Виктория Аминова родилась в Ленинграде. Она театральный режиссер и критик, преподает актерское мастерство. Для себя давно решила: если не получится создать семью и родить детей, удочерит маленькую девочку. В начале сентября прошлого года окончила школу приемных родителей и начала собирать документы для удочерения. К февралю все было готово, но тут вмешалась эпидемия.

Хождение по бумагам

Когда все документы — а это десятки справок, заключения психиатра, нарколога, из тубдиспансера, анализы, действующие всего полгода — были сложены в папку, Виктория отправилась в органы опеки своего района и получила свидетельство, что она может быть приемным родителем и принять в семье ребенка от нуля до пяти лет I–III группы здоровья. Всего групп пять. С первой по третью — «почти здоровые». Виктория стала узнавать, что делать дальше, но карантин перечеркнул все планы. Она изучала базы детей и писала запросы в те учреждения, где они находились.

— Я понимала, что вряд ли найду в Петербурге ребенка, скорее всего придется ехать в дальний регион, и была к этому готова, — объясняет женщина.

Она просматривала анкеты сирот и в Забайкалье, и на Чукотке, за время карантина написала 95 запросов в дома ребенка разных регионов. Ответы пришли примерно на 40 обращений. Дети в Москве и Петербурге были «заняты».

— Из этих сорока только четыре ребенка оказались свободными! — рассказывает Виктория. — Либо меня обманывали. Бывает так: узнаешь про ребенка, пишешь. Тебе отвечают: его хочет забрать бабушка. Проходит два месяца, анкета ребенка по-прежнему на сайте, ему обновляют фотографию. Ты снова звонишь, тебе говорят, что на детей уже выданы направления или ребенок предложен кандидатам. Когда позвонила оператору в Ленобласти (на их сайте было десять малышек), мне сказали: «Детей нет, и не ищите!

Спокойная

У маленькой Али (имя изменено) на фото грустный серьезный взгляд. В анкете сказано сухо: спокойная, в графе «мать» и «отец» — прочерки. В начале апреля Виктория, просматривая базу анкет сирот Петербурга, увидела фото девочки и поняла: это она. Заметила ее не сразу, поскольку смотрела детей чуть старше. Але было три месяца.

— Малышку зовут как мою сестру. Сразу почувствовала: моя. Мне хотелось ребенка, похожего на меня, — говорит будущая мама.

Виктория искала девочку не старше трех лет. Возраст потенциального сына или дочери определяет не только кандидат в родители личным желанием, но и школа приемных родителей. Там идет многомесячная работа с психологом. Чтобы взять ребенка с инвалидностью, у родителей должны быть финансовые ресурсы.

Написала запрос в дом малютки и узнала, что у девочки IV группа здоровья и она не устроена в семью. Оттуда прислали выписку с диагнозами Али. Посоветовалась с врачами, те сделали прогнозы и помогли понять сложность предстоящих довольно серьезных медицинских проблем. Викторию это не остановило.

— Я подумала: а что бы я стала делать, если бы родила ее? Ведь и родной ребенок мог родиться с любыми болезнями, — объясняет Виктория. — У меня чувство, что это моя дочь, и больше искать не хочу.

Но эти прогнозы весьма условны, ведь ни Виктория, ни врачи девочку не видели, а выписка о здоровье сделана еще в феврале. За это время состояние Али могло ухудшиться. Пока шли карантинные месяцы, пришел ответ из Бурятии: там можно было удочерить малышку. Но она продолжала думать об Але.

Она не ваша!

Опека муниципального образования «Большая Охта» вышла с карантина в середине июля — дом малютки, в котором находится Аля, находится в их ведомстве. Виктория попросила направление, без которого нельзя познакомиться с ребенком, но не получила его. Дело в том, что Роспотребнадзор постановлением от 30.06.20 запретил во время карантина все посещения лицами, «не связанными с деятельностью учреждения». 20 июля ведомство опубликовало разъяснение, которое разрешило посещать сиротские учреждения опекунам, представителям органов опеки, родителям (хотя не ясно, кто имеется в виду), попечителям и волонтерам. Но… не кандидатам в родители!

А действовать это постановление должно до 1 января 2021 года. Без личного знакомства с ребенком, даже если он младенец, оформить документы на усыновление (опеку) нельзя.

— Знаю москвичку, которой дом ребенка в Хабаровске без направления разрешил посмотреть на ребенка через забор, после этого опека пошла навстречу и она его забрала. Из регионов детишек привозят. В Карелии их отдавали даже во время карантина. В других регионах будущих родителей пускают знакомиться с детьми в масках, через забор или «встреча» происходит онлайн, — рассказывает Виктория.

21 июля этого года она написала заявление на направление на знакомство: просила, когда будут сняты ограничения, позволить ей познакомиться с девочкой. Это как бы бронирование: Алю не должны показывать другим усыновителям, а Виктория не может претендовать на других детей. Она надеялась узнать об Але побольше в опеке, но и тут — тупик. Ей сказали: «Сейчас карантин, консилиум не созвать, чтобы обсудить здоровье ребенка».

— Я не знаю, ведется ли надзор за ее здоровьем, — сокрушается женщина. — Ребенок растет, четвертая группа может превратиться в пятую. Я уже договорилась о консультации у лучшего детского уролога, но у меня нет никакой информации о сегодняшнем состоянии здоровья девочки. В опеке сказали: «Ждите! Ребенок никуда не денется. Вот когда возьмете, тогда и волнуйтесь о ней. А сейчас-то что, она не ваша!»

И до Путина дойдет

Виктория не знает, получится ли забрать Алю до января следующего года. Пока она обновляет истекшие справки, пишет письма чиновникам: уполномоченной по правам ребенка Петербурга Анне Митяниной, уполномоченному по правам ребенка России, в Роспотребнадзор Петербурга и России, в Минздрав, главе опеки, где находится малышка, главе Василеостровского района, депутатам. За неделю — 20 писем. Планирует обратиться к Путину. Ответ пока пришел только от главы района: он направил ее запрос главе опеки. Круг замкнулся.

Ее случай не единственный: потенциальные родители Петербурга, оказавшиеся в аналогичной ситуации, пишут личные и коллективные письма.

Виктория уже называет Алю «моя дочь» и подчеркивает: главное, чтобы девочка оказалась с ней — и тогда она займется ее здоровьем. Думала, долгожданное удочерение случится не позднее июля, и сняла дачу, надеясь пожить там с дочкой. Теперь ездит на дачу одна, обустраивает квартиру в городе и мечтает поскорее увидеть девочку.

— Руки у меня не опускаются, все самое серьезное впереди, — говорит она. — У меня две сестры, семеро племянников, все ждут нового члена семьи.

— В каждом регионе свои условия в силу обстоятельств ковида. Поэтому решения по этому поводу принимает и Роспотребнадзор, и главы регионов. У нас сегодня при соблюдении определенных условий можно найти вариант встречи и общения с детьми. Поэтому каждый случай необходимо рассматривать индивидуально. К нам обращений от усыновителей не было. Пусть усыновитель обращается к нам — это наша общая проблема. Разлука усыновителей с детьми не должна длиться до 2021 года. Ограничения действуют до конца августа этого года, но это будет зависеть от эпидемиологической ситуации в городе и решения Роспотребнадзора.

— До начала лета фонды ждали окончания карантина. В июне сиротские учреждения не открылись. В конце июня Роспотребнадзор издал постановление, после чего добавил разъяснения, позволяющие посещать учреждения, но не написал четко «кандидаты в усыновители и опекуны», так как в этой терминологии они просто не разбираются. Потом подключилось Министерство просвещения и разослало в регионы документ о необходимости устраивать детей в семьи.

Судя по трактовке этих документов чиновниками, дети рискуют не попасть в семьи до января 2021 года. Об августе как переломном сроке в официальных документах речи нет. Когда общественники и кандидаты в усыновители устали ждать, принялись писать письма чиновникам: в Комитет по соцполитике, уполномоченному по правам ребенка, в Роспотребнадзор, депутатам ЗС. Роспотребнадзор не понимал, какими будут последствия их распоряжений. Прямая обязанность Комитета по соцполитике — их разъяснить и начать устраивать детей в семьи.