Во-первых, она бы проиграла. Сама она этого, наверное, не понимает, но она слабый полемист, а чтобы защищать их безнадежное дело, надо быть гением ораторского искусства. Это был бы разгром, как, кстати, и дебаты Соболь с Собчак, от которых Ксения Анатольевна разумно отказалась.

это было бы проигрышем власти, которой она служит. Дебаты «этого персонажа», как называет Навального начальство, со спикером МИД РФ означали бы легитимацию этого персонажа, чего власть, игнорируя реальность, старается не допустить.

Но если в ближайшие часы Мария Владимировна не подаст в отставку или не будет «переведена на другую работу», то это обнажит другую проблему, при обсуждении которой придется обратиться к таким категориям, как честь, престиж, чувство собственного достоинства.

Мария Захарова — одно из лиц Российской Федерации. Причем, поскольку МИД стал частью пропагандистской машины, обосновывая происками врагов внутреннюю политику, то и лицо она не только для заграницы, но и для нас. Понятно, что люди, способные различать не одну лишь интонацию, но и слова, давно ей не доверяют.

Думаю, они чувствуют, что они в мире одни, перед нами своего рода берклианство. Народ России, другие страны — не более, чем туманные конструкты, не имеющие, по большому счету, субъектности, обязанные им подчиняться. И когда происходит сбой, как с саудовцами или со своими гражданами, недовольными всякой ерундой, — пенсиями или мусором, они ищут виноватых, посылают ОМОН, но никогда не пытаются вступить в диалог. Ибо не с кем!

Когда они в очередной раз обижаются на демонтаж какого-нибудь памятника и на потеху всему миру грозят уголовным преследованием, это не потому, что им важно, чтобы к данному маршалу или символу относились именно так, а не иначе. Они обижаются просто на то, что их не спросили, что не проявили уважения к тому единственному, что уважения заслуживает, — к ним самим.

А вот отношение к стране их не волнует. Например, больше двадцати тысяч наших до сих пор не могут вернуться домой. Представители России несут чушь — то самолет не полетел из-за недозагрузки, то взяли только людей с московской пропиской — привет тебе, СССР! — потому, что столица вставшей с колен страны не может обеспечить карантин пятисот человек! Да, пересадите их прямо на взлетной полосе в другие самолеты и развезите в родные города.

Допустим, нечего холопам по заграницам шастать, как заявила та же Захарова. Но вы представляете себе, что думают о России люди в тех странах, где застряли наши соотечественники? Они же видят людей, часами ждущие самолета, в который их так и не впустят. Он видят, что эти люди сидят без денег — и опять права Захарова, ездили ли бы лишь богатые, проблем бы не было — и вынуждены жить в скотских условиях или, из милости, у знакомых. Что думают о нашей стране правительства тех стран, которые посылали за несколькими своими гражданами самолеты в Австралию или в Южную Америку — бесплатно?

А отказ от своих убитых или попавших в плен? Может, в какой-нибудь Франции правительство и не испытывает теплых чувств к оказавшемуся у коммунистических или фундаменталистских людоедов соотечественнику — ну что его туда понесло? Но делать нечего — престиж страны, честь и другие подобные понятия заставляют двигать авианосцы и грозить разнести все к такой-то матери, если не отдадут. А у нас-то речь чаще всего идет о тех, кто выполнял приказ. Как смотрят на нас солдаты других стран?

Я думаю, они не защищают честь страны потому, что для них есть сюзерен — ему надо служить, не щадя живота. А страны нет. Есть король, но нет королевства. У тебя обязательства перед ним, а не перед фантомом страны.

Так уже было. Когда князья пересаживались со стола на стол, с ними переходила дружина, служившая, конечно, не княжеству — а что это, вообще, такое? — а лично князю. Как назначаемые губернаторы смотрят не вокруг себя, а на того, что их назначил и может снять. Может, пандемия, внесет здесь некоторые коррективы.

Но мир это преодолел. Петр, обращаясь к солдатам перед Полтавской битвой, говорил: «Вы не за Петра сражаетесь, а за государство, Петру врученное». А мы вернулись в допетровские времена. И не скажет никто из нашего начальства, что ему «за державу обидно» — не видят они державу.