СМИ цитируют заявление первого зампреда комитета СФ Ирины Рукавишниковой: «В связи с пандемией все меры принимались с колес, вопросы самоизоляции граждан в нашем законодательстве не прописаны, «режим повышенной готовности», «самоизоляция», «пандемия» — это все новые для нас слова, мы хотим прописать понятийный аппарат, чтобы он был унифицированный, потому что пока все понимается достаточно разрозненно в субъектах».

Ей вторит первый зампред думского комитета по госстроительству Михаил Емельянов: «Термин («самоизоляция». — Б. В.) изобретен недавно, но его содержание не определено, поэтому юридически надо закреплять его, расшифровывая, что это такое, и вводить процедуру введения такого режима».

Два месяца страна живет на «самоизоляции», за нарушение которой гражданам грозят не только административной, но и уголовной ответственностью.

Эти угрозы МЧС рассылает на телефоны, они звучат из уличных громкоговорителей и патрулирующих полицейских машин, конвейерным способом взимаются штрафы с нарушителей «самоизоляции», которая, оказывается (ах, какая новость! — я об этом твержу с конца марта) была «не прописана в законодательстве».

Но лишь теперь законодатели собираются «юридически закрепить» этот абсурдный термин. Раньше они сделать этого не могли, потому что, как уверяет доктор юридических наук Рукавишникова, «проходить всю обычную процедуру законотворчества в этих условиях означало рисковать жизнью и здоровьем огромного количества россиян…»

Перед нами — явное лукавство.

Все это время Госдума и Совет Федерации продолжали работать в рамках своей «обычной процедуры законотворчества». В том числе — принимая недавние изменения в избирательное законодательство: об усложнении регистрации по подписям и облегчении возможности для фальсификаций.

При этом еще 1 апреля Госдума изменила упомянутый ФЗ о защите населения от чрезвычайных ситуаций, дав правительству и региональным администрациям право устанавливать обязательные для граждан «правила поведения», и внесла изменения в КоАП, установив драконовские штрафы за нарушение этих правил.

Ее сперва объявили — при стеснительном молчании законодателей, потом за ее нарушение начали штрафовать — при полном одобрении законодателей, и только теперь решили, наконец, установить, что же это такое и как это вводить.

Это логика не правового государства, а полицейского: сперва накажем, а потом объясним, за что.

Кстати, ровно по той же логике выстроены внесенные правительством в Госдуму поправки к закону о полиции, о которых автор недавно писал в «Новой»: полицейский сможет сперва задержать гражданина, а уже потом объяснить ему, чем он провинился.

Из признания сенатора Рукавишниковой и депутата Емельянова прямо следует, что если даже требования к гражданам «самоизолироваться» были логичными с точки зрения борьбы с эпидемией, то с точки зрения права они были абсолютно незаконными.

Собственно, это и раньше было известно — режим «повышенной готовности», вводимый при «угрозе возникновения чрезвычайной ситуации», который был объявлен во всех регионах, не дает властям полномочий ограничивать права и свободы граждан: это прямо прописано в упомянутом ФЗ о защите от чрезвычайных ситуаций.

И кстати, некоторые из требований «самоизоляции» — как, например, запреты пожилым людям вообще выходить из дома (при том, что они не более опасны для окружающих, чем молодые) или всеобщие запреты посещать парки и скверы (где опасность заразиться самому или заразить других уж точно меньше, чем аналогичная опасность в открытых для посещения продуктовых магазинах или общественном транспорте) — как раз и создавали «угрозу для жизни и здоровья огромного числа россиян». А вовсе не «обычная процедура законотворчества».

Зачем придумали термин «самоизоляция» (впервые он появился в методических рекомендациях Роспотребнадзора МР 3.1.0170-20 «Эпидемиология и профилактика COVID-19» от 30 марта 2020 года)?

Ответ совершенно очевиден:

Потому что, например, если бы власти ввели режим чрезвычайной ситуации, карантина или чрезвычайного положения — пришлось бы компенсировать гражданам убытки от введенных ограничений и принимаемых «чрезвычайных» мер.

Но этого власти делать категорически не хотели: они хотели иметь права — и не иметь обязанностей.

Многие справедливо опасались возможного введения режима ЧП (не путать с чрезвычайной ситуацией), дающего властям конституционное право очень серьезно ограничивать права и свободы человека.

А еще больше опасались того, что потом власти, войдя во вкус, найдут тысячи причин не отменять эти ограничения.

Поэтому в адрес тех, кто, как автор, признавая необходимость введения ограничений, требовал делать все по закону, постоянно раздавалось: «Вот сейчас накликаете — они введут ЧП и скажут, что вы сами об этом просили, и начнут законно закручивать гайки и ограничивать наши права».

Но сперва выяснилось, что гайки закручивают без всякого ЧП. А теперь — что это закручивание (опять же, без всякого ЧП и без права граждан на возмещение убытков) будет узаконено. Как в прошлом, так и в будущем.