В 7000 километрах от Киева, в городе Монровия в Либерии, работал под прикрытием другой агент DEA. В мае 2009 года международный торговец наркотиками по имени Чигбо Уме обратился к Фомбе Сирлифу, главе Либерийского агентства национальной безопасности (АНБ) с предложением. Уме хотел использовать Либерию в качестве перевалочного пункта для перевозки кокаина из Южной Америки в Европу. Европейские таможенники стали подозрительно относиться к прямым грузовым рейсам из Колумбии и Венесуэлы, а Западная Африка выглядела менее очевидным источником кокаина. Уме предложил чиновнику Сирлифу процент прибыли, если тот обеспечит ему прикрытие. Сирлиф согласился, но затем связался со своими американскими партнерами, которые организовали спецоперацию по поимке Уме с поличным.

Американцы направили к Сирлифу «финансового советника», и на следующей встрече с Уме глава АНБ делегировал кокаиновую сделку этому советнику. Так Уме познакомился с Набилом Хейджем, «ливанским бизнесменом», который втайне от наркоторговца был кипрским осведомителем DEA по имени Спирос Энотиадес. Следующие тринадцать месяцев Набил провел, координируя схему с Уме, и, как в случае с Маккеем, его магнитофон был включен на всех их встречах, где Уме объяснял детали своих переговоров с колумбийскими поставщиками.

В отличие от Ярошенко, Уме имел задокументированную криминальную историю. В 1990-х годах Уме переправлял героин из Афганистана в Нью-Джерси через свой родной город Лагос в Нигерии. Он был арестован и отсидел шесть лет в тюрьме, прежде чем вернулся к прежнему занятию. Сейчас он отбывает двадцатипятилетний срок в Соединенных Штатах за заговор с участием Ярошенко. И это несмотря на то, что Ярошенко и Уме познакомились только в середине мая 2010 года, за две недели до их ареста.

К февралю 2010 года стало ясно, что, несмотря на все свои попытки, Константин Ярошенко не смог организовать незаконную продажу оружия. Так что Набил получил приглашение в Киев. У колумбийских поставщиков Уме были проблемы с организацией транспортировки их товара, и Набил предложил объединиться с его партнером, «авиационным экспертом», который может предоставить «необходимые самолеты, нужные для нашей работы». Маккей сказал Ярошенко, что его начальник, наконец, готов приехать в Киев, чтобы встретиться, и, если он останется впечатлен, последуют выгодные предложения по работе: летать регулярными рейсами из Южной Америки в Западную Африку.

Перед тем как представить Ярошенко Набилу, Маккей объяснил ситуацию:

«У меня готово 1, 2, 3, 5, 10 самолетов», — ответил Ярошенко. Маккей несколько раз подчеркнул, что Ярошенко придется убедить «этих серьезных людей» в том, что он способен выполнить такой полет: «Главное, что хочет знать Набил, — это то, что вы способны на такую работу. Они хотят перевезти большое количество наркотиков и не хотят терпеть убытки». Ярошенко на ломаном английском, как обычно неправильно используя прошедшее время, заверил Маккея, что он способен: «Я работаю по всей Африке, я работаю в Анголе пять лет, я летаю на Виктора Бута». Маккей, который сыграл небольшую роль в операции DEA против Бута, усмехнулся и, подзадоривая, произнес: «Да, конечно… Виктор… не знаю, как он поживает. Я давно не слышал никаких новостей от него». (Маккей, разумеется, знал, что в этот момент Виктор Бут находился в тюрьме Таиланда, ожидая экстрадиции в США. Маккей с Ярошенко обсуждали это на встрече в декабре 2009 года.)

Маккей вернулся к теме. Если встреча с Набилем пройдет хорошо, то возможна еще кое-какая работа: короткие полеты в пределах Африки — «50 кг, 100, 200, на маленьком самолете между ну Монровией и Аккрой». Ярошенко ответил, что он может: «Перевезти груз из пункта А в пункт Б. Это моя работа. Я профессионал. Точка А, точка Б. Не более».

Когда Набил вошел в номер отеля Intercontinental, он поприветствовал Ярошенко словом «здравствитие» и рассказал (уже по-английски) о том, как в 90-х годах он выпивал с грузинами в Москве. Затем они приступили к делу: колумбийцы нуждались в транспорте. Сколько килограммов может перевозить Ярошенко? На каких самолетах? Через сколько недель? Нужно ли Ярошенко арендовать «Илюшин-76» («illusion» в транскрипции DEA), или он может использовать Ан-12, который продает Маккей в Монровии? Где и когда Ярошенко может встретиться с колумбийцами? Этот последний пункт был очень важен, потому что договариваться о цене Константину придется с ними, а не с Набилом. Задача Набила состояла только в том, чтобы обеспечить безопасность в Либерии. Вознаграждение Набилу составит 300 кг товара. Поэтому он хочет сделать все возможное, чтобы доставка была осуществлена как можно скорее. Вот почему он помогает Ярошенко.

И, кстати, добавляя интригу, изменившую судьбу ростовского летчика, Набил заметил эту, казалось бы, незначительную деталь: «Я знаю, звучит глупо, что мы едем из Колумбии в Африку, а затем из Африки в Америку, но у меня есть клиенты в Америке». Набил пояснил, что авиакомпания Delta больше не обслуживает Монровию, но есть прямой рейс из Аккры, столицы Ганы. Итак, может ли Ярошенко также совершить короткий перелет из Либерии в Гану? Набил организует упаковку своей порции товара в дипломатические пакеты, которые будут переданы из самолета Ярошенко непосредственно в самолет Delta прямо на посадочной полосе аэропорта — без хранения. Может ли Константин сделать это? Конечно, он может — «точка А, точка Б».

Схема незаконного оборота кокаина оказалась не более успешной, чем схема оборота оружия. 7 марта Набил написал колумбийцам, что он заключил соглашение с «владельцем машины… он очень серьезный человек с большим опытом и профессионал в этом бизнесе». Набил предложил колумбийцам приехать в Киев, чтобы договориться о ценах. Но оказалось, что им было трудно получить визу, и, как в случае с гвинейцами, эта встреча не состоялась.

Набил и Маккей, однако, совершили еще одну поездку в Украину в конце марта. Тогда было решено, что Ярошенко должен стать официальным владельцем Ан-12, находящегося в Либерии. Маккей настаивал на том, что «по причинам налогообложения» самолет будет продан Ярошенко за 1 евро «и другую компенсацию» (and other considerations), хотя при этом стороны заключили отдельный договор, который обязал Ярошенко заплатить 300 000 евро и покрыть расходы на весь ремонт самостоятельно. Ярошенко утверждает, что он заплатил им наличными деньгами и что, разумеется, DEA удалило записи этого момента — его точно нет на записи.

В любом случае, прежде чем самолет мог официально использовать взлетную полосу аэропорта, его необходимо было зарегистрировать, а прежде чем он мог физически подняться в воздух, ему нужен был новый двигатель. Кроме того, даже если Ан-12 мог бы летать, у него, вероятно, не было диапазона возможностей, чтобы пройти путь целиком от Боливии до Либерии с товаром без дозаправки. Вот почему по окончании встречи 30 марта Маккей и Набил попросили Ярошенко рассчитать, сколько будет стоить подготовка Ан-12 для полета из Венесуэлы в Либерию. На следующий день Ярошенко пришел подготовленным, с подробным расчетом расходов: от топлива до еды для экипажа. В итоге он насчитал сумму в 900 000 долларов. Набил поинтересовался, сколько он хотел бы получить от колумбийцев за услуги, и в блокноте отеля Intercontinental

Обе бумаги были приведены в качестве доказательства криминального замысла Ярошенко.

1 апреля Набил написал Ярошенко письмо по электронной почте с приглашением в Либерию через две недели на переговоры с колумбийцами. Два дня спустя Ярошенко ответил, что готов приехать в Монровию «для проведения встреч, осмотреть машину». Агенты DEA Милионе, Рапаски и Стоуч прибыли в Монровию, чтобы организовать прослушку, а затем арестовать Ярошенко и Уме. Между тем Уме застрял в Амстердаме в результате извержения исландского вулкана Эйяфьятлайокудль, и американцам пришлось ждать в Либерии до мая.

Уме действительно был опытным торговцем наркотиками: он использовал представившееся время для поиска новых возможностей. 2 мая Рапаски написал задействованным в операции прокурорам в Южном округе Нью-Йорка, что Уме менял все планы, организовав две поставки кокаина в Либерию — одну на корабле, другую на частном самолете знакомого колумбийца. Ярошенко по-прежнему нужно будет лететь из Либерии в Гану, откуда доля Уме будет транспортироваться в Европу, а доля Набила будет загружена на рейс Delta, но теперь у Ярошенко не было необходимости искать самолет, который мог бы совершить рейс из Южной Америки в Африку.

Ярошенко узнал об этом только 11 мая, когда прибыл в Монровию. По словам россиянина, по прилете в Монровию прямо у трапа самолета офицеры АНБ Либерии «Алекс» и «Джо» забрали его паспорт и следовали за ним всюду в течение следующих трех недель — даже ночевали в его номере в первые дни.

Перед ужином, через несколько часов после прибытия Ярошенко, Набил сообщил российскому пилоту, что колумбийцы будут готовы отправить свою посылку через четыре дня. Ярошенко пожаловался, что «невозможно» арендовать самолет и собрать экипаж в такой короткий срок. Он сетовал на нехватку денег, оттого что клиенты так часто отменяли заказы, и Набил пытался его утешить, заверив, что его услуги все еще будут необходимы для полета из Монровии в Аккру, чтобы «координировать логистику с самолетом Delta».

Кроме того, объяснял Набил, колумбийцы по-прежнему будут заинтересованы в услугах Ярошенко для будущих поставок, и поэтому Ярошенко должен прийти на встречу с ними через два дня, с еще раз подготовленным списком самолетов, которые он мог бы использовать для трансатлантических перелетов.

Днем 13 мая Ярошенко впервые представили Уме, его соучастнику в преступлении. Колумбийцы до сих пор не прибыли, но Набил позвонил одному из них и переводил с испанского на английский. Уме также участвовал в переговорах, и стороны договорились о ранее предложенной цене в 1,2 миллиона долларов за рейс из Либерии в Гану, а также, в принципе, договорились о цене в 4,5 миллиона долларов за будущие трансатлантические перевозки. Повесив трубку, Набил снова упомянул, что его доля кокаина будет загружена в Аккре «на рейс Delta», но предупредил обоих сообщников никому не рассказывать об этом: «Не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал, что я отправляю в США».

В течение следующих двух недель ничего особенного не происходило. Ярошенко оставался в Монровии и периодически встречался с Уме и Набилом. В разговорах, в присутствие Уме, Ярошенко в основном сидел молча. При встрече с Набилом он продолжал рассуждать, где он мог бы найти самолет, пригодный для полета в Гану. Проблемы с механикой Ан-12 до сих пор не были устранены, и связи Набила в Управлении гражданской авиации Либерии, в котором они надеялись зарегистрировать самолет, оказались бесполезны. У Ярошенко попросту не было самолета в Либерии, и не было экипажа. В разговорах с Набилом Константин часто говорил, как может организовать все за два дня, а через пару дней этот разговор повторялся снова.

В это время состоялся один диалог, который, вероятно, представлял большой интерес для агентов DEA. 18 мая, когда Набил снова извинялся за трудности в регистрации купленного Ан-12, Ярошенко предположил: «Наверное, здесь трудно зарегистрировать компании из-за Виктора Бута». Набил сделал вид, что незнаком с именем, а затем, как будто внезапно вспомнив, притворился удивленным: «Ааа, Виктор Бут». Ярошенко объяснил, что Бут зарегистрировал 50 самолетов в Либерии. Набил высказал предположение, что Бут наверняка был «другом Тейлора», бывшего президента, покинувшего страну в 2003 году после поражения в гражданской войне. Ярошенко поинтересовался, видел ли Набил кино о Буте, и осведомитель сразу выдал название «Торговец смертью», голливудский блокбастер с Николасом Кейджем о торговце оружием, который на самом деле имеет мало общего с реальной историей Виктора Бута.

На своем ломаном английском Ярошенко снова заявил: «Я работаю к этому десять лет назад» (I working to this ten years ago). Набил полюбопытствовал, где теперь находится Бут, и Ярошенко ответил, что Бут в тайской тюрьме. Набил снова удивился: «Боже, со всеми проблемами Таиланда? Может, Виктор устроил для них гражданскую войну? Может, он устроил войну, чтобы сбежать. Интересно. Я этого не знал. Падди знает об этом? Он ничего мне не рассказывал». В 2010 году в Таиланде действительно проходили массовые акции протеста с применением насилия, но это далеко не было гражданской войной.

В последнюю неделю мая Ярошенко начинал нервничать. Поставка кокаина из Южной Америки по-прежнему затягивалась, Управление гражданской авиации Либерии отказывалось регистрировать самолет Ан-12, и ему уже почти не хватало денег на номер в отеле «Роял» за 150 долларов в сутки. Пару раз Ярошенко намекнул Набилу, что он может успешнее следовать плану, покинув Либерию, чтобы попытаться зарегистрировать Ан-12 в Грузии, или вернуться в Россию, чтобы набрать экипаж. По словам Константина, у него не было доступа к своему паспорту. Под предлогом возможного прибытия в любой момент колумбийцев с кокаином Набил убеждал Ярошенко быть на месте для встречи с ними: лучше набраться терпения и остаться в Либерии, скоро все получится.

Ярошенко послушался. Через Skype он продолжал пытаться найти самолет, но безуспешно. Среди вещей, конфискованных после его ареста, был тетрадный лист с рукописным списком из пяти самолетов, которые он мог бы взять напрокат для полета из Монровии в Аккру. Но ни один из вариантов не оказался доступным.

Предпоследняя встреча Ярошенко и Набила, записанная агентами, состоялась 25 мая. Они пили кофе, и очень мало из того, что было сказано, слышно в записи. В начале их разговора Ярошенко был нехарактерно груб с официантом. «Я впервые вижу, как ты злишься», — отметил Набил. Ярошенко сказал что-то про закончившиеся сигареты, и на протяжении двадцати минут не слышно ничего разборчивого. Через двадцать минут Набил поправил сумку с диктофоном, и в течение следующих двух минут слышно, что у Ярошенко до сих пор нет экипажа для полета в Аккру, не говоря уже о самолете. Затем звуки на записи снова сливаются в неразборчивый гул.

Но уже ничего из сказанного ими во время этой встречи не имело значения. В тот же день 25 мая вскоре после разговора Ярошенко и Набила в Южном округе Нью-Йорка прокуроры предъявили суду закрытое обвинение, официально инкриминирующее Ярошенко участие в сговоре с целью ввоза наркотиков в Соединенные Штаты. В небольшом аэропорту Венесуэлы колумбийские торговцы уже договорились заплатить 600 тысяч долларов команде авиадиспетчеров, которая будет дежурить вечером 26 мая. Их груз должен прибыть в Либерию рано утром 27 мая.

Но, как обычно, ничего не произошло. Нелетная погода задержала колумбийцев на земле в Венесуэле на одну ночь, а затем на вторую. Вечером 27 мая агент Рапаски, находящийся в Монровии и на связи с коллегами в Южной Америке, написал прокурорам в Нью-Йорке, что партия кокаина из Южной Америки опять не отправлена. Тем не менее должны ли агенты арестовать подозреваемых, как они уже запланировали? Рапаски беспокоился, что, даже если их арестовать немедленно, из-за «некоторых вопросов с чартером, возможно, не удастся покинуть Либерию раньше воскресенья» 30 мая. То есть,

— желательно не позднее воскресенья.

Ярошенко был задержан в Royal Hotel в пятницу 28 мая во второй половине дня. Судя по переписке в Skype, Ярошенко провел утро, пытаясь приобрести самолет. После обеда вторая подряд почти совсем неслышная на записи встреча с Набилом закончилась еще раз с надеждой, что они наконец-то нашли способ зарегистрировать Ан-12 в Либерии.

Рукописные заметки DEA и данные под присягой заявления клерка в Royal Hotel и агента Либерийского АНБ рассказывают историю задержания летчика. 28 мая американские агенты заплатили персоналу лобби отеля по 20 долларов за выход на улицу на пятнадцать минут. За это время агенты Либерийского АНБ силой посадили Ярошенко в красный джип. Владелец отеля, обеспокоенный неоплаченным счетом российского гостя, поручил охранникам отеля проследить за машиной, которая доставила Ярошенко в штаб-квартиру АНБ. Счет Ярошенко в отеле позже был оплачен наличными, изъятыми в его номере.

Уме был задержан на следующий день. Уже в воскресенье 30 мая министерство юстиции Либерии издало «Приказ о высылке», который дал американским агентам разрешение на перевозку двух подозреваемых в Соединенные Штаты. Самолет DC8 доставил их на базу Национальной гвардии Стюарт, расположенную примерно в 100 км к северу от города Нью-Йорк, но все еще находящуюся в границах официальной юрисдикции прокуроров Южного округа Нью-Йорка. Любой иностранный подозреваемый (такой как Ярошенко), въезжающий на территорию Соединенных Штатов, сразу подпадает под юрисдикцию прокуратуры региона, где он вышел из самолета. Не случайно то, что DEA четко организовало, чтобы чартерный рейс из Монровии приземлился в тот самом регионе, где работали те же прокуроры, с которыми DEA уже сотрудничало в этой операции в течение нескольких месяцев. Во вторник 1 июня Ярошенко с Уме были представлены к суду на Манхэттене.

То, что происходило в середине этого процесса, не задокументировано. Но, по словам Ярошенко, во время перелета агент Стоуч сообщил задержанному россиянину, что Уме был просто вишенкой на торте в этой операции. Эта схема была с самого начала разработана специально для того, чтобы поймать пилота, у которого теперь был выбор: либо долгие годы в американской тюрьме, либо новая жизнь для него и его семьи. Все, что ему нужно сделать, чтобы воплотить второй вариант, — стать ключевым свидетелем американского правительства на будущем судебном процессе против Виктора Бута.

Одним из основных препятствий в этом предложении было то, что

Бесспорно, компании, связанные с Бутом, занимались операциями в Анголе в то же время, когда Ярошенко работал вторым пилотом в экипаже российских летчиков в разрушенной войной стране. Но нет никаких признаков того, что Ярошенко когда-либо был достаточно важен, чтобы познакомиться с самим «торговцем смертью». Среди десятков контактов в записных книжках и телефонах, изъятых у Ярошенко после ареста, имя Бута не фигурирует, и ни на одной из сотен фотографий и видеороликов, снятых Ярошенко за годы его работы в Африке со многими летчиками и местными жителями, нет никакого оружия и, конечно, нет Виктора Бута.

Возможно, DEA полагало, что единственный самолет Ярошенко — «Виктория» — был связан с Бутом. Ярошенко купил самолет в июне 2008 года у Phoenix Avia, армянского филиала компании, связанной с давним партнером Бута Ричардом Чичакли. После того как Ярошенко купил самолет, он перекрасил его в синий цвет и поменял серийные номера. Может быть, поэтому самолет фигурирует во внутренних документах DEA, представляющих их «доказательства» против Ярошенко. Но из десятков самолетов, которые летали в Phoenix Avia и многих других компаниях, связанных с Бутом, неясно, почему этот конкретный самолет сделал из своего нового владельца такую подозрительную фигуру.

Кроме того, в мае 2010 года Виктор Бут находился в тюрьме Таиланда, а не под юрисдикцией американского правосудия. Операция Милионе по поимке Бута увенчалась успехом еще в марте 2008 года, но в Америку Бут был экстрадирован только в ноябре 2010 года, через пять месяцев после прибытия Ярошенко на территорию США. История затянулось благодаря усилиям российской дипломатии, которая после громкого ареста Бута сделала все возможное, чтобы не дать своему гражданину стать жертвой американских манипуляций со слабой системой правосудия в Таиланде. В Либерии американцы не повторили такую ошибку.

Согласно двустороннему соглашению, США обязаны уведомить российские власти в течение 72 часов о любом аресте одного из ее граждан, и наоборот. Вот почему был вызван дипломатический скандал, за который США 23 июля 2010 года официально принесли извинения, когда американский дипломат случайно отправил уведомление об аресте Ярошенко в посольство Румынии. «Мы сделали одну ошибку и нажали не на ту кнопку на факсе», — пояснил пресс-секретарь Госдепартамента Филип Кроули 23 июля, спустя почти два месяца после принудительного прибытия Ярошенко в США. Но не это самое вопиющее нарушение дипломатических норм.

Большее недоразумение возникло после разъяснения Госдепартамента: «Когда была сделана попытка консульского уведомления 2 июня, оно было случайно перенаправлено». 2 июня, в среду, через 5 дней после задержания. То есть американцы усвоили урок из дела Бута, и в деле Ярошенко они не рискнули затянуть процесс экстрадиции. Срочный перевод Ярошенко из Либерии в Нью-Йорк был не результатом «дипломатической ошибки», а частью плана. Даже если бы 2 июня была нажата «правильная кнопка», когда состоялась первая попытка отправить уведомление в Россию, это ничего не изменило бы в ситуации Ярошенко. Физически он уже находился на американской земле еще до того, как США попытались уведомить российские власти о его аресте и американцы не были готовы вернуть его ни при каких обстоятельствах.

Супруга Константина Ярошенко продала и машину, и квартиру, чтобы нанять способного адвоката Ли Гинзберга, которому пришлось принять непростое решение. В американской правовой системе можно выстроить стратегию защиты «провокацией» (доказывать, что подсудимый совершил преступление только потому, что правоохранительные органы создали для него такую возможность), но одним из условий такой защиты является то, что характер обвиняемого становится частью рассмотрения присяжными. Чтобы победить с помощью этой стратегии, Гинзбергу пришлось бы доказать не только то, что Ярошенко спровоцировали на участие в криминальном сговоре, но и что он не был «склонен» совершать преступление на самом деле.

Проблема заключалась в том, что у прокуроров имелось несколько часов записей, на которых Ярошенко с энтузиазмом пытался организовать торговлю оружием и в которых он упомянул свою фиктивную связь с Виктором Бутом в прошлом. К апрелю 2011 года, когда процесс Ярошенко начался, Бут уже был экстрадирован в США и его часто упоминали в новостях. В ноябре 2010 года популярная воскресная вечерняя новостная программа на канале CBS даже показала хвалебный репортаж, в котором герой Луи Милионе сам рассказывал историю операции против Бута от начала до конца. Гинзберг беспокоился — наверное, не зря, — что если присяжные услышат, как Ярошенко хвастается на секретных записях своими связями с печально известным «торговцем смертью», его дело станет безнадежным.

Вот почему Гинзберг пошел на соглашение с прокуратурой. В ходе судебного процесса он не будет обвинять DEA в том, что они подставили его клиента, а лишь будет выступать против официального обвинения в «заговоре с целью ввоза наркотиков в Соединенные Штаты». Чтобы победить, ему нужно было доказать: Ярошенко не понимал, что, согласно плану, доля кокаина Набила будет отправлена из Аккры в Нью-Йорк. В обмен на это прокурорам было запрещено говорить о схеме оборота оружия, над которой работали Маккей и Ярошенко с сентября 2009 года по март 2010 года. Для Гинзберга эта сделка содержала скрытую выгоду: судя по тому факту, что Виктор Бут был известен как торговец оружием, а не торговец наркотиками, у прокуроров не было бы уместного аргумента, чтобы привести имя Бута в зале суда. И действительно, как только прокурор Роберт Джексон попытался опорочить Ярошенко через «вину по ассоциации» с Бутом, Гинзберг заявил протест, и его возражение было принято судьей. В результате прокурору пришлось забыть о порочном имени «Виктор Бут».

Гинзбергу было запрещено напрямую оспаривать мотивацию DEA. Тем не менее судебное разбирательство выявило множество интересных деталей о методах, используемых для захвата Ярошенко. Например, за последние годы Маккею заплатили 450 000 долларов, еще 1,7 миллиона долларов «Набилу» за работу с DEA. Осведомители встречались с агентами DEA как до, так и после бесед с Ярошенко для получения инструкций о том, что сказать и отчитаться о результатах сессии.

Маккей и «Набил» не занимались стратегическим планированием, а следовали выдаваемым указаниям. Это означает, что, когда Маккею выдали задание позвонить Константину Ярошенко и предложить ему купить самолет, «модифицированный для трансатлантических рейсов с особым видом груза», именно это он и сделал. И когда Маккею было поручено предложить Ярошенко работу с подставными «партнерами», именно это он и сделал. И когда Набилу было сказано упомянуть в своих беседах с Ярошенко фразы о «рейсе Delta» и «клиентах в Нью-Йорке», именно это он и сделал. И, конечно, в соответствии с американским законодательством, именно «понимание» пилотом того, что часть товара окажется на территории США, сделало Константина Ярошенко, который никогда не ступал на американскую землю, виновным в глазах американской юриспруденции. Гинзберг, согласно его соглашению, не мог спорить в суде о «провокации», но, раскрывая контуры операции DEA, он намекнул на это.

У прокуратуры был свой аргумент. Ярошенко принимал активное участие в схеме торговли наркотиками. И когда согласился купить самолет за 1 евро и «другую компенсацию», летчик понял, что в условия сделки входит доставка партии кокаина. Гинзберг легко мог бы парировать, что Ярошенко согласился оплатить 300 000 евро за этот самолет, но не стал делать этого. Более того, и даже этот ложный аргумент подтвердил фразой «самолет — приманка». Его стратегия едва не сработала.

После прений, когда присяжные начали закрытое обсуждение приговора, их мнения о виновности разделились 10:2 против Ярошенко. Одна из них, писательница из Бруклина, понимала, как выстраивается сюжет. Учитывая обстоятельства его ареста, она не хотела голосовать против Ярошенко, и по сей день она сожалеет, что чувствовала себя обязанной проголосовать за его виновность. Но другие члены жюри напомнили ей инструкции судьи: они должны были решить только, «знал» ли подсудимый, что часть кокаина окажется в Соединенных Штатах. Все остальные вопросы были лишними. Десять присяжных указали на строку в стенограмме мартовских встреч в Киеве, на которой Набил сказал то, что ему было велено сказать, и согласие со стороны Ярошенко стало преступлением по законам США:

Набил: Я хочу, чтобы для моих клиентов в Америке каждый месяц отправлялось около 200–300 кг через Гану, потому что есть рейс из Ганы, с которым мы можем организовать отправки туда. Итак, вы можете помочь нам лететь из Монровии в Гану?

Ярошенко: Да.

Увидев это, оба несогласных с общим мнением присяжных последовали закону и проголосовали «виновен». Только позже писательница узнала, что человек, занимающий ее должность, имеет право «аннулировать жюри». То есть член присяжных может выразить возражение против справедливости самого закона в данном деле. В этом случае у правительства есть выбор: либо назначить новое жюри и снова пройти процедуру, либо освободить обвиняемого.

В июле 2018 года журнал The New Yorker опубликовал статью о Спиросе Энотиадесе, человеке, который сыграл роль «Набила» и который за двадцать лет заработал почти 2 миллиона долларов за сотрудничество с DEA. В этой статье американский журналист спросил у Энотиадеса, не жалел ли он кого-нибудь из тех, кого подставил за преступление. Ответ был: «Константина Ярошенко, пилота либерийской операции, потому что он так любил говорить о своей жене и дочери».

Помните, среди документов, изъятых в гостиничном номере Ярошенко в Либерии после его ареста, был список самолетов, которые он хотел арендовать для полета из Либерии в Гану? На оборотной стороне листа бумаги написан адрес участка площадью 13 соток в частном секторе Ростова-на-Дону, продающегося за 9 миллионов рублей. Официальный пресс-релиз прокуратуры Нью-Йорка описывает Константина Ярошенко как «эксперта по авиационному транспорту, который перевозил тысячекилограммовые грузы кокаина по всей Южной Америке, Африке и Европе». И все же, когда его единственной задачей было организовать самолет и экипаж, чтобы пролететь 1500 километров через Западную Африку за 1,2 миллиона долларов, он полностью потерпел неудачу. Почему так получилось? Потому что Константин Ярошенко не был опытным контрабандистом. Он был неразборчивым летчиком, который хотел приобрести дачу для своей семьи. Он должен быть дома с ними, в скромной квартире в Ростове-на-Дону.