«Бездействие полиции и отсутствие мер эффективной защиты в ситуациях насилия в семье может стоить женщинам здоровья и даже жизни. Дела Маргариты Грачевой, Анны Овчинниковой, Яны Савчук, Регины Гагиевой и других пострадавших — яркие свидетельства этого. Вопрос ответственности властей за бездействие сотрудников полиции и иных должностных лиц, которые своевременно не отреагировали на заявления женщин о насилии в семье обсуждается в последние годы все чаще», — пишет автор доклада, адвокат «Зоны права» Валентина Фролова.

Европейский суд по правам человека обязывает государственные власти предотвращать риск для жизни жертвы домашнего насилия, о котором они знали или «с учетом обстоятельств дела должны были знать», то есть защищать право на жизнь и запрет на бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, закрепленные в Конвенции о защите прав человека.

В России уголовные дела о халатности против полицейских (статья 293 УК) возбуждают, когда представители власти не предотвращают случаи домашнего насилия, о которых их оповестили заранее, не проводят должную проверку по заявлением жертв семейного насилия или не передают материалы проверки мировому судье. Суды, признавая полицейских виновными, говорили, что те «были обязаны предвидеть» наступление негативных последствий для пострадавших от домашнего насилия и принять меры для обеспечения их защиты».

Международная практика в делах о домашнем насилии

Европейский суд по правам человека указывает: если в полиции знают о случаях насилия в семье и есть риск, что оно повторится, то в силу вступает обязательство «должной осмотрительности». Это значит, что если пострадавшей угрожают убийством или ее систематически избивают, либо преследуют, полиция должна предотвращать риск летального исхода. Об угрозе насилия может сообщить как сама потерпевшая, так и любой другой человек — от родственника до медработника.

Это же обязательство ЕСПЧ подтвердил в 2009 году в деле турчанки Нахид Опуз. Муж Нахид убил ее мать, а до этого избивал ее саму. Турецкие власти, несмотря на неоднократные эпизоды насилия и просьбу о защите после смерти матери, не предоставили женщине никакой защиты, хотя муж угрожал ей. В итоге он убил Нахид, когда она пыталась увезти дочь в другой город. ЕСПЧ указал на то, что полиция должна принимать меры для предотвращения риска жестокого обращения в семье. Это право защищает 3-я статья Конвенции прав человека, запрещающая пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение.

К факторам, «которые могли бы указывать властям на высокий риск повторения насилия» ЕСПЧ отнес:

1. Серьезность преступления.
2. Характер причиненного вреда (физический или психологический).
3. Использование оружия.
4. Высказывание угроз после нападения.
5. Спланированный характер нападения.
6. Влияние насилия на детей.
7. Вероятность того, что обидчик может совершить новое нападение.
8. Продолжающаяся угроза здоровью и безопасности пострадавшей или иного лица.
9. Текущий статус взаимоотношений пострадавшей с обидчиком.
10. История взаимоотношений и насилия в них.
11. Привлечение обидчика ранее к уголовной ответственности, в частности за насильственные преступления.

В ряде дел, которые разбирал ЕСПЧ, смерть жертвы домашнего насилия стражи правопорядка могли предотвратить. Даже если риска смерти не было, в ЕСПЧ также выносят решения в пользу жертв домашнего насилия.

К последнему относится дело Валерии Володиной: ее случай стал первым делом о домашнем насилии в России, по которому ЕСПЧ вынес решение. Бывший партнер угрожал ей, в случае если она уйдет от него, преследовал, избивал, угрожал убийством. Когда Валерия была беременна, несколько раз ударил ее в живот, из-за чего женщина потеряла ребенка. Еще он прятал в подкладку ее сумки GPS-трекер, публиковал ее интимные фотографии в интернете. Женщина «обращалась в полицию в связи с насилием в семье по крайней мере пять раз в 2016 году и два раза в 2018 году».

«Суд пришел к выводу, что власти знали или должны были знать о насилии, которому подвергалась заявительница, и о реальной и непосредственной угрозе повторения насилия». В ЕСПЧ тогда отдельно отметили, что в России не предусмотрены охранные ордера, обязывающие агрессора держаться от пострадавшей на определенном расстоянии.

В ЕСПЧ сейчас рассматриваются жалобы четырех россиянок, пострадавших от домашнего насилия: они объединены в одно (Туникова и другие против России). Маргарита Грачева, Елена Гершман, Наталья Туникова и Ирина Петракова подавали жалобы отдельно и в разное время, но суд посчитал нарушения схожими.

Так, Маргарите муж отрубил кисть руки после ее предложения развестись.

Елену муж не раз избивал, но уголовного дела возбуждено не было. Ее бывший муж выкрал их малолетнюю дочь. Вернуть ребенка удалось только через суд.

Наталья во время очередного избиения и угрозы скинуть ее с балкона 16 этажа ударила мужа ножом. Сперва ее обвинили в «причинении тяжкого вреда здоровью» (статья 111 УК), потом суд переквалифицировал обвинение на «причинение вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны» (статья 114 УК) и приговорил Наталью к шести месяцам исправительных работ. Ее сразу амнистировали в честь юбилея Победы.

Ирину муж избивал и насиловал. Суд приговорил его к общественным работам, потом наказание было отменено.

В ЕСПЧ поинтересовались у российских властей, есть ли в стране «законодательная база для наказания за все формы домашнего насилия и обеспечения гарантий для жертв». Российское правительство тогда в ответе суду пояснило, что «масштабы проблемы, а также серьезность и масштабы его дискриминационного воздействия на женщин в России достаточно преувеличены».

Российская практика привлечения полицейских за «халатность»

В России сотрудников полиции чаще всего привлекают за халатность, когда в семье кто-то погиб, особенно дети.

Но дела заводят и на представителей власти, чье бездействие привело к смерти женщин, пострадавших от насилия в семье. «Тем не менее, судя по всему, случаев возбуждения уголовных дел о халатности в таких случаях в целом меньше, чем в делах, в которых пострадали дети», — пишет Фролова.

К примеру, в 2019 году к двум годам колонии-поселения приговорили бывшую участковую Наталью Башкатову за халатность, из-за которой умерла Яна Савчук. Когда та пыталась вызвать полицию, боясь остаться наедине со своим бывшим партнером, избивавшим ее, участковая пообещала:

На следующий день Савчук умерла в больнице — бывший возлюбленный избил ее ногами.

За халатность судят и в тех случаях, когда пострадавшая от домашнего насилия не погибла от рук партнера. Самый известный такой случай — история Маргариты Грачевой, которую муж отвез в лес, чтобы отрубить ей кисть руки. Против бывшего участкового, к которому девушка обращалась за месяц до этого с заявлением об угрозе убийством (он вынес постановление об отказе в возбуждении дела об угрозах убийством по 119-й статье УК), в 2018 году возбудили дело о халатности. В постановлении о возбуждении дела объясняется, что бездействие участкового «повлияло на формирование чувства безнаказанности» у Грачева и «способствовало формированию у него умысла» совершить другое, более тяжкое преступление. Расследование, спустя больше чем два года, до сих пор не завершено, что стало частью жалобы Маргариты Грачевой в ЕСПЧ.

Анализ решений российских судов по делам о халатности полицейских выявил закономерности в подходах судов, общие для таких дел:

1. Своевременное привлечение насильников к уголовной или административной ответственности предотвращает риск повторения насилия.
2. Сотрудники полиции должны проводить оценку рисков повторения насилия и летального исхода.
3. Сотрудники полиции обязаны предпринимать реальные действия для спасения пострадавших от насилия.
4. Наличие заявления (в том числе устного) от самой пострадавшей или от третьих лиц о насилии в семье и риске его повторения достаточно для того, чтобы полиция приняла меры для обеспечения безопасности.

Своевременное привлечение к ответственности может спасти жизни. Как и должная оценка рисков: обычно один или несколько факторов указывают на то, что человек находится в опасности дома.

Есть более-менее общие для всех семей факторы:

• Материальная зависимость.
• Тот факт, что обидчик знает адрес пострадавшей или ее место работы.
• Систематический характер насилия (исследовательница Ленор Уолкер выделила 4 стадии цикла домашнего насилия: напряжение, эпизод насилия, примирение, спокойствие).

К специфическим факторам относятся, например, наличие оружия, угрозы убийством, невозможность оказать сопротивление физически более сильному обидчику.

В деле Савчук, например, суд в доказательство вины участковой указал на то, что она не заметила важных факторов насилия: Бочков «находился в агрессивном состоянии», конфликтовал с Савчук, «высказывал в ее адрес оскорбительные слова и претензии». Он превосходил ее в силе, «что делает невозможным для нее оказывать сопротивление и защитить себя от него в случае угрозы жизни и здоровью». В конце концов, он прямо угрожал ей убийством — заявление об этом она подавала в полицию.

Суд пришел к выводу, что участковая «при необходимой внимательности и предусмотрительности должна была и могла предвидеть эти последствия».

Российские суды даже предлагают порядок действий для полицейских в таких делах, хотя и не очень конкретный. Участковая по делу Яны Савчук, посчитал суд, должна была потребовать от агрессора «прекращения противоправных действий» и сама их пресечь, обеспечить безопасность женщины: отвезти ее в отдел полиции, провести индивидуальную профилактическую работу с Бочковым.

При этом «однократного сообщения о насилии в семье достаточно для возникновения у сотрудников полиции обязанности провести эффективную проверку фактов и обеспечить безопасность пострадавшей». В некоторых случаях суд утверждал, что достаточно устного заявления или звонка в полицию, чтобы та начала действовать.

Оценка риска повторения насилия в семье

Оценка рисков повторения и эскалации насилия в семье в практике ЕСПЧ — «позитивное обязательство властей». Когда российские суды приходят к выводу, что полицейские должны были «предвидеть» убийство, избиения и другие формы насилия, имеется в виду то же самое.

Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин много раз говорил, что российским властям нужно разработать протокол рассмотрения жалоб о семейно-бытовом насилии с учетом гендерных аспектов. Валентина Фролова полагает, что в таком протоколе обязательно должна быть методика оценки риска, которой сейчас нет.

Стамбульская конвенция (Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием), например, обязывает стран-участниц проводить такую оценку риска, но Россия к этой Конвенции не присоединилась. Страны, ратифицировавшие Конвенцию, обязаны ввести уголовную ответственность за такие преступления как калечащие операции на женских органах, харассмент, преследование и другие. В России такие явления до сих пор не преследуются по закону.

Во многих государствах протоколы и методики оценки риска насилия в семье закреплены на уровне законодательства или на практике. Методика оценки вероятности риска повторения насилия оценивает, как правило, все или несколько следующих критериев:

• Ранее совершаемое в семье насилие.
• Насилие в отношении других лиц (за исключением близких).
• Назначение в отношении нарушителя ареста от 30 дней.
• Нарушение ранее избранных ограничений (залог, условное наказание, охранный ордер).
• Угрозы убийством или насилием.
• Страх пострадавшей, что насилие повторится.
• Наличие детей.
• Злоупотребление алкоголем или наркотиками.
• Насилие над женщиной, когда она была в состоянии беременности.
• Наличие по крайней мере одного «барьера», который мешает женщине получить помощь (дети, отсутствие телефона, плохая транспортная доступность в месте проживания, географическая изоляция, употребление алкоголя или наркотиков).

В разных странах эти методики разные. Они касаются различных проявлений насилия: домашнее насилие, преследование, харассмент, «преступления чести». Но все объединяет несколько факторов — обстоятельства из жизни агрессора и пострадавшей, которые говорят об опасности:

• История применения насилия в прошлом.
• История насилия в детстве.
• Наличие зависимостей.
• Угрозы и применение оружия.

Оценку рисков в большинстве стран должна проводить полиция, но бывает и так, что этим занимаются сервисы по защите женщин от насилия, соцработники, медработники, службы пробации и уголовно-исполнительная система. Где-то оценка рисков происходит в рамках межведомственного взаимодействия.

Такие методики уже применяются в Грузии, Нидерландах, Швеции, Финляндии, Австрии. В Финляндии используется британская методика оценки риска насилия MARAC (Multi-Agency Risk Assessment Conference tool) еще с 2010 года. Ее проходят сотрудники правоохранительных органов, медики и социальные работники. Если они узнают, что человек находится дома в опасности либо в полицию звонили больше, чем три раза из одной и той же семьи в течение года, они проводят оценку риска вместе с пострадавшей. Если этот риск высок, разрабатывается план безопасности и принимаются специальные меры для защиты женщины.

В России на уровне сотрудников полиции и социальных служб таких методик нет.

Валентина Фролова говорит, что для борьбы с домашним насилием «необходимо наличие достаточного числа убежищ и сервисов оказания юридической, психологической и социальной помощи. Кроме того, у сотрудников полиции и судов должны быть полномочия по принятию ограничительных мер» в отношении агрессоров, «например, полномочие выдавать охранные ордера (защитные предписания). Такие меры применяются в ситуации насилия в семье в большинстве европейских стран. Законопроект о профилактике семейно-бытового насилия, опубликованный Советом Федерации в декабре 2019 года, также содержит положения о защитных предписаниях».