Для каждого голосования, проходившего последние 10 лет в России, в течение которых я наблюдал на участках за голосованием на всех федеральных выборах, та или иная технология фальсификаций становилась в некотором роде преимущественной. Методы обмана граждан менялись — карусели, вбросы, переписывание протоколов, подконтрольное голосование на предприятиях, подневольное голосование на выезде.

Какой бы вид фальсификаций ни лидировал, о них становилось известно благодаря сильному противовесу фальсификаторам в лице «общественных контролеров» — членов избирательных комиссий разных уровней с правом совещательного голоса (ПСГ), наблюдателей и прессы.

Для ловли и предотвращения разных типов фальсификаций применяются разные техники. Скажем, чтобы не вбросили пачку бюллетеней, наблюдающим нужно иметь в поле зрения урну и бюллетени от ее опечатывания до окончания подсчета голосов. Чтобы поймать карусельщиков, нужно искать в окрестностях участка транспорт, на котором они подъезжают. Чтобы поймать переписывание, нужно уметь получать правильно заверенную копию итогового протокола.

Особенность нынешнего голосования:

На нынешнем голосовании независимых наблюдателей нет — их назначает Общественная палата, и, даже если профессиональный и независимый наблюдатель пройдет в их число, он рискует быть отозванным в любой момент, как только выявит по-настоящему серьезное нарушение. Поэтому остаются ПСГ и пресса.

Что может на нынешнем голосовании пресса? Мы поставили эксперимент, за первые пару дней голосования посетив с циковской аккредитацией более трех десятков участков в двух периферийных районах Москвы — Гольяново и Бирюлево.

Всюду в первый день голосования, покуда я посещал избиркомы в Гольяново, съемочную группу «Новой газеты» — меня, фотокорреспондента Светлану Виданову и оператора Игоря Финковского — встречали радушные лица членов участковых избирательных комиссий (УИКов).

С нами охотно делились информацией о количестве тех, кто проголосовал на дому, и другими цифрами — общим количеством проголосовавших на этот час, количеством «прикрепившихся» к участку и «открепившихся» от него (данные по «прикрепившимся» и «открепившимся» публиковались перед выборами, но, как мы писали, в них обнаружились серьезные ошибки).

Картина дополнялась лишь репликами «независимых наблюдателей», которые в ответ на вопрос «от кого вы?», отвечали: «от Жилищника». Избирателей мы встретили меньше, чем посетили участков. На одном участке не было вообще никого, на столах лежали никем не контролируемые книги со списками избирателей, любой злоумышленник мог бы их стащить или кинуть что угодно в урну.

Количество бюллетеней, с которыми члены избиркома собирались идти или только что сходили на надомное голосование, не вызывало удивления (одна надомная урна, по моему опыту хождения, может посетить не более 15–20 избирателей за выход — ведь в каждой квартире нужно совершить несколько процедур: разъяснить порядок голосования, проверить паспорт, получить подпись на заявлении, выдать бюллетень — а иногда еще и выслушать ценные мысли избирателя о Льве Толстом).

Но уже на следующий день в Бирюлеве что-то пошло не так. В ответ на невинный вопрос — «сколько у вас проголосовало надомников?» — председатели УИКов менялись в лице и либо звонили куда-то «наверх» и сообщали, что им нельзя разглашать эту информацию, либо с порога заявляли мне — мол, ничего не скажем.

Наиболее догадливые председатели начинали демонстрировать «знание» закона и требовать на каждое число, которое мы спрашиваем, бумажку с запросом от редакции или просили показать строку в законе, где написано, что эта конкретная Марьиванна должна этому конкретному журналисту выдать такие-то сведения.

Заемные избиратели

Между тем за выходные появились сногсшибательные данные о явке по всей стране — 30% за первые четыре дня. Для вялотекущего голосования, которое мы наблюдали, это абсолютно нереальная цифра.

Откуда она может браться? Никакими принудительными голосованиями по месту работы, нагоном бюджетников на реальные или электронные участки, привозом «откреплянтов» она не может объясняться — в стране просто нет столько бюджетников, нет и столько транспорта для «откреплянтов». Электронное голосование охватывает только Москву и Нижний Новгород и не сможет дать такое влияние на явку в пределах всей страны. Самостоятельные люди, идущие в дневное время со скоростью пять человек в полчаса на участок стандартной численности (мое наблюдение в Гольяново), никогда не дадут такой явки.

Хорошо, но тогда откуда взяли ее УИКи?

С другой стороны, появились множественные сообщения о фантастически больших цифрах проголосовавших на дому, притом что с урной к такому количеству людей комиссия не ходила, в реестр их не вносила и против их фамилий в списках избирателей отметки не ставила.

Явка в обмен на заявления

Наиболее разумное объяснение происходящего, которое можно предложить, — это «заемные избиратели». Схема может работать следующим образом: УИК рапортует в Территориальную избирательную комиссию (ТИК) фантастически большую явку и в «залог» этой «явки» рисует нужное количество заявлений на надомное голосование из числа избирателей данного участка. При этом никто никуда ни с какой урной не идет, в урну под кустом ничего не вбрасывает и книги не заполняет: ведь если это сделать сразу, то граждане могут найти себя среди проголосовавших.

А строки в книге заполнить за кого угодно. Ровно поэтому мне, возможно, и не хотели говорить, сколько надомников проголосовало.

Почему не записать всех «надомников» последним днем голосования? Явка сообщается в ТИК из УИКов регулярно в течение всего периода голосования. Чтобы не создавать совершенно невероятного пика «надомников» в последний день, их лучше размазать по всему интервалу. Для этого и приходится «брать избирателей в долг» — чтобы явка выглядела естественно. А вот с заполнением книг нужно подождать, чтобы не спалиться совсем уж по-тупому.

Остановить такой схематоз можно, только сравнив заявления на голосование с отметками в списке избирателей (там должно быть указано, что избиратель проголосует на дому) и с реестром для надомного голосования, который должен совпадать с отметками в списке и с заявлениями. Для этого нужны полномочия члена избиркома с правом совещательного голоса.

Поэтому я обратился к депутату Мосгордумы Елене Шуваловой, и она назначила меня уже в ходе этого голосования членом Таганской районной территориальной избирательной комиссии (ТИК).

И вот тут в этом репортаже по закону жанра должны бы появиться результаты проверки мною таганских УИКов и очищения их от всяких подозрений. Или, наоборот, картина съеденных председателем фальшивых заявлений на досрочное голосование. Но рифмы «розы» не будет: вы в этот раз не узнаете об этом голосовании ничего.

Цирк в Таганском ТИК

Около часа дня 29 июня я явился в ТИК района Таганский с полным комплектом документов, нужным для назначения члена ТИК с совещательным голосом: решением депутата Елены Шуваловой, моим согласием, а также взял копию паспорта и фото.

Председатель ТИК Римма Петровна Бахтиарова под камеры наших журналистов и при свидетелях взяла мои документы для изготовления моего удостоверения члена ТИК, без которого я не мог бы осуществлять полномочия. Однако, вместо того чтобы заполнить несколько строчек и поставить печать, что занимает обычно 2–3 минуты (а мне случалось неоднократно бывать ПСГ в ТИК), она стала ссылаться на разные мнимые причины, почему она не может сделать это сейчас (нет секретаря, много работы, коронавирус), и под камеру демонстративно проследовала с моими документами в туалет, а затем вышла на улицу.

Подождав ее около часа, я вызвал полицию и сделал заявление об исчезновении председателя ТИК с моими документами. Любезные полицейские довезли меня до ОВД Таганки, где я написал заявление о совершении Риммой Петровной преступления, предусмотренного статьей 141 УК РФ («Воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий»), а также о хищении ею моих документов и моих персональных данных.

Однако ловить похитительницу и останавливать устроенный ею саботаж моей работы полицейские не собирались. Мы отправились жаловаться в Мосгоризбирком (МГИК) и прибыли туда в 16:45. Чоповцы впустили нас с оператором по пресс-картам, но, созвонившись с начальством, не позволили пройти дальше передней, а потом и вовсе выжали нас на улицу. В начале шестого явилась депутат Мосгордумы Елена Шувалова, и перед ней чоповцы и вовсе закрыли дверь на ключ. Елена Шувалова вызвала полицию.

У нас есть вопрос к г-ну Ермолову, председателю Мосгоризбиркома.

Все это время фотокорреспондент «Новой газеты» Светлана Виданова находилась в ТИКе (до 18:25), и все это время в ТИКе не было Бахтиаровой.

Покуда ехал наряд, информация о похищении моих документов и о препятствовании моей работе со стороны Риммы Бахтиаровой дошла до Общественного штаба по контролю и наблюдению за общероссийским голосованием — со мной связалась помощница главреда «Эха Москвы» Алексея Венедиктова по данному штабу. По переданному мне из штаба изложению позиции ТИК было очень интересно отслеживать, как меняется структура вранья ТИК, которое те вешали Венедиктову и другим членам общественного штаба на уши.

Сначала версия избиркома, как мне ее изложили, была — «Бахтиарова боится заразиться», и поэтому от меня сбежала (это с 13 часов дня и до вечера, ага), и, мол, вот-вот все сделает. Затем вранье стало тоньше и интереснее: якобы «Шувалова отказалась войти во МГИК, ей предлагали» (неправда, с ней охрана даже не стала говорить).

Уже позже, благодаря усилиям общественного штаба, некий человек позвонил из МГИКа около 8 вечера и сделал мне странное предложение: забрать документы «в 14:00 во вторник» (что за ерунда, направление делается за 3 минуты, и такое длительное препятствование исполнению моих обязанностей ничем не могло быть оправдано). Затем вранье ТИКа стало еще тоньше: «А у Шуваловой уже есть представитель в ТИК Таганки, и пока она его отзовет, ничего не будет» (этот представитель был отозван ровно тем самым документом, которым был назначен я и который украла у меня Бахтиарова).

Разбой в ТИК?

После бессмысленного общения с нарядом полиции у МГИКа, который отказался пресекать правонарушение, поскольку «они не избирком», мы сдали еще одно обращение в полицию, на сей раз на депутатском бланке, генералу Баранову на Петровку, 38, и отправились в ТИК Таганки, где встретили Римму Петровну.

Заявив, что «ее нет», она не сумела объяснить нам, куда она дела мои похищенные документы и почему она не хочет выдать мне удостоверение.

Она отказалась говорить с представителем МГИКа, который как раз звонил в этот момент по громкой связи. Вместо этого она с помощью дежурного полицейского, пинков и кулаков выгнала со словами «пошли вон» депутата Шувалову, ее помощника и нас с оператором Игорем Финковским. Полицейский это мотивировал тем, что помещение опечатывается.

Снова вызываем наряд, депутат Шувалова снова пишет заявление о преступлении, предусмотренном ст. 141 УК РФ. Появляется «старший» — майор таганского ОВД Фомичев. От поимки преступницы он отказывается, хотя она шастает где-то поблизости, мотивируя тем, что они не преступников ловят, а бумажки рассматривают. От выдачи ей предостережения о недопустимости нарушения закона также отказывается, мотивируя это концом рабочего дня у Бахтиаровой.

После того как полиция уехала, мы осмотрели «опечатанный» ТИК через окна. В помещении был неизвестный человек, похожий на Бахтиарову.

Несмотря на «конец рабочего дня», она работала — брала служебный телефон, сидела за рабочим компьютером. Я вызвал полицию еще раз в связи с вероятным разбойным нападением на ТИК — ведь, если в опечатанном и запертом изнутри помещении свет и сидят какие-то люди, роются в казенных бумагах, — это проникшие через окно разбойники.

***

Неприятные вопросы Памфиловой

Полагаю, что схематоз с надомниками не единственный вид фальсификаций, которому мешают независимые ПСГ на этом голосовании. Для его реализации совершенно критично, чтобы ПСГ попали на участок как можно позже, чтобы не иметь времени на сверку реестров с заявлениями, заявлений — с книгами. При подсчете голосов для этого уже не будет возможностей. Поэтому превратить банальную канцелярскую процедуру выдачи удостоверения ПСГ в битву народов нужно было хотя бы для этого.

К Бахтиаровой вопросов, впрочем, нет, они есть к Памфиловой. Мы хотели бы услышать на них публичные ответы:

• Кто спустил в УИКи и ТИКи указание не сообщать количество проголосовавших надомников?
• Почему независимые общественные контролеры не получают немедленного доступа к реестрам надомников, их заявлениям на надомное голосование, записям в книгах, актам выдачи бюллетеней для надомного голосования?
• Почему ТИКи саботируют работу независимых ПСГ и ПРГ?
• Почему у ПСГ нет возможности совместно с ПРГ опечатать помещение с сейфами, чтобы проконтролировать, что в нем никого не будет ночью?