Мамы с колясками, дамы с собачками, дети на самокатах, курьеры на велосипедах, подростки с колонками, алкоголики с чекушками — десятки разных людей вижу я, пока иду из своего дома в Северном Измайлово до автобусной остановки на Щелковском шоссе, чтобы доехать до метро. Такого даже летом не было, а сейчас отовсюду музыка и мат, в каждом багажнике по кальяну, и у каждого подъезда тусовка. Причем вечер только начинается — сейчас всего 6 часов. Какая тут социальная дистанция?
В придорожный Макдональдс, расположенный на Щелковском шоссе неподалеку от метро «Черкизовская», без маски не пускают (люди снимают их, едва зайдя внутрь), на входе мерят температуру бесконтактным способом, еду клиентам разносят сотрудники, чтобы клиенты не толпились у выдачи. У выдачи теперь толпятся желто-зеленые курьеры, болтают на трех языках, их пытается перекричать усталая женщина в кепке с фирменным логотипом, ответственная за выдачу: «Молодые люди, вы же не носите сумку на голове, почему у вас маска на подбородке?». Аналогия какая-то нерабочая: курьеры маски не надевают, продолжая оживленно общаться.
Свободных мест внутри почти нет. Во-первых, до сих пор не везде можно садиться —многие прислушиваются к наклейкам, призывающим не занимать определенные места для соблюдения дистанции. Во-вторых, посетители, занимая места, подолгу сидят за столиками, смотрят сериалы, сплетничают и смеются, как будто не после работы поесть заехали, а день рождения празднуют. За одним из столов мужчина в водолазке и с кожаной сумкой через плечо уже двадцать минут сосредоточенно тапает по экрану смартфона. Отвлекаясь от чата в вотсапе, он представляется Евгением. Евгений «про новый рост заболевших вообще не слышал».
— Хотя даже если есть рост, это, наверное, остаточные явления, — размышляет Евгений. — В любом случае скоро начнут вакцинировать, уже вроде начали у каких-то станций метро. Я на это прям надеюсь. Потому что если опять карантин, то я соседей просто переубиваю — со всех сторон кинулись делать ремонт, я каждое утро просыпался от др-р-р-р-р.
По словам Евгения, от маски у него болит голова, поэтому он ее не носит. Но вообще маска есть — она лежит в сумке еще с карантина, и Евгений надевает ее в метро и в магазинах. Когда просят.
На входе в метро многих действительно просят надеть маску, тогда начинается ритуал, кажется, уже ставший традиционным: люди с недовольными лицами достают синие комки из карманов, разворачивают маски, натягивают, проходят турникеты и снимают на эскалаторе. Я спускаюсь вместе с ними.
Судя по тому, что показывают по телевизору в вагоне, единственное, что сейчас может волновать москвичей, — это «уникальный ресторан Северного речного вокзала», викторины по мотивам фильмов, рецепт курицы с рисом и первенец актера Хоакина Феникса. Это как в Беларуси – скоро мир разрушится, а в телевизоре ничего не рушится, все стоит, как стояло.
В вагоне напротив меня едут парень с девушкой — черные куртки с белой каллиграфией на рукавах, черные джоггеры и черные маски (кажется, они их как элемент образа используют). Ребята едут на концерт «мрачной электроники» в бар Powerhouse, но сначала выпьют где-нибудь в центре, потому что «в Powerhouse дорого и тесно». Вторая волна их «вообще не парит, главное чтобы дистанционка в универе была подольше». Москонцерт приостановил продажу билетов на все спектакли и концерты до конца октября, но ведь не только Москонцерт делает мероприятия в Москве и продает на них билеты. Впрочем, возможно скоро и другим организаторам придется отменять выступления артистов — этим же вечером столичный Роспотребнадзор сорвет выступление суперзвезды русского рэпа Моргенштерна, внезапно решив проверить клуб Gipsy на предмет соблюдения мер по профилактике коронавируса.
Дорога от станции метро «Тверская» до Патриарших прудов, ставших в посткарантинные месяцы главным тусовочным местом Москвы, напоминает дорогу к морю в пик сезона в одном из небольших городов Краснодарского края. На одной стороне Большой Бронной четыре мужика лабают рок-н-ролл, на другой стороне четыре таких же мужика, только постарше, проникновенно поют песни «Аквариума». Куча людей снимает их на телефоны, многие стоят с пивом, в Новопушкинском сквере ни одной свободной лавки, над лавками облака дыма, под лавками — бутылки вина, спрятанные от полицейских. Ближе к Патрикам обстановка меняется — все вокруг начинает напоминать декорации к фильму про «путинский гламур» начала нулевых. Некуда плюнуть — слева обочина с припаркованными на ней «Лексусами» и «Порше», справа летние веранды дорогих ресторанов, в которых хозяева этих тачек громко празднуют жизнь. Меня обгоняют самокатеры со смузи, накаченные парни в рваных джинсах с лицами людей, прочитавших все книги по саморазвитию, задумчивые женщины в бежевых пальто и серых тренчах, молодые пары, рыщущие в поисках свободных столиков. Уличные музыканты здесь тоже есть, как и на Большой Бронной, но совсем другие. В свете фонаря неподалеку от прудов симпатичные парень с девушкой очень профессионально поют какую-то лиричную песню про вечную любовь, прохожие замедляют и без того небыстрый шаг, потом останавливаются, солидные мужчины снимают пиджаки, накидывают их на субтильные плечи своих совсем юных подружек с длиннющими ногтями, и, кажется, вспоминают, что тоже когда-то умели любить. Я сажусь на лавку и слушаю разговоры прохожих, которые при свете отражающихся в воде фонарей то вкрадчиво делятся своими надеждами, то пересказывают сплетни.
— А потом мы полетим обратно в Париж? — тонким голосом спрашивает леди в пальто, взяв под руку своего спутника — випстера в высоких «конверсах» со светлыми кудрявыми волосами и аккуратной бородой.
— А будут ли ещё другие директора? — следом за ними по телефону говорит очень неторопливый мужчина в кепке, шарфе от Burberry с горящей сигарой в правой руке. Четверо мигрантов, сутулясь, молча идут за ним — кажется, они одни из немногих окружающих меня людей сегодня по-настоящему работали.
Коронавирус на Патриках точно победили — в маске среди всего этого людского многообразия я один.
Общее мнение о коронавирусе выражает пара веселых девчонок в черных кожаных штанах, разговаривающих на другом конце моей лавки.
— Знаешь, сколько я сидела дома? — отвечает одна из них на вопрос о возможных ограничениях. — У меня просто повернутый парень. Ходили в магазин и обратно, и то мне приходилось каждый раз его уговаривать. После магазина он мыл с мылом бутылки, даже пакеты чипсов, заставлял меня протирать телефон антисептиком. Короче, мы расстались. Теперь я просто дышу полной грудью. Я не верю в новый карантин, Собянин просто не может такую подлянку сделать.
Переваривая сильный монолог девушки, я хватаю на станции велопроката последний велосипед (остальные разобрали) и еду в бар «Сосна и липа» на Чистых прудах. Со всех сторон от меня сверкают огни и улыбки, из переходов, ресторанов, баров и машин льется музыка.
Внутри «Сосны и липы» мест нет, люди берут внутри стулья, выносят их на улицу и сидят небольшими компаниями прямо во дворе дома, в котором разместился бар. Внутри громко играет электронная музыка. Естественно, все посетители без масок — не будешь же в маске пить лагер.
— Вообще, я наоборот слышала, как Собянин сказал, что второй волны нет, — ставя на асфальт во дворе яблочный сидр, говорит мне Алина, невысокая девушка в коричневом пальто. — Потому что вторая волна — это когда люди повторно заболевают. Но какая разница, как это называть? Уже больше 2 тысяч заболевших. Я везде ношу маски, и не знаю, че Собянин тянет с локдауном. Я вот работаю в РЖД, меня уже перевели на удаленную работу по документам, но заставляют ходить на работу. Я хочу локдаун, чтобы на работу не ходить.
Когда этот текст готовился к печати, Сергей Собянин заявил, что ситуация с коронавирусом в Москве «несколько стабилизовалась», отметив, при этом, что больницы «активно загружаются». Не знаю, в какой Москве стабилизовалась ситуация, но 4 октября в столице выявили 3327 заразившихся COVID-19. Это рекордный суточный прирост с 23 мая.
