Зачем вам нервные срывы?

Некоторые петиции, впрочем, и не требуют ничего. Вот, например, Татьяна Якушина, автор петиции, адресованной департаменту образования г. Москвы и его руководителю И.И. Калине (подписали 3200 человек по состоянию на 22.07), просто задает риторический вопрос: «Хочется спросить департамент образования: зачем вам такое количество скорых и столько нервных срывов у детей, у которых и так забрали традиционные последние звонки и выпускные???»

В другой петиции, которую подписали 5575 человек, тоже нет никаких требований. Адресована она президенту, мэру Москвы, ФИПИ и Рособрнадзору. Ее автор Ольга Остроумова просто описывает ситуацию глазами выпускников: «Сегодняшние работы не соответствовали уровню заданий с ФИПИ, демоверсий и досрочных вариантов. Основное пособие ЕГЭ по химии (под редакцией Добротина) имеет более простые задачи. 34-я задача на атомарность добавилась в апреле-мае 2020 года, именно она попалась почти во всех вариантах. Остальные типы 34 задач, которые, напомню, утвердил ФИПИ еще в начале года и представил в демоверсиях и тренировочных вариантах, практически не попадались на экзамене. Ученики готовились весь год к тому, что выложил ФИПИ на официальном сайте, а попалось другое. Формулировки заданий новые. Работы Статграда 2019–2020 года, которые приходили в школы, также были другого формата и легче.

Скорректировать оценивание

Самое большое на сегодняшний день количество подписей — 42636 — стоит под письмом инженера-химика Сергея Арутюняна, адресованного министру просвещения Сергею Кравцову.

Здесь сформулирована главная претензия родителей и выпускников этого года: «Особо хочу подчеркнуть тот факт, что школьники практически на три месяца выпали из учебного процесса. Но ни Министерство просвещения, ни составители заданий этого не учли. Видимо, в ход пошли задания, подготовленные еще до пандемии, никаких корректировок не было проведено. Но ведь этого несправедливо по отношению к выпускникам 2020!!!»

Требование, которое выдвигает эта петиция, — скорректировать «оценивание работ в этом непростом году».

Более того, выяснить, возможно ли скорректировать оценивание работ в этом году, в конце апреля обещал мэр Москвы Сергей Собянин: «Мы вели консультации на этот счет, чтобы эти экзамены были несколько проще, чем в предыдущие годы, потому что ребенок в полном объеме, наверное, не сможет освоить программу так, как он бы освоил это, получая очное образование».

В Рособрнадзоре сразу откликнулись на народное возмущение. Но ответили жестко:

Примерно так же отреагировали и в Ассоциации учителей и преподавателей химии. Ее глава Людмила Левина в своем комментарии «Российской газете» сказала, что большинство заданий, предложенных выпускникам этого года, не изменились, хотя в некоторых случаях изменилась их формулировка при сохранении типа задания. Изменилось только одно, самое сложное задание, номер 34, которое «в этом году было больше ориентировано на глубокое понимание и знание химии, на анализ, умение рассуждать, выстраивать логические связи» — то есть на него нельзя было натаскать.

Бюджетные места

Учителя, родители и ученики высказывают разные версии случившегося, среди которых самые популярные — связанные с установками сверху: дать более трудный вариант всем выпускникам определенного года (или определенного субъекта Федерации). Цели называют разные: срезать больше детей с потенциально высокими результатами, чтобы поступили «свои», поднять конкурс, чтобы поступали только сильнейшие, или снизить показатели региона в целом.

Поднять конкурс — вполне реальная задача, но ее обычно обеспечивают другими средствами: так, например, в 2008 году было на 3,8% сокращено количество бюджетных мест именно для того, чтобы при сокращении числа абитуриентов поддерживать их общий уровень. Кстати, тогда число бюджетных мест после сокращения составило 529 тысяч человек при общем количестве выпускников 11-х классов 1,05 млн человек. Сравним с цифрами этого года: в 2019–2020 учебному году 11-й класс закончили 710 тысяч человек, при этом предусмотрено примерно 525 тысяч бюджетных мест в вузах. По сообщению министра образования и науки Валерия Фалькова, это на 14,5 тысячи мест больше, чем в прошлом году, и в основном эти бюджетные места будут распределены по регионам. В общем, версию о сокращении бюджетных мест вряд ли стоит рассматривать всерьез.

Что говорят дети

Если послушать самих детей и родителей (не только из так называемых «хороших школ» и не только из Москвы) — то все говорят разное. Три человека в один голос рассказывают, что все написали, хотя было непросто, а когда поднялась волна возмущения — испугались: а почему же я-то ничего особенного не заметил, может, я ошибся?

• «Вторая часть убойная, девочка, выпускница прошлого года, только одну задачу сумела решить, хотя готовилась серьезно. Сложнее, чем в прошлом году».
• «Задачи сложные, скорее олимпиадные».
• «Да, были сложные задания, но не смертельные, все решила».
• «Все решил, теперь боится, что результаты отменят».
• «Задания совсем новые, таких в демоверсии не было».
• «Они поменяли формулировки и придумали новый тип заданий; мне не хватило времени переписать задания — из шести заданий второй части сделала четыре, а переписать начисто успела две».
• «Мне не было трудно, потому что где я только ни готовилась и чего только ни решала. Предпоследняя задача была тяжеловата, но я ее решила, хотя я не олимпиадник по химии. Последняя элементарная, просто учить надо свойства веществ нормально».
• «В шоке химики, выходили с экзамена и плакали. Очень трудно, масса незнакомых заданий, почти все повышенной сложности».

Судя по всему, факторов успеха было несколько: хорошее эмоциональное состояние, профильная подготовка. И представители Рособрнадзора, и глава Ассоциации учителей и преподавателей химии указывают на то, что экзамен сложный и требует профильного обучения — не менее 5–6 часов в неделю, а задания повышенной сложности для того и нужны, чтобы выявить тех, кто хорошо знает предмет. И, наконец, хороший преподаватель, умеющий не только натренировать на формат экзамена в рамках демоверсии, но и обеспечить понимание предмета.

Что говорят учителя

Опрошенные учителя оценивают случившееся примерно одинаково.

Опрошенные учителя и репетиторы говорят, что ориентироваться при сдаче экзамена на демоверсии недостаточно: надо смотреть другие материалы на сайте ФИПИ — в том числе спецификацию, где объясняется, какой материал проверяет каждое задание, заглядывать в размещенные в открытом банке заданий материалы досрочного экзамена и т.п. Об этом, кстати, 15 апреля говорил на онлайн-консультации руководитель комиссии по разработке КИМ ГИА по химии Дмитрий Добротин; ссылка размещена на сайте ФИПИ в разделе «Видеоконсультации разработчиков ЕГЭ». Говорится там и о задаче 34: надо читать спецификацию,

Другой репетитор добавляет: «Огромная проблема — это что подготовкой стали заниматься все, кому не лень. Пенсионеры, студенты, не самые лучшие преподаватели на вузовских курсах. Они просто не отследили изменения. Но тайной это не было вообще».

Школьники, учителя и репетиторы в большинстве своем действительно ориентируются при подготовке к ЕГЭ на шаблон, на демоверсию и кодификатор; до чтения спецификации и просмотра вебинаров ФИПИ добираются не все дети и даже не все учителя. Родители и дети возмущены тем, что некоторых типов экзаменационных заданий нет в общедоступных и повсеместно распространенных материалах для учеников (демоверсии, сборники для подготовки к ЕГЭ). Получается, что демоверсия вместо того, чтобы ориентировать выпускников, дезориентирует их. Но разработчики КИМов настаивают на том, что демоверсия — это лишь один из возможных вариантов и что те, кто сдает экзамен, должны уметь нестандартно мыслить — а это нельзя проверить, предлагая заранее известные типы заданий.

На нервах

На сайте change.org среди петиций, которые активно подписывают в эти дни, размещена еще одна, почти ничем не отличающаяся от всех остальных сегодняшних петиций. Ее автор Овсанна Арутюнян и еще 18 тысяч подписавшихся адресуют президенту Путину такие слова:

«Увидев С часть, у многих был шок. То, к чему нас готовили книжки от ФИПИ, не было, попались задания в 3–4 раза сложней, никогда не прорешивали такие, многие сидели и не знали, что делать! Во время начала ЕГЭ говорят, что любому школьнику по силам сдать ЕГЭ по химии… это Ложь! Школьной программы не хватит, чтобы сдать ЕГЭ, что уж там говорить про поступление в какие-то вузы! <…> Даже 1-я часть была намного сложней, чем то, к чему нас готовили книжки, учителя и задания из ФИПИ! 34-е задание вообще новое, таких типовых не было!!! Это нечестно по отношению к выпускникам!»

Только, может быть, тогда обстановка не была так накалена, а дети и родители — не так измучены бесконечным учебным годом. То есть проблема взаимного непонимания между разработчиками КИМов по химии и школьниками есть, существует не первый год и не решается. То, что рано или поздно это должно было полыхнуть, было вполне предсказуемо. То, что полыхнуло это именно сейчас, вполне объяснимо послекарантинными ожиданиями обещанных послаблений (которых не последовало; предложенные школьникам КИМы по химии были утверждены еще осенью).

Дети действительно перегорели. И три месяца дистанционного обучения, и бесконечно откладываемый ЕГЭ, и перенос сроков приемной кампании в вузах, и выпуск без выпускного, и ЕГЭ после аттестатов — это сюрреалистическая реальность, которая всей тяжестью ложится на психику абитуриентов, а ведь этот период и в мирное время чреват нервными срывами. И для того, чтобы он таким не был, давно пора снижать судьбоносность ЕГЭ разными способами — чтобы проваленный экзамен не казался концом света. К примеру, уже давно идут разговоры о том, чтобы давать абитуриентам возможность сдавать ЕГЭ не всей страной разом в течение одного летнего месяца, а в определенные даты в течение года — в постоянно действующих центрах, как это делается, к примеру, с международными языковыми экзаменами.

Точка в этой истории будет поставлена после 30 июля, когда будут проверены все работы по химии, подведены итоги и станут доступны статистические данные. Мы будем следить за развитием событий.