституции зреет и проект закона о федеральных территориях — там речь пойдет уже — да, о территориях, но в перспективе известной сказки про кота и «маркиза Карабаса».
Хотя некоторые уставные суды (такие как в Якутии и Карелии) успели принять ряд интересных и полезных решений, в целом их деятельность на фоне укрепления властной вертикали не вызывала интереса у широких масс. Разве что на эту тему правоведами с мест были написаны и защищены десятки диссертаций.
Но кто знает? Может быть, они еще и пригодятся, если ингушские (да и хабаровские, и Коми-мусорные) проблемы приобретут масштабы, исключающие попытки их решения с помощью грубой силы.
Автор благодарит за помощь при написании этой колонки профессора НИУ ВШЭ Владимира Кряжкова
