Все знают, что наша страна называется Российская Федерация. В то же время многие мыслящие люди понимают, что федерация-то она липовая. Если о том, является ли Россия демократической или авторитарной страной, можно еще активно спорить, то насчет федеративного устройства споров мало. С тех пор как Владимир Путин стал в начале нулевых годов осуществлять процесс перехода к «просвещенному вертикализму», наши «субъекты Федерации» имеют меньше самостоятельности, чем даже в некоторых унитарных государствах.

Вертикализация России имела под собой три основания. Во-первых, если на местах сидят начальники, во всём зависимые от Кремля, а не от своего населения, то проще удерживать личную власть на протяжении десятилетий. Во-вторых, именно там, где сосредотачивается основная масса ресурсов, их в основном и «пилят», а потому «вертикаль власти» оказывается еще и выгодным делом. В-третьих, «недопиленное» можно перераспределять из богатых регионов в бедные, ставя всех в зависимость от «федерального центра» и удерживая тем самым империю от распада.

Но вот пришел к нам коронавирус, и в России вдруг началась ползучая (медленная, официально не объявленная) федерализация. Путин практически не принимает решений по борьбе с эпидемией. Он по-прежнему контролирует финансы и распределяет деньги, пытаясь по мере сил решать проблемы, связанные с экономическим кризисом, но все вопросы, связанные с работой предприятий, поведением людей, защитными мерами и даже организацией политического режима (цифрового, масочного и т. д.) передал на места.

Понятно, что, с одной стороны, это попытка снять с себя личную ответственность за трудности, которые испытывают сейчас люди. Губернаторы и мэры в такой ситуации становятся «злыми следователями», запрещающими и гулять, и работать, тогда как президент остается «добрым дядюшкой», раздающим деньги. Но с другой стороны, в такой ползучей федерализации есть реальная необходимость.

Наша огромная страна столь сильно различается по условиям жизни, что в разных регионах решения вполне могут быть разными. Где-то заразилось много людей, а где-то мало. В одних местах плотность населения велика, тогда как в других жители слабо контактируют друг с другом. Какие-то предприятия и организации можно на время закрывать почти без ущерба для экономики, а какие-то должны обязательно работать. В общем,

и это в конечном счете становится опасно для самих кормушек.

При всей условности подобной аналогии стоит провести сравнение с поведением Сталина в годы Великой Отечественной. До войны можно было игнорировать необходимость иметь квалифицированные армейские кадры. Желание максимизировать личную власть довело вождя до организации массовых репрессий в отношении военачальников. Но после 22 июня 1941 г. оказалось, что власть можно потерять скорее из-за реального внешнего врага, чем из-за мифического внутреннего. И началась ползучая реабилитация посаженного командного состава. Никто не говорил об ошибочности старых решений, но «врагов народа» выпускали из лагерей и доверяли им командование миллионами вооруженных людей, полностью дискредитируя тем самым политику 1937–38 годов. Похожим образом происходила также ползучая реабилитация церкви, поскольку Сталин стал понимать, что для защиты родины от германских пролетариев, одетых в солдатские шинели, православие и патриотизм эффективнее теории пролетарского интернационализма.

Сегодня Путин, как раньше Сталин, молча соглашается использовать в управлении государством то, что реально работает, отказываясь от всяких наивных теорий. В том числе от теории, согласно которой огромной страной можно эффективно управлять только из единого центра.

Федерализм лучше работает не только при борьбе с эпидемией. Он лучше работает при управлении экономикой, при организации социальной защиты населения, при распределении ограниченных финансовых ресурсов, а также во многих других случаях. На местах проще понять, следует ли, скажем, снизить налоги для привлечения бизнеса или лучше удерживать их на старом уровне. Ведь в одни регионы при снижении налогового бремени быстро придет инвестор, тогда как в другие он не придет даже при предоставлении благоприятных условий для ведения бизнеса.

Можно приводить много подобных примеров. Увы, издевательство над здравым смыслом в управлении экономикой не так опасно для власти, как в деле борьбы с эпидемией. Поэтому федерализация у нас остается ползучей.