Лось рогатый и с клюшкой

Меня не черти туда занесли — в Питере я оказался в составе бригады «Спорт-Экспресса», призванной воспеть эпохальное событие по возможности ярко и полно. В том, что чемпионат-2000 будет триумфальным, мало кто сомневался — это считалось само собой разумеющимся. Понятно, что надо было сразу брать высокую ноту, но меня как неважного «воспевателя», в отличие от забойщиков из числа штатных сотрудников, Господь уберег.

В новехоньком Ледовом сильно пахло краской, спешно убирались оставшиеся кучи мусора, аврал и завершался аврально, но к Великой субботе, совпавшей со стартом, все должно было сиять и блестеть. Воздух звенел от ожидания небывалой концентрации праздников — Пасха плавно перетекала в майские, майские — в президентскую инаугурацию, инаугурация — в юбилей Великой Победы, а большой хоккей, который Россия и Санкт-Петербург принимали впервые, призван был стать вишенкой на праздничном торте.

Месяцем раньше Владимир Путин как официальный преемник Бориса Ельцина получил поддержку почти 53 процентов голосовавших на внеочередных президентских выборах, неделей раньше завершилась активная фаза боевых действий в Чечне, народ вспомнил про «мир, труд, май» и готовился нырнуть в праздничную десятидневку с головой, более или менее свободной от тревог, с неясной надеждой на близкое лучшее будущее.

Город подчистили и принарядили. Праздники начинались с большого хоккея, которым Северная столица была обделена, и это обстоятельство только усиливало значимость события.

Облик персонажа вполне вписывался в уходящие 90-е, которые, правда, еще никто не назвал лихими. Так ведь не только исход 90-х наличествовал, а еще и исход столетия, и тысячелетия тоже. Это добавляло реальности нерва и легкой чуточки сюра.

Очень скоро «чуточка» превратилась в полноценный и вполне осязаемый сюр. И хоккей тут сыграл немалую роль. Может, даже ключевую.

Под лежачий камень

Российский хоккей к моменту начала чемпионата-2000 подавал признаки жизни, но слабые. Нет, он не умер, но давно отошел на периферию массового сознания. Народ не забыл фамилии Харламов, Рагулин, Старшинов, Фирсов, Третьяк, но они всплывали как отголосок совсем далекого прошлого и совсем другой эпохи. Реальность не имела к ним никакого отношения. Хоккей как могла спасала провинция, но это были маленькие радости выбившихся в люди Тольятти, Ярославля, Казани, Магнитогорска. Страна слабо реагировала даже на две подряд победы «Магнитки» в Евролиге

А все, что происходило в заокеанской НХЛ, где с большим или меньшим успехом обретались остатки звездного советского поколения, было на другой планете.

Рухнувшая в начале 90-х империя чуть не прихватила с собой и один из ее символов. Шальную победу в основном неопытной и провинциальной сборной Бориса Михайлова на первом же чемпионате новых времен в Мюнхене-1993 Россия почти не заметила, олимпийское серебро Нагано-1998 было добыто легионерами, шесть чемпионатов мира с 1994 по 1999 год не принесли даже бронзы. Хоккей терял свою исключительность и особый статус, казалось, бесповоротно. Не до него стране было.

В 96-м, спустя десять лет после того, как в СССР в последний раз проводился чемпионат мира, Россия наконец обрела возможность и получила право принять мировой форум — в двухтысячном, на исходе столетия. Это был шанс на возрождение. Местом проведения впервые назвали Санкт-Петербург (в советские времена чемпионаты доверяли только Москве) — великому обделенному городу бросили кость, еще нимало не догадываясь о том, что четыре года спустя выбор окажется прозорливым и обретет судьбоносное значение.

Вторым городом уже после утверждения Питера назначили Ярославль, который со строительством новой арены на какой-то момент остался без финансовой поддержки и не вписался в сроки.

Это стало формальным поводом элементарно кинуть древний город, которому Питер в хоккейном плане во второй половине 90-х и в подметки не годился. Обиду за Ярославль выскажет даже такой вроде бы далекий от хоккейных страстей уникальный драматург, как Александр Володин:

Для губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева чемпионат мира по мере его приближения обретал все более важное значение, прежде всего политическое. Головной болью оставалось строительство Ледового дворца, возводимого на месте бывшей свалки близ станции метро «Проспект Большевиков» — после отказа выигравшей тендер турецкой фирмы и передачи проекта финнам стоимость строительства выросла до 84 миллионов долларов, и денег катастрофически не хватало. Надо было еще и реконструировать СКК «Юбилейный», хотя с этим худо-бедно справились. А с Ледовым все до последнего времени висело на волоске, но после новогоднего сюрприза Бориса Николаевича Ельцина с сообщением о передаче власти стало понятно, что действующему губернатору отступать некуда: либо он образцово готовит и проводит чемпионат мира, либо, по сути, сдает свои полномочия.

Пикантности ситуации добавлял тот факт, что решением Верховного суда губернаторские перевыборы в Санкт-Петербурге с декабря 1999-го были перенесены на май 2000-го. Причем именно на 14 мая, когда должен был заканчиваться хоккейный форум. Владимир Путин на встрече с губернатором в начале апреля, по словам Яковлева, выразил уверенность, что «чемпионат по хоккею будет подготовлен и проведен петербургскими властями на столь же высоком уровне, как и выборы президента России». Понятно, что стороны обсуждали прежде всего предстоящие выборы, и фактор скандального проигрыша предыдущей кампании Анатолием Собчаком, штаб которого возглавлял как раз Владимир Путин, тоже присутствовал.

В канун чемпионата один из участников опроса, придворный скульптор Зураб Церетели, дружески посоветовал губернатору Яковлеву молиться «за то, чтобы наши хоккеисты выиграли».

То, что открывать чемпионат будет лично президент России, было известно давно. Хоккейное начальство заранее потирало руки — счастье не просто само шло им в руки. Им его подносили на блюде, как хлеб-соль звездам сборной России, прибывшим в Санкт-Петербург вернуть хоккею былую славу.

Это я сам видел. Звезды заверили, что сделают все для победы.

Близость к телу

Владимира Путина не то чтобы совсем не знали — кому надо, тот понимал, кого именно двигает инициативная группа. Но даже осведомленные личности если и представляли, чего ждать от новой во всех отношениях фигуры, то только в общих чертах. Естественно, надо было пользоваться моментом, чтобы еще до инаугурации оказаться поближе к телу, как-то засветиться, запомниться, порадеть родному городу президента и, чем черт не шутит, обеспечить какие-то будущие преференции. Понятно, что неожиданно оказавшемуся в роли главного в России человека Владимиру Путину было не до светских раутов и знакомств, так что далеко не всем желающим удалось лично уважить первое лицо.

Спортсмены, правда, тоже радовались — к руководству страной пришел не просто человек ниоткуда, а мастер спорта, недавно ставший заслуженным тренером России. Можно было позавидовать дзюдоистам, к клану которых принадлежал Владимир Путин, — ну и хоккеистам заодно. Последним ничего не нужно было специально организовывать и придумывать. Все совпало просто сказочно: Санкт-Петербург принимает самый главный домашний международный турнир года, новый президент еще и как ленинградец будет его открывать, сборная России продемонстрирует блестящую игру, атмосфера на новой арене покажет, что такое хоккей для российского человека, Путин примет приглашение участвовать в церемонии закрытия после, несомненно, победного для России финала, искренний и щедрый подарок повернет президента и государство лицом к хоккею — со всеми вытекающими. До кучи и народная любовь вернется в одночасье.

Оставалась сущая мелочь — выиграть чемпионат. Под это дело протрубили «свистать всех наверх!» свободным заокеанским легионерам, и, за малым исключением, не было человека, который бы, в отличие от прошлых неказистых лет, отказался. Генеральный менеджер, защитник знаменитой фетисовской пятерки Алексей Касатонов блестяще выполнил свою задачу. Список звезд и просто добротных заокеанских игроков возглавил герой Олимпиады в Нагано Павел Буре, застрахованный аж на 8 миллионов долларов.

Компанию «Русской ракете» составили Валерий Каменский, Алексей Жамнов, Виктор Козлов, Алексей Яшин, Андрей Коваленко, Максим Афиногенов, Сергей Гончар, Дмитрий Миронов, Алексей Житник, Игорь Кравчук, Олег Петров, Андрей Николишин и Максим Галанов. «Местный» состав, который наигрывался в течение сезона, пришлось урезать более чем наполовину согласно принципу «те все равно сильнее». Резали по живому.

Тренерский штаб в мощнейшем по именам составе — Александр Якушев, Зинэтула Билялетдинов, Владислав Третьяк — всего-то должен был не мешать предоставленным в их распоряжение звездам. Во всяком случае, такое создавалось ощущение: «Мы вам — сильнейший в новой истории состав, вы нам — победу. С мастер-классом для соперников ребята сами разберутся».

Мало того — еще и сетка турнира получалась исключительно удачной именно для сборной России. Забегая вперед — ни одной из команд-соперниц России по предварительному и квалификационному раундам не удалось войти в медальную зону. Дорога к долгожданному чемпионству представлялась автобаном. Отдельные призывавшие к осторожному оптимизму голоса были едва слышны. Даже мой хороший приятель, проницательный и не склонный к преувеличениям журналист Алексей Доспехов превью в своем «Коммерсанте» завершил вопросом:

Мои коллеги по спецбригаде вовсе предположили, что неблагозвучные названия в депрессивном районе вроде проспекта Большевиков или улицы Латышских стрелков после финала придется поменять на фамилии российских хоккейных чемпионов. Это было уже близко к сумасшествию, но таковым еще не казалось.

На стартовом матче с французами в Ледовом до аншлага не хватило полутора тысяч зрителей — вывеска была так себе, а «приходить на президента» еще не было в тренде. Новоизбранный прибыл к церемонии открытия вместе со свежим премьер-министром Японии Есиро Мори (нынешний глава оргкомитета Токио-2020), с которым утром проводил переговоры в Русском музее. Для главы Федерации хоккея России Александра Стеблина с исторического момента близости к президенту должна была начаться светлая полоса жизни и карьеры.

Владимиру Путину вручили именную майку сборной России. Президент попросил зрителей поприветствовать японского гостя, который во время визита смог поддержать свою сборную. Команда Страны восходящего солнца участвовала в чемпионате по так называемой льготной азиатской квоте, и на большее, чем бороться за 13–16-е места на утешительном этапе, не претендовала. Никому в страшном сне не могло присниться, что оказаться среди «утешительных» наряду с Японией может и суперзвездная сборная России. Но по первости пронесло. Хозяева угостили высоких гостей восемью заброшенными на разный манер шайбами, приз же лучшего игрока получил не сделавший хет-трик «местный» Максим Сушинский, а автор дубля Павел Буре. В канун праздничной декады эйфория достигла апогея.

Через четыре дня российскую «дрим-тим» спасет от утешительного раунда только гол американца Майка Пелузо на последних минутах матча со сборной Франции.

Слезы капали

По пресс-центру ходили тени — или мне только так казалось. Уже тонны халявного пива известной фирмы не хватало, чтобы залить беду. Задавать вопросы тренерам и игрокам было бесполезно — они сами не понимали, что происходит, и в унисон твердили, что все поправимо. Но я уже понимал, что ничего не поправить. Прибывавшие к решающим матчам журналисты попадали в непонятное, кто-то так и остался с выпученными глазами.

У меня за спиной было лишь два виденных «живьем» чемпионата мира, во время которых турнирный путь российской сборной завершался на подступах к медальной зоне. Вывод на исходе 90-х можно было сделать простой — только на классе уже никто не выигрывает. Сборную России никто не боится. Былые заслуги не в счет. Без должной концентрации, командной сплоченности, баланса атаки с обороной и умения выполнять черновую работу уступить можно любому сопернику. Истины прописные, но работающие с железной неумолимостью.

Состояние ненужности присутствия после вылета своей команды было достаточно хорошо знакомо. Но по нелепости происходящего с Питером-2000 ничто не могло сравниться. Опыт подсказывал, что можно проиграть один или два матча, но в конце концов преодолеть несыгранность и невезение, собраться и даже стать чемпионами (как и было в том же победном 93-м). Да, два матча. Но не четыре.

Пластиковые бутылки полетели на лед после первого аншлагового матча в Ледовом, вчистую и всухую проигранного сборной США вечером 1 мая. Через пару дней ведомые хитрющим Ральфом Крюгером швейцарцы устроили кошмар на проспекте Большевиков, в концовке второго периода за две минуты дважды распечатав ворота Брызгалова, и, помимо бутылок, полный зал проводил сборную криками «позор!». В квалификации надо было всего-то обыграть Латвию и Белоруссию, но латыши повторили подвиг Швейцарии с теми же двумя шайбами в концовке второго периода и фантастической игрой Артура Ирбе в воротах.

Что примечательно — гвоздь вбивали 7 мая, ровнехонько в день инаугурации президента России в Андреевском зале Кремля. «Поздравили» знатно, лучше нельзя было придумать. Повторное приглашение посетить финал и церемонию закрытия в Кремле сочли бы издевательством.

Не все бутылки долетали до льда, некоторые достались и ложе прессы, от пары удалось увернуться, но бейдж от стыда хотелось куда-нибудь спрятать. Эйфория — недоумение — гнев — опустошение — равнодушие. По такой схеме изменялось состояние всей страны, в кои-то веки поверившей в своих героев. Вместо того чтобы взлететь, отечественный хоккей опустился ниже плинтуса с рекордным итоговым 11-м местом. Сборная России, от которой ждали не просто победы, а еще и красивого хоккея, играла в атаке примитивнее последней команды турнира — японцы хотя бы пытались мыслить на льду и быть именно командой, а не сборищем индивидуальностей. Нет, наши старались, но больше в одиночку, «сцепки» категорически не получалось, и такой хоккей полностью отвергал традиции действительно великих предшественников. Легко было это списать на новые привычки, приобретенные за океаном, — хозяева перебросали всех соперников (некоторых — с двузначным счетом), — но и там за такое бездумное действо их бы по головке не погладили.

Не знаю насчет разгульного образа жизни и «встречи с детством», в состоянии которого вроде бы пребывали лидеры, — чего не видел, того не видел. По мне, так состав подобного уровня просто обязан был выходить в медальную зону хоть тушкой, хоть чучелом. Но ребята по факту приехали на праздник, а когда до них дошло, что на льду хлеб-соль никто им преподносить не собирается, коленки задрожали даже у самых опытных. Дать им пинка для отрезвления и заставить работать оказалось слабо. Веселье перешло в траур. Победа над шведами в день светлого праздника Победы уже ничего не давала.

Питер было жалко. Город проклинал «дебильный чемпионат», вместо оживления хоккейной жизни нанесший ей непоправимый вред. Если бы не финны и чехи со словаками, залы бы пустовали уже на четвертьфиналах. Купленные заранее билеты сбывались пачками. Невостребованной оказалась тонна сувениров — сохатых с клюшками можно было сгребать лопатой. Владимира Яковлева тем не менее переизбрали, потому как праведный гнев был направлен не в сторону губернатора.

Выиграли, конечно, не сильно броские, но сплоченные и прагматичные чехи, обыгравшие в финале своих соседей словаков. Это был второй подряд успех чешской сборной, а будет еще и третий. Нашу бригаду хотели отозвать еще 7 мая, но расстроенный главред «СЭ» Владимир Кучмий через день сменил гнев на милость. Я доработал чемпионат до конца, в предпоследнем тексте перефразировал любимого Иртеньева —

Российский хоккей еще долго будет испытывать похмелье и завоевывать народную любовь через трудовое серебро Гетеборга, бронзу Солт-Лейк-Сити, Вены и Москвы.

Московский чемпионат-2007 Владимир Путин открывать не станет, видимо, не забыв о том, чем закончился Питер-2000. Прививка подействовала безотказно. Нелюбовь оказалась долгой, растянувшейся на десять с лишним лет.

Нижеследующий текст (в сокращении) был написан непосредственно во время самой удивительной пресс-конференции, свидетелем которой мне пришлось стать 8 мая 2000 года в пресс-центре Ледового дворца. В «Спорт-Экспрессе» его даже побоялись показать главному редактору. В «трагифарсе» точно сохранена канва каждого выступления и ответа — исключая не слишком дипломатические выражения, без которых, впрочем, обойтись не было никакой возможности.