«Я дома с детьми была, мы даже не поняли, что это взрывы, — подумали, что это порох жгут, у нас бывает такое, — рассказывает жительница желтухинской пятиэтажки Валерия Ремизова. — Поэтому мы значения этому не придали, пока соседи не начали стучать в дверь квартиры:
«Выходите, мы взрываемся».
И вот в этот момент мы испугались, взрывы были нормальные, не тихие, а я была с грудным ребенком и девочкой восьми лет, я давай их одевать, потом выбежали и уехали. Дети испугались, заплакали, я позвонила маме, чтобы с бабушкой выходили, мол, на трассе детей ссажу и за ними поеду. Но мама потом позвонила, сказала, что на попутке приедут».
Люди рванули кто куда — в соседние города и веси, у кого там есть родственники. К вечеру были развернуты три пункта временного размещения. Людей из военного городка разместили в школе села Вослебово — это 40 минут на машине от Желтухино.
В этот же день Следственный комитет возбудил дело о нарушении правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность (ст. 349 УК).
Вся семья Валерии Ремизовой работала в воинской части. Она — работница в третьем поколении, все вкалывали в оборонке. Валерия и ее мама — заведовали хранилищем, охраняли боеприпасы. Ее бабушка, Дорош Зинаида Максимовна, ей сейчас 85 лет, тоже проработала в части всю жизнь.
Она выскочила из дома, ничего не поняла, забыла документы и «гробовые». Вторые сутки плачет от страха.
Ремизова признается, что они никогда не думали, что снаряды, которые они охраняли, а их соседи производили, однажды взорвутся и разрушат их жизнь и их дом. «Мы такого, честно сказать, не ожидали. У нас были инструкции, нам говорили: с боеприпасами обращаться хорошо, не кидать, не бросать, а то может произойти взрыв, нас предупреждали. Но никогда взрывов не было. А вчера (в среду) тревогу не объявили — а сирена должна быть. И люди погорели у нас, бежали в крови уже, когда окна начали вылетать».
Этот военный городок в Скопинском районе Рязанской области образован в 1938 году — 97-й арсенал Главного ракетно-артиллерийского управления, в/ч 55443. Мы подъезжаем сюда днем в четверг. Взрывы по-прежнему слышны каждые 15–20 минут, в воздухе запах гари, над городком дым. Въезд в него перекрыт сотрудниками ГИБДД, они проверяют у каждого въезжающего прописку. Жителей пускают осмотреть свои дома и забрать документы только в сопровождении военных или спасателей из МЧС.
Один из погорельцев показал нам видео «собственного производства». В городке четыре панельные пятиэтажки, остальные дома — двухэтажные. Во всех разбиты окна, кое-где вышибло входные двери. Автомобили стоят тоже с выбитыми стеклами. Мелкие постройки разрушены. По улицам шастают беспризорные кошки — ищут еду.
Самое близкое село к военному городку — Шелемишевские Хутора. Там тоже серьезные разрушения, многие дома просто сложились, стали грудой досок и кирпичей.
В пункте временного размещения в селе Вослебово люди сидят на кроватях в классах школы. Одна из женщин кричит директору школы: «Как у вас интернет включить?! У меня дочка плачет! Она учится в 11-м классе, у нее уроки дистанционные! Дайте ей учиться!». Девочке дают компьютер. Ее мама, узнав, что мы журналисты, срывается на истерику: «Да мы знаем, что вам надо! Мы устали! Что вам сказать? Мы бомжи! Все, у нас ничего нет! Мы бомжи!»
«Мне не нравилось, что снаряды в хранилище идут, что они здесь же и хранятся, это плохо — боеприпасы хранить с нами вместе», — говорит Татьяна Борисова.
Она тоже всю жизнь производила снаряды. Попала на работу в в/ч в 15 лет. И осталась. Сначала выполняла мелкие поручения, потом встала к станку. Она снаряды производила, а ее муж их возил, выгружал на ленту транспортера. У мужа в паспорте так и написано: место рождения — воинская часть.
Татьяна работала до 45 лет у станка, а потом села на КПП, проверять пропуска. Квартиру они получили 30 лет назад.
Татьяна вернулась в жилище на следующий день после взрывов: три окна выломаны, осколки по всему полу.
Она говорит, как страшно испугалась в тот день. «Я шла к детям, выхожу из ихнего дома, смотрю, с правой стороны взрывы, я поднялась к детям — говорю, собирайтесь быстрей, взрывается все! Я сразу поняла, что взрываются наши снаряды».
Татьяна говорит, что очень не хочет возвращаться домой. «Если бы было что-то, я бы уехала отсюда, я не хочу больше такого страха. Я даже не представляла, что они могут так взорвать нашу жизнь. Вот разрушили все, с чего начинать?»
С ощущением, что они могут потерять свой дом, жители военного городка живут уже несколько лет.
В 2011 году воинскую часть исключили из списка закрытых территориальных образований. Но люди узнали об этом только в 2013-м, когда обратились в Министерство обороны с просьбой передать жилье в муниципальную собственность и заключить договоры социального найма. Пришел ответ: ваша воинская часть давно открыта, а жилье передано на баланс Скопинского районного поселения. Но это была неправда.
Так жизнь жителей превратилась в постоянную борьбу за свое жилье, за квартиры, которые они получили еще в Советском Союзе. Сопротивление возглавила Жанна Сергеевна Лабутина.
Она живет в военном городке с 1972 года. Работала машинисткой — печатала секретные документы, потом — инспектором по кадрам, потом ушла в военторг кассиром. «Тогда были времена, когда кусок колбасы не купишь, а у меня семья — три сына и муж. После работы иду в продмаг, подходит моя очередь, а колбасы уже нет, а у меня семья дома голодная. Я плачу: за это время могла бы картошки нажарить. Поэтому и ушла в военторг — из-за куска колбасы, потому что его я могла купить без очереди. И отпахала там 20 лет, ни рубля недостачи.
Лабутина отдала воинской части 40 лет. Первые восемь лет жила в коммуналке, когда очередь подошла, дали квартиру, сначала однокомнатную, а когда родились сыновья — трехкомнатную. Сейчас она получает пенсию 11 тысяч, за квартиру отдает семь.
Жанна Лабутина всю жизнь гордилась, что работает именно в воинской части.
Многие, с кем мы поговорили в пункте временного размещения, все, у кого сейчас только спальное место в ряду кроватей в классе школы, говорили нам: жить в закрытом военном городке было для них «огромным счастьем».
«Все, кто родился в части и вырос, — это любимое их место, потому что там все было хорошо, хорошее обеспечение, дети в безопасности и под присмотром, — рассказывает Галина Быкова, учительница алгебры и геометрии в школе села Желтухино. — У меня есть подруга, она здесь родилась, это самое любимое ее место. Школа и детский сад, раньше был клуб. Когда в деревне была работа только дояркой, наши женщины радовались, что могут стоять у станка».
Но в 2013 году закончилось спокойное благополучное время, и началась борьба. Люди начали получать судебные иски с требованием освободить служебное жилье, которое им не принадлежит. «Лично мне прокуратура рязанская и московская
написали такую формулировку: «Вы потеряли связь с Министерством обороны». То есть я 40 лет проработала, ушла на пенсию и потеряла связь?»
Получилось, что квартиры не принадлежат никому. Жители не могут в них прописать родственников, у их детей нет никаких прав на это жилье. Уехать из военного городка тоже невозможно, потому что на переезд и покупку жилья в другом месте нет денег. Чтобы они появились, нужно продать это жилье. А как его продашь, если оно никому не принадлежит?
Жители военного городка писали письма в Минобороны и муниципальным властям, пытаясь выяснить, кому принадлежат их квартиры. «Муниципалитет отвечал, что не отдают нас. Они требовали у Минобороны вместе с нашими квартирами 50 миллионов на их содержание. А министерство нам отвечало, что они обращались к главе администрации, а он не реагирует, — рассказывает Жанна Лабутина. — Друг на друга валили, и все».
Пока шли переговоры и переписка, людям приходили требования освободить жилье. И несколько семей выселили в никуда. По суду. В ноябре 2019 года в Скопинском районном суде лежало 175 исковых заявлений от Минобороны РФ о выселении людей, которые на него работали, без предоставления им «иных жилых помещений». В ответ граждане перекрыли федеральную трассу «Каспий».
«Мы боролись за то, чтобы нас передали муниципалитету и выдали договоры социального найма с последующей бесплатной приватизацией. И в конце этого лета, кажется, к нам пришел глава администрации Шелимишевского сельского поселения Захаров Роман Анатольевич, собрал нас, сказал, что взял нас на баланс, и через две-три недели мы получим договора социального найма», — говорит Жанна Лабутина.
Но получить договоры жители не успели. На квартиры, которые теперь стоят с выбитыми окнами и дверями, они по-прежнему не имеют никаких прав.
Лабутина говорит, что теперь их требования изменятся: «Мы требуем, чтобы или нам дали компенсацию на покупку квартиры, или предоставили новое жилье — имеем право! За все отработанные годы!»
Возвращаться в свой дом она тоже не хочет: «Страшно вернуться. Считай, мы через войну прошли, через взрывы. Это перечеркивание всей жизни нашего городка. Нас свои же разбомбили…»
Рязанская область
