19 июня Европейский суд по правам человека коммуницировал жалобу Жанны Немцовой на официальное расследование гибели ее отца, Бориса Немцова, убитого 27 февраля 2015 года. В ее заявлении говорится, что российские власти неверно классифицировали преступление, отказавшись вести дело по статье о посягательстве на жизнь государственного деятеля, а также не установили мотивы, не допросили нескольких ключевых подозреваемых и не выдали видеозаписи с места убийства.

Еще в 2017 году в ПАСЕ, и в 2019 году в ОБСЕ были инициированы международные надзорные процедуры по делу об убийстве Бориса Немцова.

Доклад ПАСЕ был принят в июне 2019 года, доклад Парламентской ассамблеи ОБСЕ — в феврале 2020 года. В обоих документах говорится, что российские власти не провели тщательное и полноценное расследование убийства, и содержится призыв привлечь к ответственности организаторов и заказчиков. Однако

Докладчиком от ПАСЕ был назначен депутат литовского Сейма Эмануэлис Зингерис — и о том, как его отказываются впускать в Россию, где он должен был ознакомиться с документами по делу Немцова, я рассказывал в «Новой газете» 28 мая.

Напомним, что на мой первый запрос российский МИД ответил, что поскольку российская делегация не участвует в работе ПАСЕ, ее докладчикам нечего делать в России. Потом, когда полномочия российской делегации были восстановлены, я направил второй запрос. И получил ответ: Зингерису запрещен въезд в рамках взаимных санкций России и Евросоюза.

Но Зингерис в данном случае не просто депутат Сейма, он докладчик ПАСЕ, а международные обязательства России выше, чем любые санкции. Ездят же в Страсбург, несмотря на европейские санкции, четверо российских парламентариев, в том числе небезызвестный Леонид Слуцкий, хотя и находятся под санкциями? И надо ли так понимать, что теперь Франция имеет полное право не впускать бравую четверку к себе — в качестве «симметричного ответа»?

Что касается Парламентской ассамблеи ОБСЕ, то докладчиком была назначена вице-президент ПА Маргарета Седерфелт из Швеции. И в ее докладе говорится, что ей было отказано в доступе к материалам уголовных дел об убийстве Немцова, поскольку, как ей сообщили по каналам МИД РФ, в них содержатся сведения, составляющие государственную тайну.

Я направил запрос главе Следственного комитета России Александру Бастрыкину, прося сообщить, содержатся ли в материалах двух уголовных дел по расследованию убийства Немцова сведения, составляющие государственную тайну. И по какой причине докладчице ПА ОБСЕ не был предоставлен доступ к тем материалам дел, в которых не содержатся сведения, составляющие государственную тайну. Отдельно отметив, что Россия является государством-участником (более того — государством-учредителем) ОБСЕ и обязана сотрудничать с осуществляемыми в рамках этой международной организации надзорными процедурами.

На этот запрос из СКР пришел удивительный ответ, подписанный и.о. руководителя Главного управления по расследованию особо важных дел генерал-майором юстиции Николаем Ущаповским. В котором говорится, что «Седерфелт с запросами в ознакомлении с материалами уголовного дела не обращалась, а в Московском окружном военном суде было проведено открытое судебное разбирательство по убийству Немцова с участием присяжных заседателей».

Это очень легко опровергаемая и потому совсем уж неприличная ложь.

29 мая 2019 года Седерфелт направила письмо председателю Госдумы Вячеславу Володину с запросом о сотрудничестве. 15 июля того же года она получила официальный ответ от российского МИДа по каналам российского посольства в Копенгагене за подписью второго секретаря посольства Анны Ткаченко.

В этом письме сказано следующее:

«Предоставить госпоже Седерфелт доступ к материалам уголовного дела о смерти Бориса Немцова не представляется возможным. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации право на доступ к материалам уголовных дел имеют только лица, участвующие в следственных процедурах (госпожа Седерфелт в их число не входит). Кроме того, материалы уголовного дела содержат секретную информацию, что, в соответствии с Законом Российской Федерации «О государственной тайне», является препятствием для доступа гражданина иностранного государства к материалам дела».

Тот факт, что Седерфелт просила о доступе к документам, подтверждается и комментарием представителя российского МИДа, данным «Коммерсанту» 22 февраля 2020 года: мол, отказ посольства в предоставлении докладчице ОБСЕ доступа к материалам дела об убийстве Немцова по причине гостайны был направлен после «запроса в компетентные российские ведомства».

Иначе говоря, СКР уверяет, что Седерфелт вообще не обращалась, что прямо противоречит ранее заявленной позиции МИДа, который сообщает, что просила доступ, но ей в нем отказали, потому что гостайна.

Оба ответа — от МИДа и СКР — ясно показывают, что никакого сотрудничества с международными организациями в убийстве Бориса Немцова российские власти допускать не хотят.

И понятно, почему: потому что придется отвечать на неприятные вопросы, потому что международным докладчикам придется давать информацию, потом им не заткнешь рот и не возьмешь с них подписку о неразглашении. Значит надо не допустить под любым предлогом, даже под самым абсурдным.

Это подтверждает главный вывод упомянутого доклада ОБСЕ: «главная проблема с преодолением безнаказанности — речь идет об организаторах и заказчиках убийства — заключается не в профессионализме российских правоохранительных органов, а в политической воле».

Последнее. Очень характерно, что СКР не приводит такого довода для отказа, как наличие гостайны. При этом, по словам Вадима Прохорова — адвоката семьи Немцова — ни одного документа с грифом гостайны в более чем 90 томах уголовного дела, которое рассматривалось в Московском окружном военном суде летом 2017 года, нет. И непонятно, вообще откуда эта гостайна могла бы там взяться.

Правда, речь идет об уголовном деле по рядовым исполнителям, которое рассматривалось в этом суде, вынесшем приговор.

А есть еще второе уголовное дело — по организаторам и заказчикам. О нем я тоже спрашивал в обращении в СКР (есть ли там гостайна?) и не получил ответ.

Объяснение только одно: может быть, гостайна — это имя заказчика?