После «закона Димы Яковлева», принятого в 2012 году, государство начало кампанию, призывающую российских родителей брать детей из сиротских учреждений. Граждане откликнулись, и количество усыновлений резко выросло, но вместе с тем поползла вверх кривая отказов от приемных детей.

По данным Санкт-Петербургского городского информационно-методического центра «Семья», количество возвратов детей из приемных семей с 2017 по 2019 год выросло по всем формам опеки: в 2017-м в детские дома приемные родители и опекуны вернули 61 ребенка, в 2018-м — 63, в 2019-м — 74. Психологи, работающие с приемными родителями, говорят, что

И хотя этот рост можно объяснить увеличившимся количеством усыновлений и счесть статистику не катастрофической, за каждым конкретным случаем стоит огромная человеческая драма — и детей, и несостоявшихся родителей. Причины отказов не новы, но, по мнению специалистов, государство недостаточно помогает тем, кто столкнулся с извечными проблемами.

На грани

Год назад «Новая» рассказывала о подростке из коррекционного интерната Петербурга: Ваня Абросов написал письмо президенту фонда «Дети ждут» Ладе Уваровой с просьбой найти ему семью. После того как о мальчике рассказали в социальных сетях и в СМИ, его усыновили. Приемная мать Ивана Екатерина ведет блог в соцсетях, где откровенно рассказывает о трудностях, с которыми они столкнулись. Но далеко не все родители так открыты, большинство стараются замолчать проблемы, опасаясь осуждения общества, органов опеки и того, что ребенка отнимут. Оставшись с проблемой один на один и не найдя адекватной помощи, ребенка возвращают в детдом. Чаще всего это происходит с подростками, потому что именно в таком возрасте вылезают все скрытые проблемы.

Приемную семью нельзя принудить обратиться за психолого-педагогической помощью, это дело исключительно добровольное. Многие тянут до последнего, боясь, что их обвинят в несостоятельности, и приходят за советом только тогда, когда семья на грани развала.

Тарелка пролилась

Психологи центра помощи семьи и детям рассказывают о своих подопечных на условиях полной анонимности. Но и без имен истории звучат и горько, и вместе с тем типично.

Молодая семья долго не могла родить ребенка и оформила опеку над четырехлетним мальчиком — симпатичным и активным, но очень беспокойным. Малыш требовал много внимания, его невозможно было ни на минуту оставить одного, на детской площадке он конфликтовал с детьми, требуя, чтобы все играли только по его правилам, в детском саду воспитатели жаловались, что мальчик бьет других детей, портит игрушки. Родители начали ссориться между собой, потому что каждый предъявлял к ребенку разные требования, и только бабушка жалела и говорила: еще маленький, перерастет.

Но в школе стало только хуже. Он бил других детей, бегал по классу во время урока, начал воровать. К этому времени в семье родилась долгожданная дочка, и сын, будто нечаянно, толкал и обижал младшую сестру. Папа начал срываться и применять силу, а маме было все труднее защищать приемного сына.

Мальчика перевели на домашнее обучение, но он становился все более неуправляемым и направлял злость на сестру. Однажды во время ссоры он вылил на нее тарелку горячего супа и убежал из дома, а когда через несколько часов вернулся, то заявил, что лучше бы он жил в другой семье, не в такой нищей. Это было для родителей последней каплей, и они пошли в органы опеки писать отказ.

Раскол и накал

«Когда родители сталкиваются с особенностями ребенка, последствием тяжелых травм, они не очень понимают, как справиться, — говорит Наталья Андреева, координатор, психолог родительского центра «Подсолнух». — Главная проблема — недостаток психолого-педагогической поддержки, а вовсе не финансовые проблемы и даже не потеря работы во время нынешней пандемии. В этом смысле перспектива не очень радужная — ни в городе, ни в стране нет достаточного количества специалистов, умеющих работать с такими семьями».

Алена Синкевич, руководитель проекта «Близкие люди» фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» согласна с коллегами из «Подсолнуха»: «Основные разочарования начинаются, когда приемный ребенок идет в школу. Он может быть умным и сообразительным, но неуспешным в классе. Для него главное — выживание, это он усвоил еще в детском доме. Поэтому ему надо самоутвердиться — шутовством, агрессией или провокациями оказаться в центре внимания. Дети отлично чувствуют, когда им врут и скрывают от них разочарование. Родители обсуждают финансовые трудности, ребенок слышит и реагирует: «Я виноват! Сейчас меня отдадут». И начинает провоцировать родителей».

«Наша благотворительная программа «Территория радости» подразумевает профессиональную помощь и поддержку семьям с приемными детьми школьного возраста», — объясняет Елена Сухорукова, директор РЦ «Подсолнух». Но она просит не смешивать клубную поддержку для родителей, когда мамы могут обмениваться личным опытом, и профессиональную, когда родители обращаются к специалистам.

«Причин отказа миллион, и до них сложно докопаться. Часто причину путают с поводом, — говорит психолог фонда «Родительский мост» Татьяна Кондракова.

Понятно, что это последняя капля, а не причина. Еще ни один родитель не отдал ребенка со спокойной душой — это надолго шрам в душе. Это обманутые ожидания, безуспешная попытка переделать сложившуюся личность. Подростки тоже имеют разные цели, попадая в семью: кто-то идеализирует приемных родителей, кто-то ищет свободы».

Девочка «нет»

Будучи кровным родителем, человек часто думает, что умеет воспитывать детей. Однако специалисты подчеркивают: дети из детского дома — другие. Бухгалтеру Анне пришлось особенно трудно: она с первым мужем удочерила годовалую Машу. Сейчас Анне 47 лет, Маше — 13, девочка знает, что она приемная.

Женщина прошла школу приемных родителей, но считает, это ей не помогло, — она не была готова к свалившейся нагрузке. Когда дочке исполнилось шесть лет, Анна развелась с мужем, но девочка продолжает называть его папой. Развод осложнил отношения приемной матери с дочерью.

«У меня девочка «нет» — все наперекор, — говорит Анна. — К тому, что учиться ей будет так трудно и будет такое сопротивление, я не была готова. Случались истерики; когда мы делали с криками уроками, приходили соседи снизу».

Маша врала, перечила. Во время очередного скандала Анна выбежала на лестничную площадку и внезапно поняла, что так дальше продолжаться не может. Тогда она и обратилась в «Подсолнух». Говорит, что и раньше искала помощи у психологов, но результата не видела, не помогли даже индивидуальные занятия. Она уверена: приемным родителям необходимы групповые занятия, «чтобы не чувствовать, что ты идиот». Признается: возможно, если бы не нашла поддержки, дошла бы до мысли об отказе.

Во время карантина Анна съехалась со вторым мужем, который воспитывает дочку того же возраста, что и Маша. Как ни странно, совместный и довольно тесный быт укрепил семью. Родители работали удаленно, из дома, девочки учились дистанционно. Однажды мама услышала, как дочка обсуждала с подружками: «Ну у меня родители ничего, жить можно!» Так Анна получила «зачет» от дочери.

Человечек без прошлого

Часто в «Подсолнух» приходят родители, когда чувствуют угрозу, что кто-то расскажет ребенку правду об усыновлении. Но они хотят понять не то, как сказать правду, а как сделать так, чтобы ребенок не узнал. Психологи объясняют: если люди сохраняют тайну усыновления, с годами раскрывать ее все страшнее. Если же это происходит, нередко наступает серьезный кризис: ребенок чувствует себя преданным, может начать лгать, воровать, даже искать наркотики и сам себя загоняет в тупик: сначала от меня отказалась родная мать, а теперь приемная может бросить, потому что «я плохой». А раз от меня скрывали, значит, это стыдно. «Что такого сделать плохого, чтобы меня побыстрее выкинули?» — думает ребенок, уверенный, что его и так бросят. А у детей постарше появляется иждивенческая позиция, которая выражается в отчаянном крике: «Вы за меня деньги получаете!»

«Нам 16-летняя девушка не смогла ответить, по какой причине она оказалась в детском доме, — говорит Елена Сухорукова. — Мировосприятие ребенка из детского дома травмировано. Он представляет свое прошлое примерно так: «Мама была очень хорошей, но меня почему-то забрали «плохие тети из опеки». Так подрывается доверие к социальным службам».

В таких сложных ситуациях ни родители, ни приемный ребенок без грамотного сопровождения не справятся. Задача специалистов — помочь приемному ребенку ответить на вопрос: кто я? А приемный родитель должен понять, кто он в жизни ребенка.