21 год существует наш лагерь «Большое приключение» в Карелии. Кажется, все довольны. Едут дети из Москвы, из других городов и даже из других стран. Родители покупают путевки. Не раз называли лагерь карельским «Артеком». Но, конечно, мы не «Артек» — другой масштаб, мы не государственные и, главное, мы — палаточный лагерь, туристический, походный.
Такой же 6 лет существует в горах Краснодарского края.
«Новая» не раз писала о «Большом приключении». Президент В.В. Путин ставил «Большое приключение» в пример и давал поручения губернаторам помогать. В самом деле, губернаторы помогают.
Теперь пандемия, и сегодня, в первых числах июня, стоит вопрос:
закроем ли мы лагеря и объявим ли клуб банкротом?
Иному может показаться, что лагерям Шпаро живется хорошо — известная фамилия, основатели — публичные люди, сильная «крыша», как же — дружба в верхних этажах власти. Но у каждой медали есть две стороны. Вторая сторона — требования к нам зачастую превышают все мыслимые нормальные нагрузки. Вот пример.
Роспотребнадзор Карелии обязал наш палаточный лагерь оформить источник питьевого водоснабжения. Прямых указаний в СанПине, регулирующем палаточные лагеря, этого требования нет, и мы не слышали, чтобы от других палаточных лагерей требовали подобное. Но что такое оформить источник питьевого водоснабжения? Это 700–800 тыс. рублей + 24 месяца исследований анализов воды.
Но самое мерзкое — на выполнение этого требования нам было дано всего 12 месяцев. Затем последовал суд и штраф в 600 тыс. рублей.
За многие годы работы мы заслужили хорошую репутацию. Наша система подготовки кадров для детского туризма — одна их лучших в России; программы походов сбалансированы по сложности и по интересности, наш стандарт соотношения детей и инструкторов — 5 к 1 — уникальный для отрасли детских активных путешествий; 80% детей, посетивших «Большое приключение», приезжают вторично. Масса новаций: вместе с обычными ребятами путешествуют дети с ограниченными возможностями; нашумевшая программа#директорВпоход; каждую весну в Карелии мы готовим команду, которая в апреле идет на лыжах к Северному полюсу.
Теперь о грустном.
- Детский отдых — яркий представитель сезонной отрасли экономики. Основные деньги приходят в июне–августе. То, что остается после сезона, тратится в сентябре–ноябре. Декабрь–май спасают ранние продажи. Эти деньги идут на обучение персонала, на рекламу, на поддержание офиса, на охрану объектов, на ремонт и поддержание инфраструктуры и, конечно, на подготовку нового сезона.
- Запуск перезимовавшего лагеря — дорогая и сложная эпопея. Полтора миллиона рублей! Это цена выполнения всех законодательных инициатив (которые каждый год обновляются и расширяются), но государство не помогает, хотя детский отдых на 100% социальная сфера, и в этой сфере мы точно помощники государства. Любая коммерческая организация, работающая в сфере детства, без всякого сомнения, выполняет социальный заказ. Хороший пример — частные школы, на законодательном уровне имеющие господдержку.
- У любого лагеря, как и любого другого бизнеса, есть понятие «точка безубыточности». Если мы продадим 100 путевок — мы будем в кошмарном минусе, так как большинство расходов — косвенные, не зависящие от количества проданных путевок.
Теперь, представляя себе немного экономику детского отдыха, посмотрим на текущую ситуацию.
До середины марта шли ранние продажи. Путевки покупались — делались оплаты и предоплаты. Потом, по понятной причине, продажи встали, но расходы остановиться не могли: жизнедеятельность лагерей поддерживалась, обучение персонала происходило, мартовские школы инструкторов, а это для каждого лагеря миллион рублей, отменить было невозможно, наши собаки — их более 60 — пользуются услугами ветеринаров и хотят есть… Основные продажи — март–апрель–май — застыли на нуле. Вместо 1000 путевок было продано 300.
27 мая Роспотребнадзор выпустил методические рекомендации, как организовывать детский отдых нынешним летом:
- отдых в лагерях только для детей внутри региона (формулировка — до снятия третьего этапа карантина);
- правила работы палаточных лагерей — не упомянуты;
- что делать с детьми, если во время смены кто-то заболеет бронхитом или пневмонией — не ясно. Видимо, это должен решать организатор лагеря — может быть, угадает. Должен ли лагерь встать на обсервацию? Как быть с ж/д билетами? И понятно, что вся ответственность на компании, все финансовые риски на ней.
Многие частные лагеря не готовы к такому развитию. Они ощущают, что государство их кинуло. Директора писали письма чиновникам, кажется, всем. Но все государственные структуры по существу молчат.
Государство не хочет разделить ответственность с организаторами детского отдыха. Что делать организаторам?
Фонд «Клуб "Приключение"» является туроператором. Имеется страховка на 500 000 рублей, но на данный момент наши обязательства несравнимо больше.
Мы надеемся, что в августе мы сможем работать, и тут есть несколько вариантов:
- мы откроемся как лагерь, если методические рекомендации Роспотребнадзора к палаточным лагерям будут сформулированы и упростятся;
- мы будем проводить походы, а не смены в лагере (этот формат мы прорабатываем и готовим);
- на территории лагеря организуем семейный кемпинг, будем принимать родителей с детьми и устраивать программы семейных походов.
Но любой из этих вариантов сработает, если мы сейчас начнем продавать путевки, если появятся новые оборотные средства.
Какие же выводы? Если сейчас к нам обратятся все клиенты, оплатившие путевки с просьбой/требованием вернуть деньги, начнется процедура банкротства. Надеемся, что сработает страховка туроператора. Но что она может спасти? — клиенты получат совсем небольшие деньги.
Другой вариант оптимистичный. В Москве туроператоры сейчас поступают так: берут на себя обязательство предоставить своим туристам эквивалентные услуги до 31 декабря 2021 года, деньги же, внесенные клиентами, остаются на депозитах у туристических компаний. Понятно, что заключается некий пакт и компания всячески помогает своим клиентам, которые вдруг стали ее спасателями.
Я хочу понять одно. Все, что я пишу, интересно государству или нет?
Несмотря на большие изменения в законодательстве, происходящие в нашей сфере в течение последних лет, государство так и не разграничило понятия «детский отдых» и «детский туризм». Изменился закон ФЗ-124 об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации, появились понятия: «организации отдыха и оздоровления» и реестр этих организаций. Но в законодательстве по-прежнему нет понятия «детский туризм», и имеется лишь одно требование к компаниям, организующим туры для детей, — запись в реестре туроператоров.
И, уверяю вас, среди чиновников нет человека, который мог бы сказать, где кончается «детский отдых» и начинается «детский туризм».
В сфере отдыха и оздоровления государственное регулирование осуществляет Министерство просвещения. Но тут никто и слышать не хочет о негосударственных организаторах походов. Вам тотчас объяснят: «Это дело Ростуризма». Это агентство, входящее в Минэкономразвития, в самом деле регулирует весь туризм. Но в Ростуризме, услышав слова «детский туризм», вас мгновенно отошлют в Минпросвещение: «Дорогие мои, дети — там. Детьми занимаются там! Мы — туристическими кластерами и дистанциями…».
Получается, что активный туризм, походы — это нечто сродни мячику, который перекидывается между двумя этими ведомствами. Оба надеются, что мячик зависнет в воздухе и ответственность за него возьмет на себя сам организатор работы с детьми. Если ЧП не будет, то все хорошо — организатор цел. Что-то случится — организатор всегда будет виноват, поскольку он что-то нарушил.
Государство всегда в выигрыше — «вин-вин ситуэйшен» (ситуация двойного выигрыша). А те, кто работает с детьми, да и сами дети, — всегда в проигрыше.
Так вот, сейчас мячик в воздухе. Выгодно это государству или нет?
