счетчик
Заказчики убийства Политковской останутся безнаказанными через 208 дней 04 часа 04 мин 52 сек
Материалы
Рубрики
Темы
- Тексты недели «Новой»13 материалов
- Новые «черные списки»4 материала
- Манифесты о будущем России6 материалов

Записки из Конечного переулка
Как после ареста Сергея Фургала люди потеряли надежду, что их бараки расселят
Хабаровск. Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Первое впечатление от ценников в продуктовых магазинах Хабаровска: отличий от Москвы нет. В кафе и ресторанах тоже едва ли получается пообедать дешевле, чем в столице. При этом в самом центре города, в десяти минутах от улицы Ленина, до сих пор можно найти аварийные бараки, где люди живут без воды в квартирах с общим туалетом на улице и одним умывальником на коридор. Бараки — всего лишь через дорогу от высотного офиса московской «Транснефти». Так и выглядит федерализм по-российски.
Мы с фотографом «Новой» отправились в торговый центр Хабаровска «Броско маркет», чтобы купить зонт — последние два дня в городе при жуткой духоте постоянно начинается проливной дождь и сверкают молнии. Шли пешком от одной из центральных улиц города — Ленина, прошли буквально минут десять, и обнаружили у набережной Амура едва заметные крыши домов, которые как будто стоят ниже земли. За густыми тополями спрятаны три ветхих барака.
На одном из домов видна табличка — Конечный переулок, дом 4. Рядом стоит уличная душевая кабина, за ней общий туалет — выгребная яма под навесом. Туалет — один на три дома, в которых больше тридцати квартир.
Через дорогу возвышается блестящее здание «Транснефти», рядом с ним идет строительство еще одной высотки.

Учитель физики
На крыльце аварийного дома сидит женщина, пристально следящая за прохожими. У нее темно-рыжие спутанные волосы, говорит она очень-очень тихо, медленно и часто неразборчиво из-за того, что нет передних зубов. Представляется: Елена Петровна, бывшая учительница физики.
Она успела выйти на пенсию еще до того, как объявили о повышении пенсионного возраста. Зарплата учительницы была 19 с половиной тысяч. Пенсия сейчас — 12 тысяч. В продуктовой корзине на неделю у нее: кубики для куриного бульона, яйца, иногда сама курица, какие-то овощи. Говорит, что пошла бы работать, но муж не так давно пережил инсульт и за ним нужно ухаживать, ему тяжело самостоятельно ходить: «Все забывает, может плиту не выключить, а я хожу за ним все выключаю. То палку свою где-то оставит, то что-то принести ему нужно».
Муж ходил в центр занятости, чтобы устроиться на работу — до болезни он был охранником в магазине. Сказали, что пока для него ничего найти не могут. «Мол, пока он в таком состоянии. Будете хорошо ходить — устроим», — вспоминает Елена Петровна.
При входе в дом в общем коридоре стоит проржавевший умывальник — конкретно в этом бараке внутри каждой квартиры нет водоснабжения. Поэтому мыться приходится при помощи кастрюлек и тазика.
Бараки империи

Кто-то приоткрывает дверь другого темно-зеленого дома, визуально больше похожего на гараж — фундамента нет, окна плотно зашторены: из двери выбегает пушистая трехцветная кошка. За ней выходит широко улыбающаяся женщина — Тамара. У нее светлые волосы, синий сарафан и добрые голубые глаза. Когда она слышит, что мы из газеты, еще больше расплывается в улыбке и предлагает войти. Но очень стесняется и пытается на ходу снять с висящего шнурка на кухне какое-то белье: «Вот туда не смотрите, там я сейчас все уберу». На плите под стеклянной крышкой стоит полная сковородка жареной картошки.
— Я переехала сюда из Ярославля, еще когда молодая была.
Эти бараки по документам — 1895-1905 года постройки. Им — больше ста лет. Раньше они вообще были конюшнями, —
Тамара очень застенчивая, но подробно рассказывает свою историю, а в каких-то эмоционально тяжелых моментах начинает смеяться — Раньше дома были ведомственные, и к «Дальавиа» относились (Авиакомпания «Дальавиа» обанкротилась в 2009 году — Ред.). А потом наши бараки просто забыли.
У Тамары пенсия 13 тысяч, но она еще подрабатывает — «бегаю со шваброй на автомойке тут рядом», — Тамара снова застенчиво улыбается, подработка приносит еще 10 тысяч. Пять дней в неделю, с шести утра. Часть денег отдает дочери, они с мужем сейчас строят себе собственный дом. Откладывать ничего не выходит. Лекарства обходятся дорого — почти в две тысячи рублей в месяц.
Спрашиваю про Сергея Фургала, как при нем у жителей обстояла ситуация с расселением из аварийного жилья:
— Вот Фургала выбрали — надежда была. Он взялся за бараки. Администрацию города ругал: почему за столько лет не расселяете бараки? У нас за стенкой детдомовские живут. Говорят, при Фургале стали как-то квартиры выдавать. А при Шпорте (Вячеслав Шпорт — губернатор Хабаровского края с 2009 по 2018 год. На выборах 2018 года во втором туре разгромно проиграл Фургалу. — Ред.) что было… Его вообще никто не любил.
На последних словах Тамара неожиданно начинает по-настоящему плакать, ей снова становится неловко, она просит прощения, вытирает щеки и говорит: «Как будто опять все вернется как раньше».
— А как было раньше?
— Никому до нас дела не было.

«Ну ты и патриот»
— Я помню, как ходила в администрацию города, — продолжает Тамара. — Разговаривал со мной Чернышов (Сергей Чернышов — первый заммэра по городскому хозяйству. В феврале 2020 года он ушел в отставку, всего проработав в городской администрации 22 года. — Ред.). Ой, какое это было позорище. Он мне говорит: «Какие это вы квартиры себе просите?». И так со мной говорил… Как мне было стыдно. Я как к царю пришла.
Видно, что женщина очень переживает, вспоминая все это. Качает головой: «Не хотели, правда… Ну, правда, не хотели за Шпорта голосовать. Никто не хотел. Я как вспомню то время — это же застой полный!».
Уточняю, в чем именно был застой.

— Никуда не обратишься с проблемой, везде отнекивались. Когда прорвало трубу, и вся вода утекла в подвал, мне просто сказали — три миллиона надо. У меня дочь подумывает уехать в Ярославль, там у нас родня, я говорю если вы уедете — то и меня, пожалуйста, заберите.
За протестами в городе Тамара следит по новостям в интернете — сенсорный телефон ей подарили внуки: «Я в нем еще не разобралась, но я, конечно, так переживаю и что-то стараюсь смотреть [видео с митингов в поддержку Фургала]. У меня у самой ноги болят, я не смогу дойти. Но очень многие поддерживают митинги, и те, кто на них не ходит — тоже. Вот сваха моя — ей 73 года. Она мне говорит: я и первый раз была, и вчера под дождем ходила. Я говорю: "Ну ты и патриот…"».
«Путин, наверное, в шоке»
Соседку Тамары зовут Алла. Это яркая темпераментная женщина в цветочном топе и с пучком на голове. Алла — швея, работает в ателье, но дополнительно принимает заказы на дом. В огороде у нее растут гигантские огурцы, баклажаны, перцы.
Дома у Аллы, кажется, гардероб на все случаи жизни. Это все ожидающие покупателей заказы: в распахнутых шкафах десятки платьев, шарфов, брюк, рубашек, висящих на вешалках. На диване лежат сложенные в стопочку куски тканей. На столе стоит швейная машинка, на гладильной доске по телевизору вещает Первый канал. Если работать в выходные, у Аллы получается заработать 25 тысяч рублей в месяц.

— Я одна живу, доча вышла замуж, муж умер, — Алла показывает стены дома, держа в руках фартук с только что вышитой на нем чашечкой кофе, — Вот тут стена отходит, тут — грибок. Когда дождем заливает — такой запах стоит... Я специально все развешиваю по дому, потому что иначе плесень на одежду пойдет. А когда куда-то собираешься пойти — сначала стираешь себе платье, которое уже чистое висело, а потом только идешь, чтобы оно не воняло.
«Нам никто ничего не даст. Дом на Космодемьянской рухнул, им никто ничего не дал».
Алла рассказывает о рухнувшем в апреле этого года доме на улице Зои Космодемьянской. В какой-то момент признанный аварийным дом просто развалился, и до сих пор жители не получили обещанные квартиры. В конце июня Сергей Фургал подписал постановление о бесплатной передаче новых квартир собственникам, однако уже после его ареста стало известно, что город передал эти квартиры в маневренный фонд.
комментарий
Пресс-секретарь Фургала Надежда Томченко
— После того, как Сергей Иванович подписал все бумаги на передачу квартир [жителям рухнувшего дома на улице Зои Космодемьянской], квартиры были переданы на баланс администрации города. Для того, чтобы люди получили жилье, потому что многие из них остались на улице, ни с чем. А бумаги Сергей Иванович подписал перед отъездом на избирательный участок. Это было за день-два до 1 июля [основного дня голосования по поправкам в Конституцию]. Прокуратура была против такой передачи квартир жителям, говорила: вы не можете передать эти квартиры на баланс администрации города, потому что этот дом строился для сирот.
Мы говорим: ну как, дом на 200 с чем-то квартир. Можно дать сиротам по законодательству не больше 25% от общего количества квартир, по закону. Прокуратура: ну, да. Что делать тогда, квартиры будут стоять мертвым грузом? Давайте их первоочередно отдадим тем, кто на улице сидит. В итоге прокуратура отступила и квартиры разрешили передать на баланс города. С мэром было решено, что люди получат там свои квартиры, кто-то — по соцнайму, потому что у них был соцнайм до этого. А у кого-то они были приватизированные, поэтому они получат сразу в собственность.
Вопросов никаких не было. Но после ареста Сергея Ивановича что-то там пошло не так. Причем людей еще до его ареста приглашали в администрацию города и говорили: посмотрите квартиры. Их устраивало все. Говорят: ну все, начинаем процесс оформления. А тут Сергея Ивановича арестовывают. Они стали заднюю давать, сказали, что это будет маневренный фонд, а вы там будете жить как в маневренном фонде. Это обман по сути дела.
Сейчас, насколько я знаю, они уже переиграли эту историю. Сказали, что людям просто не разъяснили. И что через два года после того, как они поживут в этих квартирах как в маневренном фонде — с кем-то заключат соцнайм, а кому-то выдадут жилье как собственность.
Примерно та же история произошла и бараками в Конечном переулке: жители рассказывают, что еще до пандемии к ним приходили представители некоего застройщика, которые пытались выяснить, сколько людей нужно переселить. Но потом случился коронавирус, а затем арестовали Фургала. И тему закрыли.
— Тут все-таки вид красивый — на Амур, — рассказывает Алла, — Эх, если бы нас в какие-нибудь коттеджики тут переселили — ох, мы бы тут зажили с Томой, — женщины начинают вдвоем хохотать.
— Ну да уж… — отмахивается Тамара.

— А чего? Мы работаем, кредиты никогда не брали. Воровать не умеем. Что заработали — на то и живем. Или, представляешь, вышли бы замуж за миллионеров. Я бы тогда это все сдавала!
Алла тоже не выходит протестовать на улицы города — из-за занятости и огромного количества заказов. Но говорит, что всем сердцем поддерживает протестующих: «Мы сами в шоке — весь Дальний Восток выходит. Ну, все же видели, что Фургал начал что-то делать — а его убрали за это. Путин, наверное, в шоке от того, что происходит».
Тамара отвечает:
— А мне кажется, ему не показывают.
— Да все там показывают, я тебя умоляю!
— А впечатление, что он ничего не видит. Может, видео само не показывают, а только словами говорят, что вышло «так, немножко»?
«Не Конечный, а наш конченый переулок»
Бутылка молока в городе в среднем стоит от 80 до 90 рублей, десяток яиц — в районе 80 рублей.
Пенсионерка Марина выходит к нам из соседнего дома: «У нас конские цены, — поворачивается к Тамаре и вспоминает.
— Особенно когда картошка пошла молодая по 120, я глазам не поверила, вы что, думаю, офонарели?».
Задаю практический вопрос: «У вас общий туалет на всех, а тут столько людей, у вас там не бывает очередей?».
Тамара спрашивает Марину: «Вы отсюда успеваете добежать?». Обе громко смеются.

Женщины хотят показать жилье еще одной их соседки — Анны. Ей 70 лет, она тоже подрабатывает, как и Тамара. Этот барак внешне вообще похож на заброшенное здание — окна там разлинованы трещинами. В трех-четырех метрах от стен дома проходит оживленная дорога. Женщины рассказывают, что стекла трескаются, когда из проезжающей мимо машины кто-то решает запульнуть в окно бутылку. Хотя, на самом деле, окон не видно — дома же спрятаны за тополями. Поэтому никто не задумывается, что выбросив бутылку, казалось бы, в какой-то котлован — можно попасть в жилой дом, который стоит на дне оврага.
«Марина, бывает, выйдет, эти тополя обнимет и говорит “это наша защита”, — рассказывает Тамара. — Я всегда говорю: не Конечный, а наш конченый переулок!».

Пока Анна на работе, женщины открывают своим ключом дверь в общий коридор ее домика. Сразу накрывает запахом многолетней сырости, внутри еще и душно. Первая дверь приоткрыта. Хозяин этой квартиры давно умер, а квартира осталась, дверь отошла и уже не закрывается. Женщины приоткрывают дверь в квартиру — пол там просто провалился. Широкие доски выглядит так, что на них опасно наступать. Под домом постоянно прорывается труба, особенно в дни проливных дождей — пол плавает.
«Это же по всей стране, просто на нас сейчас смотрят»
— Я боюсь только, чтобы когда прочитали, как мы здесь живем — не подумали, что это из-за Фургала, что вот они ничего не сделал. Как бы хуже не было, — переживает Тамара.
За губернатора вступается Марина: «Том, два года — это не срок. Он пытался, он многое начал. Просто ему досталось такое, что все наши недостатки охватить — это с ума сойти можно. Он никогда не давал пустых обещаний. Такой он: мужик сказал — мужик сделал. Он же вышел на контакт с людьми [которые живут в бараках] на 60-летии Октября».

Местное издание DVHAB.RU сообщало, что в марте этого года краевые власти призвали мэрию города активнее расселять аварийные бараки на проспекте 60-летия Октября.
1 июля, в день общероссийского голосования по поправкам в Конституцию, на одном из бараков написали: «Обнули бараки».
У ног трется рыжий пес. Здесь живет не меньше десяти собак, но все добрые, подставляют уши к рукам, даже почти без конфликтов общаются с местными кошками, которых здесь у жителей еще больше чем собак. А без кошек, говорят, было бы трудно — «крысы одно время все сжирали».

Марина облокачивается на забор, говорит: «Это же по всей стране такие дома стоят. Это же не только у нас. Просто сейчас все смотрят на Хабаровск, поэтому все сразу видно».
— Мы когда обращались в администрацию [города], кто-то там так выразился, — вспоминает Тамара. — Сказали, что чего расселять, тут и так живут одни наркоманы и пьяницы. Но люди тут живут нормальные. Все работающие и пенсионеры…, — женщина задумывается, — Работающие пенсионеры. Просто бедные.

Хабаровск
Этот материал вышел благодаря поддержке соучастников
Вы считаете, что материалы на такие важные темы должны появляться чаще? Тогда поддержите нас ежемесячными взносами (если еще этого не делаете). Мы работаем только на вас и хотим зависеть только от вас – наших читателей.