Реальный сектор

26 мая Росстат представил первые данные о динамике российской экономики в апреле 2020 года. Месяц нерабочих дней снизил объемы розничной торговли на 23,4% в реальном выражении к апрелю 2019 года (на 21 % в номинальном выражении). Платные услуги населению опустились сразу на 38 %. Лучше ситуация была в промышленном производстве: -6,4 % в реальном выражении и -16 % — в номинальном.

Если потребительские цены выросли на 3,1 % за год, то цены производителей в апреле снизились на 10,4 % по сравнению с прошлым апрелем, в том числе почти на 50 % упали цены в секторе добычи нефти и газа.

Эти цифры в целом подтверждают оценку снижения номинального ВВП на 27 % — до 6,3 трлн рублей в номинальном выражении. Реальный ВВП в апреле мог быть на 15–20 % ниже, чем год назад, с учетом снижения общего индекса цен (за счет нефти и газа). Потребительский сектор создает примерно половину добавленной стоимости в составе ВВП.

В мае мы увидим уже восстановление в потребительском секторе, но в промышленном производстве снижение экономической активности продолжится. В том числе из-за сделки ОПЕК+, действующей только с 1 мая и ограничивающей объемы добычи нефти на 10–17 %.

Минэкономразвития (МЭР) пока ожидает снижения ВВП лишь на 9,5 % во II квартале и на 5 % за весь 2020 год с последующим восстановлением примерно по 3 % в год. Цифры выглядят слишком оптимистичными для этого года и консервативными для будущего восстановления экономики.

Консервативные прогнозы стали базовыми

Неделю назад Минэкономразвития представило основные параметры прогноза социально-экономического развития до 2023 года. Такие долгосрочные прогнозы ведомство выпускает ежегодно — они необходимы для составления бюджета на следующий и ближайшие три года. Кроме сугубо расчетных функций, из прогнозов можно отследить, как меняются оценки государством перспектив российской экономики и направления ее развития.

Аналогичные долгосрочные прогнозы Минэкономразвития публиковало осенью 2018 и 2019 годов, разве что не до 2023-го, а до 2024 года.

Если посмотреть на консервативные сценарии из долгосрочных прогнозов МЭР в 2018-м и 2019-м, то ключевые цифры в них очень близки к целевым значениям из свежего прогноза. Номинальный ВВП в 2023 году — 130–133 трлн, цены на нефть — $45–46 за баррель, курс — 69–72 руб. за доллар США. Таким образом, прошлый консервативный сценарий сейчас стал базовым, но с точки зрения реальных показателей нынешний прогноз подразумевает существенное отставание даже от консервативных оценок в прошлом.

Реальный ВВП будет на 4–7 % ниже в 2023-м — примерно на те 5 %, которые потеряет российская экономика по ожиданиям МЭР в 2020-м.

Курс на ослабление рубля

Выглядит странным, что курс доллара США при одинаковых ценах на нефть и инфляции увеличивается от прогноза к прогнозу. В 2018 году средний курс для 2023-го ожидался меньше 69 руб., в 2019-м — 70, а в последнем прогнозе — уже 72 руб. при нефти $45,6 за баррель — даже выше, чем при текущей цене $35 за баррель.

В условиях плавающего курса нужно быть последовательным, как Банк России, и избегать прогнозов курса, а тем более его долгосрочного ослабления. В расчетах достаточно использовать текущий курс рубля — благо бюджетное правило снижает до минимума зависимость торгового баланса и курса рубля от цен на нефть.

Отток капитала или изменение бюджетного правила?

Существенным изменениям подверглись оценки платежного баланса. МЭР предполагает увеличение оттока капитала по сравнению с прошлыми оценками.

Примерно на $20 млрд в 2023-м будет больше размер торгового баланса и текущего счета, что означает либо соответствующее увеличение иностранных сбережений резидентов, либо снижение цены нефти в бюджетном правиле и возобновление покупок иностранной валюты в ФНБ при более низкой цене нефти. В нынешнем правиле цена отсечения должна вырасти с $42,4 в 2020-м до $45 в 2023-м. Как будто нас готовят к новой бюджетной консолидации по образцу 2015–2017 гг.

Якорь на шее

Экономия бюджета и госрасходов на инфраструктуру скажется и на объеме инвестиций в ВВП. Предыдущий министр экономического развития Максим Орешкин призывал увеличить долю инвестиций в ВВП с 20 % до 25 %, но эпоха инвестиционного роста так и не началась. В новом прогнозе мы видим 21–22 % долю инвестиций в ВВП по сравнению с 24–25 % в прошлых консервативных сценариях.

Импорт товаров также ожидается меньше — $280 млрд против $300–313 млрд в 2023-м, что находит отражение в разнице динамики и инвестиций и реальных доходов населения.

Нынешний министр экономического развития Максим Решетников недавно красноречиво заметил, что «федеральный бюджет — якорь, который поддерживает экономику».

Министр поддерживает осторожный подход к дефициту и расходам бюджета в будущем: «Нам потребуются [финансовые] ресурсы, в том числе и на следующий год».

Наверное, для экономического развития следует быть менее осторожным. Суверенное государство финансово не ограничено в расходах, тем более когда речь идет о восстановлении экономики.

Важен не размер долга, а кто его будет увеличивать — частный сектор или государство, и как этот долг трансформируется в реальные инвестиции и благосостояние людей.

В банковском секторе без перемен

Банк России опубликовал оперативные данные о развитии банковского сектора за апрель 2020 года. Ранее вышла предварительная оценка исполнения федерального бюджета. Бюджетная и банковская статистика взаимосвязаны — что уходит в бюджет или поступает из бюджета, отражается на чьих-то счетах.

Если дефицит бюджета составил в апреле более 1 трлн рублей, в активах и пассивах банков должны отразиться соответствующие активы и пассивы — увеличение ликвидности и одновременно депозитов юридических или физических лиц.

Здесь нужно оговориться, что дефицит бюджета посчитан за исключением эмиссии рублей из Банка России на 1,06 трлн, зачисленных в прочие доходы от сделки по продаже акций Сбербанка.

Что произошло с государственными деньгами в апреле, когда сократились и рублевая ликвидность банков (на 0,7 трлн), и депозиты юридических лиц (на 0,6 трлн)? Одна треть из 1 трлн конвертирована в иностранную валюту в результате ежедневных операций Банка России с ФНБ. Часть полученной иностранной валюты ушла за рубеж, часть — на счета юридических лиц, а $1 млрд физические лица сняли со своих валютных депозитов в наличной форме.

Около двух третей из 1 трлн бюджетных вливаний ушло из банков в наличные. Население второй месяц активно забирает свои средства из банков. В марте объем наличных вне банков вырос на 0,57 трлн, а в апреле — сразу на 0,67 трлн. Всего с начала 2020 объем наличности на руках вырос на 1,3 трлн руб.

Обычно в начале года объем наличности вне банков сокращается после новогодних праздников, но сейчас наблюдаем обратную тенденцию. Что это: последствия неудачно анонсированного налога на проценты по депозитам, новый расцвет теневой экономики или «предновогоднее» накопление наличности на период самоизоляции?

Кроме поступлений из бюджета, новые рубли были созданы кредитом юридических лиц. Организации увеличили задолженность по кредитам на 0,6 трлн, но потратили как новые деньги из кредитов, так и сопоставимую сумму из своих депозитов. Чистый долг организаций вырос на 1,2 трлн, что соответствует чистым денежным сбережениям физических лиц: +0,67 трлн — наличные рубли, +0,45 трлн — рублевые депозиты и 0,13 трлн — сокращение задолженности по кредитам.

Организации за счет своего долга профинансировали все сбережения населения. Но где же бюджетные дефициты? Оказывается, 0,6 трлн еще не дошло до получателей и осталось на счетах бюджетных организаций в банках.

Удивительно, что банковский сектор чувствует пока себя неплохо — просрочка и резервы на возможные потери растут медленно, а прибыль и капитал увеличиваются. Дальнейшее развитие ситуации в банках зависит от того, как оперативно и в каком размере бюджетные средства все-таки дойдут до пострадавших.

Виктор Тунёв, управляющий директор УК «Агидель», автор telegram-канала Truevalue