Кому-то плохо…

Даже самые официальные данные свидетельствуют, что карантин нанес тяжелейший удар по российской экономике. Такого провала — доходов, рубля и ВВП — страна не знала уже много лет.

Во втором квартале 2020 года ВВП России сократился на 8,5% по отношению к тому же периоду 2019 года, сообщил Росстат. Это первая «государственная» оценка глубины падения экономики в результате карантинного кризиса. И это, кстати, лучше, чем думают в Минэкономразвития (минус 9,6%) и в Центробанке РФ (минус 9,5–10%). И тем не менее — это крупнейшее квартальное сокращение экономики (год к году) с III квартала 2009 года — тогда ВВП упал на 8,6%.

Смягчение «масочно-пропускного» режима в больших городах и открытие торговых центров поначалу вызвало иллюзию оживления экономики, однако надежды оказались напрасными. У людей просто закончились деньги. Действительно, начав тратить в июне, к концу июля граждане покупали даже больше, чем в прошлом году, но… весь потребительский запал иссяк уже в начале августа.

Индекс потребительской активности к началу августа опустился до 73 пунктов с июльских 76,5 пункта (в 2019 году — 82 пункта), общие расходы россиян за неделю с 27 июля по 2 августа снизились на 0,9% год к году и

Да, соглашаются в Центральном банке РФ. «Оперативные данные по динамике отраслевых финансовых потоков продолжают указывать на стабилизацию экономической активности на пониженном уровне. Восстановление носит неравномерный и неустойчивый характер: на последней неделе июля в ряде отраслей наблюдалось некоторое ухудшение динамики, что может быть связано с исчерпанием эффекта отложенного спроса, а также с влиянием вторичных эффектов от ограничительных мер через межотраслевые взаимосвязи», сообщает регулятор в своем релизе

В переводе на русский — «восстановительный» отскок экономики, связанный с тем, что людей выпустили с карантина, закончился,

А по итогам недели 3–9 августа СберИндекс зафиксировал новое снижение потребительских расходов на товары и услуги.

Заявления начальства, что кризис пройден «достойно», населению оказана «беспрецедентная» помощь, а экономика быстро восстановится, не вызывают отклика в виде желания тратить больше. Данные Центра конъюнктурных исследований ВШЭ свидетельствуют: в июне 43% россиян жаловались, что за прошедший квартал их материальное положение ухудшилось, и только 10% считают, что «в ближайший год ситуация начнет выправляться».

А что вас удивляет? «Беспрецедентные меры по поддержке бизнеса» не особенно отразились на положении предпринимателей. То ли меры не были беспрецедентными, то ли достались они кому-то другому. Если в I квартале 2020 года доля «предпринимательских доходов» в структуре всех денежных доходов населения России составляла 5,9%, то во II квартале доля таких доходов сократилась до 3,5%. Это самое низкое квартальное значение показателя с 2000 года. В то же время доля социальных траснфертов в доходах ощутимо выросла — до 21,8%. Но это не потому, что выросли трансферты, — это снизились доходы людей.

Может быть, падение доходов от «официальной» предпринимательской деятельности компенсировалось ростом доходов от деятельности «теневой»? Бывает, но «теневое» предпринимательство Росстат тоже учитывает — по графе «прочие доходы». И такие доходы по сравнению с 2019 г сократились более чем вдвое, с 12,6% до 5,3%. Возможно, предприниматели и пытались уйти «в тень», но заработать им это не помогло — карантин заставил потребителей сильно сократить траты.

Чтобы компенсировать потерянные доходы, люди увеличивают задолженность перед банками и ростовщиками. Хотя еще в прошлом году Центробанк решил «охладить» рынок потребительского кредитования, темпы роста займов физлиц остались двузначными (12% год к году). К кризису россияне подошли с рекордной долговой нагрузкой: на 1 апреля в среднем они должны были отдавать банкам 10,9% своих ежемесячных доходов. В мае люди взяли в кредит 48 млрд рублей, в июне — еще 170 млрд рублей. По статистике ЦБ на 1 июля общий размер задолженности физических лиц достиг 19,909 трлн рублей. Впрочем, «не рубли и были», скажет пессимист, — июльское падение курса сделало российскую валюту худшей среди аналогов на развивающихся рынках.

Так что же, все плохо?

…кому то очень хорошо

Нет, не все так плохо, скажут оптимисты! Во-первых, золотовалютные резервы ЦБ РФ, гарантирующие возврат денег российским владельцам валютных счетов и оплату импорта, на 1 августа 2020 г составили 591,753 млрд долларов. Они выросли вопреки резкому сокращению валютной выручки, почему? Потому что карантин резко ограничил спрос на валюту — за границу не поехать, в магазине импорта не прикупить. Да и рублей у людей для обмена не осталось. По данным Банка «Русский стандарт», средний объем операций по покупке и продаже валюты среди физических лиц в июне-июле 2020 г. оказался на 18% ниже, чем в июне-июле 2019 г.

Но это еще не все. В начале августа Международное рейтинговое агентство Fitch подтвердило долгосрочный суверенный «рейтинг дефолта эмитента» (РДЭ) России на уровне «BBB» со стабильным прогнозом.

По этому поводу министр финансов РФ Антон Силуанов сказал так:

«Мы расцениваем решение агентства Fitch Ratings о подтверждении долгосрочного кредитного рейтинга России по обязательствам в иностранной валюте на уровне "BBB" со стабильным прогнозом как еще одно свидетельство того, что выстроенная в России макроэкономическая конструкция сохраняет устойчивость даже в условиях турбулентной внешней конъюнктуры».

Правда, макроэкономическая конструкция в России устроена устойчиво.

По данным Минфина, в июле ФНБ увеличился на 11,4%, (плюс 820 млрд рублей). Вот вроде и изымали из Фонда деньги на покрытие дефицита бюджета (125,6 млрд рублей), помогали Автодору и РЖД, а Фонду все нипочем. На 1 августа размер ФНБ составил 12,958 трлн рублей, или 11,7% ВВП.

И эта история очень ярко показывает, как устроена российская экономика.

Как же так вышло?

Во-первых, подорожали (на 9%) акции Сбербанка, а это шестая часть ФНБ. А во-вторых (и в главных), 587 млрд прибыли Фонду обеспечил падающий рубль. По итогам июля доллар подорожал к рублю на 4,4%, евро — на 9,5%, а фунт — на 10,25%.

Было больше — в I квартале девальвация принесла Минфину 2,45 трлн рублей прибыли на переоценке вложений в валюту; по итогам полугодия эта сумма уменьшилась до 1,58 трлн рублей, поскольку рубль в апреле–июне укреплялся. Но теперь ничто не мешает рублю снова упасть.

Со своей точки зрения Минфин все делает верно — его задача сохранить деньги, вырученные от продажи нефти. Вот он их и сохраняет — две трети ФНБ хранится на валютных счетах в ЦБ: это $53,234 млрд, €45,848 млрд и £8,888 млрд. С начала года девальвация рубля увеличила размер Фонда на 2,1 трлн рублей.

Остальное — или вложено в «инвестпроекты» (то есть это дело неликвидное), или выдано государственным банкирам, чтобы они финансировали государственных олигархов. Ну более-менее ликвидным активом можно считать акции Сбера.

В принципе, экспортная часть экономики РФ существует сама по себе и в услугах большей части населения совершенно не нуждается. Денег хватает, чтобы обеспечить все, что нужно, «верхнему» контуру российского бизнеса, а «внизу» хоть трава не расти.

Сохраняя контроль на 12% ВВП (Фонд), начальство контролирует все, что происходит на высшем уровне экономики, и может не обращать внимания на происходящее в остальной ее части.

По заветам царя Ивана

Эта система очень похожа на то, как была устроена экономика какой-нибудь Индии лет двести назад. Есть корпорация, которая взяла под контроль экспортный ресурс страны, на вырученные деньги она обеспечивает контроль над территорией добычи ресурса.

И этого ресурса хватает! По предварительной оценке ЦБ РФ, чистый вывоз капитала из России частным сектором за семь месяцев 2020 г. составил $34,9 млрд., увеличившись на 53,1% по сравнению с показателем за аналогичный период 2019 года. Поскольку за границу людей в этом году не выпустили, торговые центры были закрыты три месяца, а валюту гражданам покупать было особенно не на что, то логично предположить, что капитал за границу вывозило начальство. То есть власти даже сами себе, в стране, обустроенной для себя, не могут обеспечить сохранность и приумножение собственных денег.

— опричнина контролирует экспортный ресурс ( в то время — мех, пеньку и мед) и физический выход к экспортным рынкам (единственный морской порт и реки), земщина предоставлена самой себе и снабжает опричнину ресурсом, который сложно привезти из-за моря в обмен на мех, — например, хлебом и людьми. Но это, правда, совсем уж XVI век.

В этой логике Фонд «национального благосостояния» играет роль надежной границы между «верхним» и «нижним» контурами экономики — финансовой границы. Он «не пускает» деньги «вниз» (это не нужно начальству), а в случае необходимости — финансирует «верх».

В этом случае «верхний этаж» экономики перестает быть заинтересован в развитии «нижнего этажа». Именно поэтому власть никогда не израсходует Фонд — это гарантия сохранения существующей системы. И в подъеме экономики начальство тоже не заинтересовано — если экономика будет расти, то роль Фонда в ней будет снижаться.

Кстати, Fitch Ratings об этом тоже предупреждает. Просто министр пересказал первую часть релиза, а вторую почему-то пропустил, наверное, ему просто не сделали полный перевод. Но текст релиза Fitch доступен, гугл-переводчик вам в помощь, если что.

Fitch действительно хвалит российские власти за бюджетную и финансовую политику и низкую инфляцию. Однако добавляет, что все плюсы этой политики компенсируются минусами — «слабыми перспективами роста, высокой сырьевой зависимостью и слабыми показателями корпоративного управления по сравнению со странами-аналогами».

А в завершение Fitch предупреждает:

Кто хочет экономического роста?

Мы рассказывали, что суть начальственного плана по развитию экономики заключается в том, что благодаря занижению стоимости трудового ресурса бизнес (государственный в первую очередь) получает экстремальные прибыли. Эти прибыли он инвестирует в технологии. А внедрение технологий — это повышение производительности труда, производной от которой и является экономический рост (т.е. увеличение подушевого ВВП).

Ключевое условие здесь — желание реинвестировать прибыль в технологии. Но вот этого ключевого желания мы сейчас и не наблюдаем.

Никакие заявления и декларации не имеют здесь значения — либо эти инвестиции есть (и тогда мы видим рост), либо инвестиций нет — тогда нет и роста. Если роста нет (а его нет!), значит, нет и инвестиций.

Почему нет инвестиций? Потому что потенциальные инвесторы знают действительное положение дел в стране. И не верят никаким словам и заявлениям, от кого бы они ни исходили. Кивают, соглашаются, но… не инвестируют.

Есть исключения? Есть. Нефть и агрокомплекс. Там есть и инвестиции, и рост производительности. Но это далеко не вся экономика. Превращение страны из «просто сырьевой» в «аграрно-сырьевую» возможно. Россия такой страной была при царе Николае 120 лет назад, сейчас Аргентина так живет, но это не совсем то, чего хотелось бы, правда?

Доходы снижаются седьмой год подряд. Число миллиардеров растет. Прибыли государственного бизнеса растут. Золотовалютные резервы (т.е. деньги, принадлежащие экспортерам) растут.

Что-то идет не так. Владельцы больших денег что-то знают. Не хотят вкладывать.

Хуже другое. Нынешний кризис подтвердил, что в стране нет «элитной группы», ни во власти, ни в бизнесе, которая всерьез была бы заинтересована в росте доходов людей.

Власть? А зачем это начальникам? Вырастут доходы людей — придется повышать зарплаты «бюджетникам» и вооруженным наёмникам и тратить свои нефтедоллары.

Промышленная олигархия — а им зачем? Ничего такого с «высокой добавленной стоимостью» они не продают, да еще и людям; чем меньше зарплаты, тем лучше. Вообще, «отечественные товаропроизводители» не хотят роста доходов потребителей, поскольку те сразу начинают покупать импорт.

Сырьевая олигархия? Для них рост зарплат — это тем более рост издержек (и рост налоговых изъятий).

Торговля (а это треть российского ВВП, между прочим, и максимум рабочих мест)? Но рост зарплат им тоже не нужен — придется больше платить сотрудникам, а самим торговать «дорогим» или торговать «дешевым» — не все ли равно? Дешевым торговать, может быть, даже выгоднее.

Единственные, кто может быть заинтересован в росте доходов людей, это, как ни странно, банкиры: больше денег у граждан — больше сложных финансовых инструментов — выше диверсификация — выше доходы в расчете на сотрудника — меньше рисков в целом.

Ну и сами граждане. Но это уже другая история.