Причина — Закон о персональных данных, который, оказывается, можно трактовать и таким удивительным образом: «персональными данными» признана служебная деятельность этих деятелей как таковая.

За последние годы «Мемориал» выпустил целый ряд фундаментальных биографических справочников. В трех из них — полные биографические данные сотрудников госбезопасности, вплоть до 1954 года. 75 лет, как вы понимаете, не прошло, но препятствием это не послужило. И архивы ФСБ, и другие госархивы информацию поставляли беспрепятственно, они, значит, понимали, что люди занимали такое место в жизни страны, что ни личной, ни государственной тайной их деятельность быть не может.

Следующий справочник вышел по сотрудникам советских органов госбезопасности в оккупированной Германии и еще два тома: по партийным руководителям времени Большого террора — их подготовил Сергей Филиппов.

Сейчас готовится очередной том — по работникам прокуратуры, входившим в состав «троек». И если с работниками НКВД и партийными деятелями, тоже входившими в состав «троек», проблем не возникало, всю информацию от соответствующих архивов мемориальцы получили, то с прокурорами вышла заминка.

Хочу оговориться, что наша газета много писала о подготовке этих справочников, и как-то особенно подчеркивать энтузиазм ФСБ в деле их подготовки повода как-то не было. Видно, сильно изменились ветры перемен, задувшие над страной, если деятельность органов госбезопасности начинает восприниматься как пример доброжелательного сотрудничества.

Чего никак не скажешь о прокуратуре, чьи сотрудники во всех «прелестях» Большого террора виноваты куда меньше, чем те, кто им занимался непосредственно.

— Дело в том, что далеко не везде архивы прокуратуры переданы на госхранение. По некоторым прокурорам на местах просто нет информации, это эфемериды, состояли в «тройках» недолго, про них, собственно, вопрос и был задан. Подчеркивалось, что нам не нужны данные ни о семьях, ни о болезнях — только послужной список. Так вот оба раза от Генеральной прокуратуры мы получили этот самый ответ со ссылкой на «персональные данные», разглашать которые мы не имеем права.

Мы же обращаем внимание на то, что в Законе о персональных данных, в первой же его статье, говорится, что его действие не распространяется на документы, содержащиеся в архивном хранении. Тем не менее прокуратура по-прежнему стоит на своем, так как ничего другого сказать, судя по всему, не может. А ведь есть еще и Закон о реабилитации, 18-я статья которого предписывает опубликовать имена людей, виновных в преступлениях против правосудия. А то, что участие в антизаконном органе, приговаривавшем людей к смертной казни, есть преступление против правосудия, никаких сомнений не вызывает.

Что, конечно, загадочно.

На мой взгляд, это общая тенденция. Последний пример, который проскочил тихо, незаметно, — это отказ России участвовать в выставке в Потсдаме, посвященной годовщине конференции. Причина отказа сказана в комментарии, опубликованном в «Российской газете»: в проспекте выставки говорится, что Сталин сохранял власть, опираясь на тайную полицию, когда известно, что «никакой тайной полиции в Советском Союзе не было»…

Общая тенденция: государство не может быть преступным, и руководитель его преступником быть не может. Во всяком случае, когда это касается нашего государства.

Кстати, в 2015 году Генеральная прокуратура учредила ведомственную медаль, которой награждает своих лучших работников. Медаль носит имя Романа Руденко — в 1937-м члена той самой «тройки» в Сталинской (Донецкой) области, прославленной своей жестокостью.

На мой взгляд, совершенно не оправдывает. Руденко не был наказан за бессудное уничтожение тысяч людей, у нас до сих пор нет точных цифр, но счет идет на тысячи… И даже его деятельность в Нюрнберге тоже, мягко говоря, вызывает вопросы. Его лжесвидетельство по Катынскому делу, когда он заведомо знал, что лжесвидетельствует…

Так что это медаль имени лжесвидетеля и массового убийцы… Если Генпрокуратуре нравится ассоциировать себя именно с этим персонажем, пусть они не ждут от нас ни любви, ни уважения.