«Ребенком меня били за непослушание. Мужики держали за руки и ноги и били кабелем или ремнем. Почти всегда при многочисленных свидетелях. Били на глазах у других детей, монахинь, посетителей монастыря, — вспоминает послушница отлученного от церкви схимонаха Сергия. — И ни разу ни один из взрослых свидетелей этой экзекуции не пожалел монастырских детей и не обратился в правоохранительные органы».

Неизвестно, услышали бы мы эту историю, если бы не коронавирус. Именно он прошедшей весной спровоцировал конфликт схиигумена Сергия с верхушкой Русской православной церкви. Духовный отец многих бизнесменов, чиновников и знаменитостей стал ковид-диссидентом и призвал игнорировать распоряжение властей по противодействию распространения нового вируса.

В колонии он читал лишь одну книгу, и на глазах у других сидельцев довольно быстро из молчаливого убийцы трансформировался в религиозного фанатика.

Позже он стал монахом, а потом и настоятелем монастыря — отцом Сергием. Церковное руководство раздражал тем, что говорил вразрез канонам и противоречил государству. Но «работодатель» обратил на о. Сергия повышенное внимание лишь в апреле 2020-го, когда он в проповеди проклял власти и лично президента Путина за закрытие храмов на время самоизоляции.

Бить нещадно

20 июля 2013 года православная журналистка Раиса Ильина написала открытое обращение к министру социальной политики Свердловской области Андрею Злоказову, начальнику областного ГУВД Михаилу Бородину и главному прокурору области Сергею Охлопкову с требованием обратить внимание на деятельность отца Сергия. Ильина ссылалась на жалобы родителей, чьи дочери неожиданно уходили в монастырь, едва достигнув совершеннолетия.

…Были случаи объявления исчезнувших родственников во всероссийский розыск. Людей находили в измененном психологическом, крайне агрессивном состоянии. Манипуляция сознанием до потери самого сознания — видимо, единственный инструмент «воспитания» у отца Сергия.

С момента публичного заявления об избиении детей на территории Среднеуральского женского монастыря прошло 7 лет, прежде чем Следственный комитет обратил внимание на происходящее за тщательно охраняемым шлагбаумом. Официально основанием для проведения доследственной проверки, а потом и возбуждения уголовного дела стали журналистские публикации, вышедшие за пределы региона. Семь бывших воспитанников «школы» отца Сергия согласились дать показания следователю СК.

— Следственными органами возбуждено уголовное дело по факту истязания детей на территории Среднеуральского женского монастыря и ненадлежащего исполнения своих обязанностей должностными лицами органов системы профилактики, по признакам преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 117 УК РФ (истязание) и ч. 1 ст. 293 УК РФ (халатность), — сообщил Александр Шульга, старший помощник руководителя областного управления СК. — По предварительным данным следствия, в период с 2004 по 2019 годы неустановленные на данный момент лица, находясь на территории Среднеуральского женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», причиняли физические и психические страдания путем систематического нанесения побоев и совершения иных насильственных действий семерым детям.

Преступное молчание

— Я жил в монастыре десять лет назад, но до сих пор помню, как отец Сергий постоянно унижал и обзывал меня и других детей, — рассказал «Новой» Антон Крыжановский. — Мы рассказали о своем детстве не для того, чтобы кто-то жалел или ужасался. Нам важно, чтобы это не повторялось с другими. На территории монастыря живут дети, которые по сей день испытывают на себе психологическое и физическое насилие.

Антон — интерсекс. И это не сексуальная ориентация, а физиология, обусловленная нетипичным сочетанием хромосом и белков в ДНК. Он родился и воспитывался как девочка Анастасия, но в 13 лет половое созревание пошло по мужскому типу.

Отец Сергий посчитал, что эту «бесноватость» можно излечить молитвой и послушанием.

Антон в монастыре познакомился с Сережей Щ. Трехлетнего мальчика привезли из Березовского детдома в 2005 году, Романов оформил опеку на имя одной из монахинь. До совершеннолетия Сережа прожил в монастыре, практически не общаясь с внешним миром. Отец Сергий постоянно внушал ему: «Уйдешь в мир — погибнешь». Из монастыря Сережу по достижении юношеского возраста перевели в Верхотурье. Возможно, он жил бы там и по сей день, если бы однажды монахини не попросили его подписать доверенность. Мол, документов у него нет, а им нужно как-то разобраться с его квартирой и деньгами на счету. И Сережа словно очнулся, нашел способ связаться с Антоном и попросил о помощи.

— Когда я забирал Сережу из монастыря, опека преследовала нас по пятам, его буквально отбирали, — вспоминает Крыжановский. — Несмотря на уверения, что его сейчас куда-то поселят и все проблемы решат, действовали они, мягко говоря, ущербно. На все их предложения у меня возникал лишь один вопрос: а где вы были раньше? Вы же прекрасно понимали, что

Кого люблю, того и наказую

— В детстве за провинности меня, как и многих других, пороли кабелем, пороли ремнем, — рассказывает Алена (имя изменено. — И. Д.), прожившая в монастыре несколько лет. — При детях, взрослых, при гостях монастыря. Мужики, бывшие уголовники, держали меня за руки и за ноги, а один бил. Сажали в затвор (закрытое помещение примерно два на три метра. — И. Д.). Мы не пытались жаловаться, нам внушили, что это норма.

Детям объясняли, что так отец Сергий являет свою любовь к ним. Цитировали Библию: «Кого люблю, того и наказую». А дети верили, что он действительно их любит. После избиений и брани отец Сергий мог обнять и поцеловать жертву. А что еще нужно плачущему ребенку?

— Я была худеньким подростком, похожим на мальчишку. Слава богу, не привлекала внимание мужчин, — вспоминает Алена. — Но я знаю, что у других девочек с этим были трудности. Многочисленные мужчины на территории женского монастыря проявляли к ним недвусмысленный интерес.

По словам бывших воспитанников, посетители монастыря — очень разные люди. Среди них много военных, высокопоставленных чиновников, бизнесменов… Все они дают большие деньги монастырю именно на детей.

— Это же очень доходная вывеска: у меня тут дети-сироты, я о них забочусь, — говорят бывшие воспитанники обители. — И некоторые действительно из чистых побуждений жертвуют на монастырь. Получатся, отец Сергий тратит какую-то часть благотворительных денег на нас, а потом этими же деньгами нас попрекает.

Уголовное прошлое опального монаха, как считают выпускники православной школы, отразилось и на монастыре, где процветает доносительство. Но особый пунктик — тема секса. Детям и взрослым внушают, что отношения между мужчиной и женщиной — это грязь.

Алена уверена, что Николай Романов — не сумасшедший, а властолюбец, жаждущий всеобщего обожания. Скандалами, криками и унижениями он ломает достоинство любого человека. Отчаявшиеся женщины, пострадавшие от домашнего насилия, — идеальные кандидаты на роль послушниц. Легко ломать и детей, особенно брошенных родителями. Так и сошлись звезды: человек с жаждой власти встретил людей, ждущих чуда и сильного лидера, который бы все решения принимал за них. В Среднеуральском монастыре царил настоящий культ личности.

Жизнь в системе

Мария (имя изменено. — И. Д.) много лет пытается забыть свою жизнь в монастыре. Вопреки внушению, что единственный достойный путь в жизни девушки — служение, смогла создать семью. Она до сих пор считает обитель опасным и страшным местом.

— У меня внутри уже все перегорело, — признается Мария, — но когда я понимаю, что в жизни сегодняшних детей происходит то же самое, что происходило со мной, мне страшно. Я считаю, что справедливое судебное разбирательство фактов насилия над детьми в монастыре должно быть, и ответчиком должен выступать Романов. Прежде всего, потому что только так можно заставить изменить систему монастырских приютов, во многих из которых негласно считается, что бить детей — это нормально.

Как считает Мария, в этих местах и малыши, и подростки живут как маленькие монахи. Они постятся, молятся, много работают, соблюдают все запреты. Те, кто в силу возраста и темперамента не может быть столь дисциплинированным, страдают от наказаний и побоев.

Как человек, хорошо разбирающийся в религиозных правилах, она уверена, что смешанное проживание в этой системе запрещено. Не должно там быть и детей. Если при монастыре есть приют, он должен находиться на отдельной территории. Все воспитанники монастыря, которые дали показания следователям или по каким-то причинам отказались говорить о прошлом, все равно сошлись в одном — детям в монастыре не место. Ни один из них не заявил, что был счастлив, вырастая в монастыре.

— Я осталась верующим человеком, хотя это сложно, — признается Мария. — Пришлось пройти через адаптацию после того, как мне внушали, что мой главный грех — нежелание идти в монастырь. Ты всю свою жизнь строишь вокруг чувства вины, пытаясь себя сломать. После этого очень сложно восстанавливаться.

По словам бывшей послушницы, никогда никакие проверки инспекции по делам несовершеннолетних (ПДН) и опеки не выявляли нарушений в монастырском приюте. Подобные дела сродни домашнему насилию, их очень сложно доказывать.

— Церковь никогда не будет расследовать что-то внутри себя, — уверена Мария. — Нам повезло, что случился скандал с коронавирусом. Понимаете, сюда ездили многие чиновники, сотрудники опеки, полицейские. Как-то в соцсети «ВК» инспектор ПДН (Елена Николенко. — И. Д.) из Среднеуральска разметила на своей странице видеообращение, где сказала, что ее дочь в этом монастыре заканчивала школу. Соответственно, никаких жалоб не было. Она-то думала, что так защищает монастырь, но при этом сама показала, какой огромный здесь конфликт интересов.

Органы опеки спокойно отдавали в монастырь детей, не обращая внимания на нарушения.

— Опека — это семейная форма устройства, — объясняет Мария. — Ребенка отдают в семью, и это отображается в статистике. А фактически он оказывается в православном детском доме. Он не живет со своим опекуном, он даже может имени его не знать. Они пересекаются только в моменты, когда нужно какому-то официальному лицу продемонстрировать их «связь». Ребенок живет в системе, а не в семье. Это ломает, прежде всего, саму суть опеки.

На территории монастыря много детей, которые жили и живут здесь по заявлению родителей.

Ребенок проживает здесь без законного представителя. Почему на это никогда не обращали внимания власти?

— Романов не заинтересован в деньгах, он заинтересован во влиянии, — уверена Мария. — Наверное, поэтому он так легко деньги и раздает. Он говорил, что кому-то из детей квартиру купил. Ну, как купил?.. Переписали квартиру одной монахини на выпускника монастыря. Кому-то деньги давали на обучение, кому-то — на съем жилья. Он любит щедрые жесты. Я думаю, что здесь больше фанатизма, чем корысти, он действительно думает, что спасает детей. Впрочем, косвенно можно говорить, что это рассчитано на привлечение благотворителей. Вывести хор девочек в белоснежных платочках — это умиляет сердца и раскрывает кошельки.

«Ветер свободы вскружил голову»

Узнав об обвинениях в адрес православного приюта и методах воспитания там, опальный схимонах Сергий традиционно ответил проповедью и мобилизацией сторонников. Бывших воспитанников обители, заявивших о побоях и истязаниях, духовный отец назвал наркоманами. Он также продемонстрировал счастливых детей, заявив, что тысячи матерей хотят отдать своих чад в его школу.

— Это какие-то глупости. Пусть это останется на их совести. Им [жертвам насилия] просто нужно опорочить отца Сергия, вот они это и сделали. А в монастыре благодать, порядок, там хорошо, — рассказал журналистам «КП-Екатеринбург» Дмитрий Соколов из «Уральских пельменей».

Монахини из монастыря в честь иконы Богородицы «Спорительница хлебов» выложили в соцсети письмо, обличающее бывших воспитанников, которым «ветер свободы вскружил голову».

— Травля, организованная против детей в монастыре, это какой-то сюрреализм, — сказал «Новой газете» Всеволод Могучев, представитель Романова. — Например, летом в монастыре умерла девочка с четвертой стадией рака. От нее отказалось государство, а отец Сергий взял на себя все расходы, позволил ее родителям жить здесь вместе с ребенком. Смерть девочки стала использоваться как предлог для чиновников, общественников и журналистов, чтобы организовать травлю против отца Сергия. Это наступление фашистов на монастырь. Дети от такого внимания уже находятся в шоковом состоянии.

В монастыре отвергают все обвинения бывших воспитанников. Как утверждает Всеволод Могучев, правоохранители несколько раз приходили в монастырь по подобным заявлениям, и никогда ничего не подтверждалось. Детей в монастырской школе воспитывают педагоги с образованием. Системы наказаний нет, так как единственный используемый здесь метод работы с детьми — это терпение.

Телефон не ведет к храму

Христина Самушкина росла в семье без мамы. Папа почти все время был на работе, потому воспитывала ее бабушка. Родственники искали, куда пристроить девочку на лето, и им порекомендовали детский православный лагерь на территории строящегося монастыря в Среднеуральске. Семилетняя Христина провела лето на женском подворье, а когда вернулась домой, бабушка очень скоро умерла.

У отца сложилась безвыходная ситуация. Когда Христине было пять лет, ее изнасиловал сосед, его осудили и отправили в колонию. Отец насильника не смог с этим смириться и стал преследовать девочку, постоянно пугая и угрожая ее жизни.

— Я сменила много садиков, потому что этот человек приходил в группу и угрожал мне там ножом, — вспоминает Христина. — Пока бабушка была жива, с этими угрозами было проще справляться. Но потом стало совсем трудно. Я шла из школы, остановилась возле ларька, и вдруг кто-то сзади дернул меня за помпон. Я обернулась и снова увидела направленный на меня нож. Закричала и побежала изо всех сил. Спряталась в каком-то подъезде, забилась там в угол… Спасли меня чужие люди. Но этот случай заставил моего отца как-то решить вопрос с моей безопасностью. На работе его поставили перед выбором: или работай, или дочерью занимайся.

Папа отдал Христину в монастырь. Говорил, что на неделю, пока все вопросы утрясет, но семь дней превратились в семь лет. Он часто навещал дочь, и его приезда ждала не только она.

— Моего папу очень любили другие дети, — улыбается наша собеседница. — Они писали записочки со своими желаниями, отдавали ему, а он в следующий приезд привозил, что они попросили.

Сначала в монастыре было хорошо. Христина всегда любила природу, поэтому здесь было чудесно: дети ходили в лес за грибами и ягодами, на скотном дворе ухаживали за козочками, играли с собачками. Но пришел момент, когда за малейшую провинность стали наказывать.

— Монахини били ремнем, но я думала, что это нормально, я же провинилась, — говорит девушка. — А потом Романов стал заставлять мужчин бить нас. Я помню, как он вызвал меня в храм, я подошла, рядом стояла матушка Варвара. Он начал на меня ругаться, я стащила конфеты или апельсин. В наказание отправил к иконе делать поклоны. После этого я вернулась к нему, а он вызвал из толпы послушника Алексея и приказал избить меня. Мы ушли в другое помещение. Алексей поставил меня лицом к двери, а игуменья взяла за руку, чтобы поддержать. Алексей бил меня ремнем, а Варвара жалела. Мне кажется, ей действительно иногда было нас жаль, но перечить Романову она не смела.

— Нас били чаще всего при свидетелях, — продолжает бывшая послушница. — Хорошо помню, как меня привезли из больницы, я пошла в храм Спорительница хлебов, а навстречу мне как раз шла монахиня. «Ох, как тебе повезло, там сейчас в храме такое происходит, все летают на люлях!» — задорно сообщила она. Я подошла к крыльцу, когда начали выходить плачущие и согнувшиеся от побоев девочки. Они мне потом рассказывали, что перед тем, как их начали бить, Романов сделал объявление, чтобы каждого посетителя проверили на наличие телефонов и камер и тех, у кого они есть, вывели из храма.

Нам внушали, что побои нужны для большего послушания. Одна из девочек, избитых в тот день в храме, получила вообще ни за что. Она просто стояла рядом, когда провинившихся готовили к экзекуции. Ее просто подтолкнули в эту группу со словами: «Тебе тоже полезно». Мне кажется, что у сестер в монастыре с годами происходит какая-то личностная деформация, им даже интересно наблюдать за страданиями других. Чтобы выплеснуть накопившуюся агрессию, они даже наговаривали Романову на нас.

В монастыре Варвара и ее сестра Нина мне говорили, что ты можешь, сколько угодно жаловаться отцу, он знает, какие у нас методы воспитания, и он это одобряет. Я помню, как бегу к папе, когда он приезжает, и вроде я рада, но тут же примешивается чувство горечи: «Папа, как же так? Почему ты им позволяешь меня бить?» — но вслух я ничего не говорю.

В этом монастыре всегда было много мужчин. Я помню, что в 2005 году мы с соседкой по келье ходили в гости к послушнику Константину, у него в комнате жили два хомяка. Они были чудесные, мы их любили кормить, гладить. А Константин в это время едва заметно поглаживал нас и напряженно дышал в шею. Я старалась отодвинуться от него подальше. Через какое-то время моя 12-летняя соседка пропала. Ее избили и закрыли в затвор, как мне объяснили, она совратила Константина.

В 2009-м Христину изгнали из монастыря за то, что попав в больницу, она переоделась в бриджи и футболку, которые ей одолжила соседка по палате — у послушницы не было сменной одежды. Увидев в больничных стенах ребенка в брючках, монахини рассердились. После выписки Христину ждала порка, стояние на горохе (при этом монахиня давила на девочку, что бы ей было больнее стоять), сто поклонов и изгнание.

Вернувшись к папе, она обнаружила, что совершенно не приспособлена к жизни вне стен обители. Она не могла даже перейти дорогу, все время крестила дорожное полотно и проезжающие автомобили, думая, что так их остановит. Папа, увидев это в окно квартиры, выскочил на улицу, чтобы помочь дочери…

Позже отец попросил принять дочь обратно. Ее взяли, но «счастье» длилась недолго: Христину изгнали через год за то, что она оттолкнула руку пытавшей ударить ее монахини.

— В 2010 году я убирала у отца на антресоли и выпал конверт, — вспоминает Христина. — На нем был написан адрес в другом городе и фамилия незнакомой мне женщины. Но ее звали Ирина! Так же, как звали мою маму в свидетельстве о рождении. Я заволновалась, а вдруг это она? Потом села и написала ей большое письмо, где, как и любой ребенок, добросовестно рассказала, как я жила все эти 10 лет с рождения. А потом мама мне позвонила в канун моего дня рождения…

Получив письмо дочери, Ирина озаботилась ее обучением, чтобы Христина могла получить аттестат о среднем образовании. А еще мама отправила обращение Павлу Астахову (в те годы детскому омбудсмену), где подробно изложила факты насилия из биографии своей дочери в период проживания в монастыре.

Примерно так же на обращения родителей все эти годы реагирует и нынешний детский омбудсмен по Свердловской области — Игорь Мороков. В многочисленных материалах журналистам он рассказывает примерно одно и то же: да, в монастыре был, и не раз, ничего подозрительного не заметил…

— Через десять лет после изгнания из монастыря я записала видео, где рассказала об издевательствах над детьми, — говорит Самушкина. — Прикрываясь никами, преданная Романову свора начала меня оскорблять и угрожать расправой. Позже у меня случился нервный срыв, и я удалила видео. Почему я решилась рассказать о насилии? Я увидела апрельскую проповедь Романова, где он призывал людей не верить в коронавирус. В этот момент внутри меня произошел взрыв. В монастыре я чуть не умерла от пневмонии, потому что Романов не благословлял поездку к врачу. Меня увезли на скорой, когда я уже потеряла сознание от жара. В этих стенах умерла моя духовная мать Татьяна от лейкемии. Если бы он не отрицал лечение, она могла бы еще жить. Я поняла, что многие, услышав эту проповедь, поверят ему, и смертей от коронавируса будет больше, потому и заговорила…

***

Сегодня сложно прогнозировать перспективы уголовного дела по факту истязания детей на территории монастыря. Бывшие воспитанники, заявившие о насилии, все как один рассказывают о давлении со стороны представителей Среднеуральского монастыря. Их уговаривают забрать заявления из Следственного комитета. Некоторых откровенно преследуют, заставляя скрываться, переезжая с места на место. Не многие выдерживают этот пресс, понимая, что никто не может их защитить. Хуже всего приходится тем, чьи родители остались на территории монастыря, их жизнь в опасности.