— Даниил Викторович, расскажите о вашем обществе. Каковы его цели?

— Своей задачей мы видим возвращение утраченных в советский период историко-культурных ценностей. Названия стоят на первом месте, так как и вернуть их легче всего. В 1918 году началась первая волна переименования советской властью улиц, площадей и городов. Коммунисты понимали, что это практически бесплатно.

И сегодня мы понимаем, что

Это необходимо обосновать, конечно. Нужно понимание, что историческое название имеет свою ценность. Среди нас — люди либеральных воззрений, люди, опирающиеся на память об ушедшей царской империи, монархисты.

— Белогвардейцы?

— Можно сказать и так. Белая гвардия преимущественно опиралась на идею, что ничего не предрешено: судьбы родины она связывала с решениями будущего Учредительного собрания. Если учитывать, что в белом движении был плюрализм в самом высоком смысле, то можно согласиться, что наш фонд близок к его идеям.

Движение без оформления возникло в 2008 году, фонд зарегистрировали в 2010 году. Активных членов у нас совсем немного, около десятка. Хотя города-инициаторы — Москва и Санкт-Петербург, сторонники у нас по всей России. Например, активно нас поддерживают в Нижнем Новгороде, в Тутаеве, бывшем Романове-Борисоглебске (городе XIII века в Ярославской области), идет борьба за возвращение исторического названия.

— Вы начинаете работу не с нуля, массовое возвращение исторических топонимов проходило во времена Ельцина. Вы преемники?

— Впервые возвращение утраченных исторических названий провели сами коммунисты по идеологическим опять-таки причинам. В тяжелый период Великой Отечественной войны они апеллировали к патриотической памяти народа и вернули военным офицерские звания и погоны, церкви — легитимность, ввели ордена с именами царских полководцев. В 1943-м во время блокады руководитель Ленинградского обкома ВКП(б) Жданов, следуя этой партийной линии, заручился одобрением Сталина и переименовал двадцать центральных улиц и площадей.

Сам Баранов творил в стиле сталинского классицизма, но полагал, что городу надо возвращать исторический топонимический облик.

Сейчас многие и не знают, что в память о большевистском перевороте Невский проспект был назван проспектом 25 Октября. Даже те, кто не был в Петербурге, знают, что там есть Дворцовая площадь, на которой стоит Зимний дворец с Эрмитажем. Она называлась Площадью имени Урицкого в честь руководителя Петроградской ЧК из левых эсеров.

Садовая была улицей 3 Июля. Кто скажет сегодня, что это за дата такая? А это дата первого неудавшегося большевикам переворота в 1917 году. Казалось бы, вполне пролетарское название крупнейшего проспекта — Литейный — коммунистам не подошло, его переименовали в Володарского. Воспетое Пушкиным Марсово поле называлось Площадью жертв революции.

5 января 1944 года под грифом «Секретно» вышло постановление горкома партии о возвращении исторических названий двадцати улицам Ленинграда. Оно заканчивалось потрясающей фразой: «Поручить Ленинградскому совету народных депутатов оформить это решение в советском порядке». Это к вопросу о том, кто был властью в СССР. Тот короткий период окончился знаменитым Ленинградским делом, когда были расстреляны все руководители блокадного Ленинграда, которые и принимали это решение о переименовании. Выжил только архитектор Баранов, он отправился в ссылку в Среднюю Азию.

— Какова ваша и ваших коллег позиция по вопросу об исторической преемственности, непрерывности процесса? Где линия, отделяющая тех, кто должен исчезнуть из названий, и людей, составивших славу нашей науки, техники и культуры, являвшихся членами высших партийных органов в силу обстоятельств?

— Ни в коем случае нельзя предавать забвению советский период истории. Наоборот, его надо изучать глубже, открывать архивы и сохранять не только в музеях, но в том числе и в топонимике. Здесь можно рекомендовать московский опыт. Рядом с табличками возвращенных названий там повесили разъяснения о том, как и почему эти улицы назывались в СССР.

Музеи должны иметь соответствующие экспозиции. Снятые названия должны найти там все желающие. В Ленинграде существовали целые топонимические ансамбли: октябрь с июлем у нас встречались на пересечении улицы 3 Июля с Проспектом 25 октября.

Поэтому первая задача — провести ревизию переименований советской власти, понять, в каких случаях это была ошибка, уничтожение древнего исторического названия.

С разделения возвращения названий и переименований и должны начать будущие топонимические комиссии, которым это поручат. Есть ли случаи, когда старые советские названия надо изменять? Для меня такие случаи несомненны, хотя я расхожусь в этом со многими специалистами.

— Какими критериями вы руководствуетесь?

— Лучшей топонимической комиссией России я считаю комиссию Санкт-Петербурга. Ее большинство очень сдержанно относится к идее переименования советских названий. Речь о новых улицах, построенных в СССР. В нашем городе полагают, что их надо так и оставить. Но есть случаи, когда даже самые первые советские названия должны поменяться.

Нередко в СССР улицам давали имена людей, являвшихся с современных позиций террористами. Они устрашали людей, готовы были жертвовать любым количеством жизней во имя своих идей, нередко фантастических. Халтурин взорвал в 1880-м часть Зимнего дворца, император Александр II, уничтоживший крепостное право, проведший судебную и земскую реформы, не пострадал. Но в план взрыва заранее была заложена как неизбежная необходимость гибель одиннадцати ветеранов русско-турецкой войны из почетной охраны. Сегодня по меньшей мере 170 улиц носят имя террориста Халтурина. В моем родном городе улице Халтурина возвращено историческое название Миллионная.

Террористам из советского пантеона (они сами так себя и называли) — Каляеву, Желябову и Перовской — посвятили множество мест.

В Петербурге имена Желябова, Каляева, Халтурина и Перовской в топонимике упразднены, а в России — еще нет.

Кроме того, нельзя оставлять в названиях имена людей, причастных к организации и исполнению государственного террора. А таковых в названиях страны огромное количество. И в советские годы не особо скрывались документы о такой роли Ленина в период Гражданской войны. А уж после распада СССР из документов Российского госархива политической истории (бывший архив Института марксизма-ленинизма) она стала совсем ясна. Его имя носят 10 136 топонимических объектов.

Нельзя обойти и сталинское политбюро: Молотова, Кагановича, Калинина, Ворошилова и прочих. Рассекречено и опубликовано огромное количество подписанных ими списков на расстрелы наших сограждан и нормативов на уничтожение. Уничтожали в ту эпоху двумя способами: именными списками и спущенными сверху в области и районы нормативами, указывающими, сколько местным властям и НКВД надо найти людей 1-й (расстрел) и 2-й (отправка в ГУЛАГ) категорий.

По моим наблюдениям, чаще всего на этих списках встречается подпись Калинина. По данным Федеральной налоговой службы, это имя встречается в топонимах России 3358 раз. Улиц Кагановича сегодня всего две, Ворошилова — 777, Молотова — 8, Кирова — 2958. Это не считая парков, стадионов, кораблей и клубов.

В сентябре 1937 года от Ежова Сталину поступила такая записка: «Товарищ Микоян просит дополнительно расстрелять 700 человек. Предлагаю дополнительно расстрелять 1500 человек, а всего с ранее утвержденной цифрой — 2000 человек». Резолюция Сталина — «За». Улиц Микояна у нас сегодня 30 штук.

Наконец, придется переименовать улицы, отражающие конкретную идеологию, поскольку это прямо запрещается нашей Конституцией. По моему мнению как юриста, этому критерию отвечают названия улиц: Пролетарская диктатура, III Интернационал, Коммунистическая, Социалистическая и так далее. Многие ли сограждане знают, что такое улица МОПРа (Международная организация помощи борцам революции. — В. Ш.)?

Случаи такого рода можно назвать пограничными. Конечно, решать такие проблемы можно опросом населения, которое почти не знает ни советской, ни дореволюционной истории. А привычка к названию вообще не имеет отношения к образованию, это вопрос психологии. Поэтому, когда мы спрашиваем людей: «Вы за переименование?» — они чаще отвечают отрицательно.

Поэтому правильнее все-таки создавать топонимические комиссии, как это сделано во многих городах. Туда входят завкафедрами филологических факультетов, краеведы и историки. Мы же не спрашиваем граждан, когда решаем вопрос о реставрации памятника архитектуры, — на то есть профессиональные мнения. Но конечное решение выносят государственные органы.

— Вам довелось участвовать в процессе возвращения исторических названий шести железнодорожных станций на Урале в 2010 году. Подписывал Владимир Путин. С какими проблемами, по вашему опыту, придется столкнуться тем, кто решит последовать примеру Тарусы? Для малых городов России, которые рассчитывают на приток туристов, он может оказаться привлекательным.

— В своем противодействии такому обновлению бюрократический аппарат последовательно указывает на три проблемы. 1. Необходимо менять все документы, это тяжелая нагрузка на граждан и коммерсантов. 2. Мы предаем нашу память о советском периоде, ведь это тоже наша история. 3. Весь процесс требует больших денег.

Как гражданин и юрист по гражданскому праву, прошедший через эту процедуру, лично могу дать такой комментарий.

Первое. Документы о месте жительства или владении недвижимостью меняются не тогда, когда происходит смена названия в адресе, а только когда физическое или юридическое лицо переезжает на другое место. Даже если неграмотный менеджер Росреестра потребует замены документов, это будет незаконное действие, и его легко оспорить. В Петербурге множество пожилых людей живут с паспортами и документами, в которых фигурируют улицы Желябова или Каляева, в свидетельствах о рождении некоторых указан город Троцк (Гатчина). Ничего им менять не надо.

О забвении советского прошлого. Количество улиц и городов, построенных после 1917 года, чрезвычайно велико, этот топонимический фонд ликвидировать невозможно и не нужно. Советское прошлое в названиях и видимых приметах останется с нашими потомками навсегда.

Речь идет о возвращении исторических наименований в количестве сравнительно небольшом, сосредоточенных почти всегда в ограниченных исторических центрах городов.

России все-таки более 1000 лет, а не 70, как может показаться, если взглянуть на архитектурные планы наших городов.

О стоимости. Она сводится максимум к замене табличек. Средняя стоимость одной по России — 1050 рублей. Множество общественных организаций готово взять на себя эти расходы. А на крупные кампании всегда находятся спонсоры. Насколько я знаю ситуацию в Тарусе, несколько общественных организаций объявили о готовности оплатить расходы по возвращению исторических названий.

Но есть еще более простой выход. Мало кто задумывается о том, что сами таблички на домах регулярно заменяются безо всяких переименований, они просто изнашиваются. В Петербурге это происходит раз в семь лет. И когда Валентина Ивановна Матвиенко в ответ на наши ходатайства указывала на расходы, мы просто предложили поменять их через пару лет, когда подойдет плановая замена.

В этих аргументах много лукавства: когда в Москве переименовали станцию Карачарово в Нижегородскую, никто о стоимости не вспоминал. А вот обсуждая переименование метро «Войковская» (названо в честь убийцы царской семьи), чиновники публично схватились за голову — столько хлопот и расходов они углядели. В действительности, расходов было бы меньше, чем при переименовании Карачарово.

Только что в Петербурге станцию метро «Новокрестовскую» переименовали в «Зенит». Все карты в вагонах поменяли за месяц! И никто не говорил о расходах, потому что эти схемы регулярно и часто меняются. В решении Ленсовета от января 1944 года есть пункт о выделении листового железа на таблички для улиц. А ведь полностью блокада еще не была снята. Думаю, этот пример закрывает все возражения материального характера.

— Вы чувствуете невысказанное отношение чиновников к таким инициативам?

Во-первых, чиновники реально боятся социально активной части общества, которое верует в коммунистические идеалы и агрессивно противится всяким изменениям, связанным с памятью об СССР. Они могут выйти без понуканий на улицу с плакатами, забросать управленческий аппарат коллективными и частными письмами, жалобами. Они легки на подъем, написать заявление в прокуратуру им несложно.

Во-вторых, местным чиновникам недостаточно образования и политического умения, я уж не говорю об авторитете. Они с такой стихией говорить не умеют.

В-третьих, многие высшие чиновники публично ностальгируют по советскому периоду, а это важный сигнал на места: даже провинциальные патриоты и краеведы среди уездного чиновничества боятся проявить неуважение к недвусмысленно выраженным симпатиям руководства.

— Надеетесь ли вы на продолжение процесса возвращения исторических названий улицам и площадям России?

— Нельзя отрицать, что внешний облик объекта, его содержание всегда связаны с названием. Конные скульптуры на Аничковом мосту в Петербурге не могли бы быть созданы на проспекте 25 Октября. Конструктивистский кинотеатр «Ударник» в Москве не мог быть построен на Соборной площади.

А к историческому облику малых городов надо относиться особенно бережно. Местные исторические топонимы играют там даже более важную роль, чем в крупных городах: на малых площадях несоответствие топонимического ансамбля архитектурному просто режет глаза. И слава богу, что Таруса, известная в XIII веке как город князя Михаила Черниговского, вновь обрела Боголюбскую, Воскресенскую и Кирпичную улицы, решая таким образом вопрос туристической привлекательности. Туристический бизнес парадоксальным образом стимулирует уважение к местной истории и шире — самоуважение.