Накануне первых президентских дебатов в США разорвалась информационная бомба с очень длинным бикфордовым шнуром, который тлел четыре года. «Нью-Йорк таймс» раздобыла и напечатала налоговые декларации Трампа, которые он скрывал с таким упорством, что даже Верховный суд не смог его уговорить.

И теперь понятно почему. Трамп оказался гением нашей постмодернистской эпохи. Он самый знаменитый в мире симулякр — копия без оригинала. Единственные деньги, которые он заработал, ему платили за то, что он представлял телезрителям удачливого бизнесмена, каким никогда не был. Успех этой чисто борхесианской акции не помог Трампу справиться с долгами. Он должен более 400 миллионов долларов, и, что больше всего беспокоит американскую разведку, неизвестно кому.

— Долги президента угрожают американской безопасности, — сказала лидер демократов в Конгрессе Нэнси Пелоси, намекая на то, что Трамп, которому отказались давать деньги в долг американские банки, занял их у врагов Америки, будь то олигархи или мафия, что часто одно и то же.

Это меньше, чем платит кассирша в магазине, меньше, чем лифтер, вахтер и уж конечно парикмахер, чьи услуги обошлись президенту в 70 тысяч долларов, если верить его же декларации.

Трамп призвал ей не верить и привычно назвал расследование «Нью-Йорк таймс» ложью. В этом легко было бы всех убедить, если бы президент сам опубликовал данные о своих налогах, как это сделали все предыдущие претенденты и как это обещал он сам. Но что-то подсказывает, что Трамп этого никогда не сделает.

С другой стороны, президент не без оснований надеется на то, что вообще никакая информация не сможет поколебать те сильные чувства, которые он вызывает у своих поклонников. Я думаю, он прав.

Мой товарищ-диссидент рассказывал о сидевших с ним сектантах, которые ждали Страшного суда в Мордовии. Когда назначенная дата проходила без следа, никто из них не огорчался, но смертельно обижался, если чужаки задавали ехидные вопросы.

В этом видится ключ к происходящему. Проблема Трампа не в том, что его не любят. Такое случалось со многими президентами. От Рейгана, как я сам читал в одной листовке, «отвернулись люди, звери, даже минералы». Споры о Клинтоне и сладострастии привели к тому, что меня чуть не выставили из дружеского дома. Буш-младший раздражал многих до колик, Обама — до судорог. Это нормально: президент отвечает за беспорядок не только в общественной, но и в нашей жизни, — он на виду, и винить его проще.

С любовью сложнее.

Президента покрывает тефлоновый слой, от которого отскакивают обвинения, попадая рикошетом в критика. За полвека жизни в печати я никогда не слышал столько угроз в свой адрес, как за четыре года Трампа. Даже друзья переставали ими быть, узнав, что я не разделяю их страсти. Евреи называли меня левым жидом, консерваторы — марксистским прихвостнем, а все остальные — продажной шкурой.

Почему Трамп вызывает столь фанатическую верность, что никакие доводы, факты и преступления, за которые он был подвергнут импичменту в Конгрессе, не могут ее поколебать?

Об этом уже написана целая библиотека. Вторую напишут, если Трамп выиграет, третью — если проиграет. Но пока никто не знает результатов выборов, нам остается быть свидетелями — и участниками — той смертельной схватки, которая нас ждет в самых важных за нашу жизнь выборах.

С таким настроением я усаживался у телевизора в ожидании дебатов.

Чтобы рассказать о происходившем на экране, мне пришлось смотреть на него своими и чужими глазами. В конце концов, тем и отличается трампист, что не согласится даже на минуту сменить оптику и выслушать аргументы тех, кто с ним не согласен. Но если демократия чему и учит, то терпению, позволяющему вынести антагониста и поиграть в него.

Итак, что же увидел на дебатах избиратель Трампа:

Президент напоминал быка на корриде. В нем клокотала благородная ярость. Темперамент рвался наружу, и никто не смел, да и не смог его остановить — ни модератор, ни регламент, ни тем более вялый соперник. Жалкий столичный функционер, который, заикаясь и поправляясь, что-то лепетал в микрофон, Байден походил на жертвенную овцу. Хотя на самом деле он играет роль троянского коня, которого левые ненавистники настоящей Америки хотят использовать в своей дьявольской игре: все поделить и отдать неграм. К счастью, Трамп поставил этого заложника социалистов на место, не дав открыть рта, из которого все равно не раздается ничего, кроме обычного политического блеяния. Дебаты убедили каждого, что, когда Трамп станет президентом, все несчастья кончатся: вирус отступит, безработица исчезнет, расовые протесты стихнут, а демократы будут знать свое место, желательно — на нарах.

А вот что вынес с дебатов противник Трампа:

Президент напоминал быка на корриде. Кипя и пенясь, он бросался в бой, не нуждаясь в бандерильях. Ярость была его ответом на все вопросы — и свои, и Байдена. При этом, не прекращая, как обычно, лгать, он отметал любые возражения, призывая считать их «ложными новостями». В почти нечленораздельном потоке речи («логорея», как называют это психиатры) он захлебывался в комплиментах себе и в проклятиях всем остальным, в первую очередь — независимой прессе, донимающей его пустяками вроде налогов. В переводе на человеческий язык центральный тезис Трампа звучит так: когда он вновь станет президентом, вирус отступит, безработица исчезнет, расовые протесты стихнут. И никто ему не сказал, что он уже президент — почти четыре года.

И наконец, вот что увидел на дебатах я:

Трамп походил на быка только лицом и прической. В остальном он живо напоминал того буяна-второгодника, который мне часто снится еще с тех пор, как я преподавал в школе. Он всегда срывал тщательно подготовленный урок еще и потому, что не смог к нему подготовиться.

Труднее всего приходилось модератору. Крис Уоллес, ветеран политической журналистики с дружественного Трампу канала «Фокс», известен прямыми вопросами. Это он (задолго до покушения на Навального) поинтересовался у Путина, почему так часто погибают его оппоненты. Путин не ответил. Трамп тоже — ни на один вопрос, начиная, естественно, с его налогов, о которых сегодня говорит та часть страны, которая их платит.

До начала дебатов Уоллес пообещал быть невидимкой, не мешающим претендентам обсудить свои политические перспективы. На деле он играл роль укротителя, но безуспешно — даже тогда, когда остановил дебаты, пытаясь втолковать Трампу, что и президенту нельзя каждую секунду перебивать соперника.

В войне президента с модератором Байден казался посторонним. Реагируя на эскапады противника, он вымученно посмеивался, возводил глаза к потолку, а чаще напрасно пережидал истерики Трампа, которые продолжались и тогда, когда дебаты кончились. Вырвав несколько минут тишины, Байден, глядя в камеру, обращался напрямую к народу, иногда отвлекаясь от заготовленной впрок проповеди, чтобы назвать Трампа вруном, дураком и путинской шавкой. Трамп не обижался, потому что и себя-то не слышал, говоря все время и что попало.

Лучшее, что можно сказать о дебатах, сводится к тому, что они наконец кончились. Зрители вздохнули с облегчением, журналисты — с отчаянием, организаторы — с тщетной надеждой исправиться к следующей сессии. Это не так уж сложно. Достаточно включать микрофон каждого лишь на те две минуты, которые отводят каждому участнику правила, установленные двухпартийным комитетом. Но из этого вряд ли что-нибудь выйдет. Трамп не согласится. Звезда реального телевидения, он рассчитывает на тех зрителей, которые в хоккее любят не голы, а потасовки.

Я никогда еще не видел Америку столь разобщенной, усталой, близкой к отчаянию и полной ненавистью к оппонентам. Но и такая демократия лучше, чем никакая. Если бы российский президент стал бы им на непредсказуемых выборах в отчаянной и публичной борьбе с неотравленным соперником, вся жизнь в стране была бы иной — сложной, но свободной.