Потому что сейчас силовики очень хотят, чтобы в стране было введено чрезвычайное положение.

И наоборот — партия гражданских, олицетворением которой сейчас стал Собянин, объясняет Путину, что никакого чрезвычайного положения не надо, армии не надо, МЧС не надо, что можно доверять здравому смыслу населения.

За последние две недели президент Путин два раза обратился к нации, и оба раза его выступления были, мягко говоря, половинчатые.

В первый раз вместо карантина президент объявил каникулы, что вызвало непонимание. Ведь каникулы, в отличие от карантина, не предполагают изоляции: наоборот, люди сходят к друзьям, поедут из Москвы домой и разнесут подхваченную на работе заразу по городам и весям. И за чей счет пир? Карантин происходит за счет государства, а Путин объявил каникулы за счет работодателя. Кому я должен — всем прощаю.

Выступая во второй раз, Путин продлил каникулы до конца апреля (опять-таки за чужой счет), но карантина не ввел, а всю ответственность переложил на регионы.

Двадцать лет нам объясняли, что у нас такая большая страна, что у нее должен быть один-единственный хозяин, — без него нельзя, и вдруг в критический момент Путин все поручил решать губернаторам! Причем даже не сказал, в каких случаях центр их поддержит.

Президент Трамп, у которого каждый штат обладает автономией на порядок большей, чем российская глубинка, тот, например, тоже сказал, что запасаться аппаратами ИВЛ — это дело прежде всего штата, а если штату не хватит, то вот тут-то президент ему и поможет.

Но Путин ничего такого не сказал. Он просто сказал, что регионы «сами будут принимать решения». Здорово!

потому что без денег решение можно принимать только по одному поводу: хоронить трупы в общих могилах или просто оставлять в подсобках?

Все эти выступления, на первый взгляд, производят странное впечатление. Ведь госпропаганда нам внушала из каждого утюга, что без Путина России нет, он поднял Россию с колен и принимает мужские решения.

И вот, когда пришло время принять действительно важное для страны решение, — не Крым оттяпать, и не Воронеж бомбить, и не Конституцию менять под себя, — то президент сообщил, что решения будут принимать губернаторы, а оплачивать отдых граждан будет бизнес.

Даже вполне либеральные комментаторы потребовали введения карантина по той простой причине, что, когда государство объявляет карантин, — это форс-мажор. В этой ситуации договора теряют силу, гарантом исполнения обязательств становится не бизнес, а государство. Оно берет все на себя, включая издержки.

В принципе, это рассуждение правильное. Но оно упускает из виду еще одно измерение кризиса, которого нет в других странах.

А именно: во всех западных странах карантин и ЧС — это временная мера. Мы можем смеяться, что английская полиция сейчас с дронами следит за пенсионером, выгуливающим собаку, Но мы точно знаем, что это пройдет. Мы можем быть уверены, что Борис Джонсон не воспользуется ситуацией, чтобы оставить дрон у себя навечно.

Другое дело — Россия.

Несложно заметить, что главное, что заботит Кремль, — это вопрос сохранения власти. И что, по мере того как популярность президента падает, вокруг него бьются две партии. Партия силовиков, которая готова всех пересажать, все отменить и все сфабриковать, и партия гражданских, которая к этому не готова.

Предыдущий раунд их схватки — московские выборы, где партия силовиков сначала максимально спровоцировала ситуацию (с выборов сняли всех), а потом начала фабриковать огромное «московское дело» о беспорядках. Помимо оппозиции, одной из главных жертв этих выборов стал московский градоначальник Сергей Собянин, который в одночасье вынужден был взять под козырек и растоптать всю ту систему договора с московским избирателем, которую он выстраивал долгие годы. Впрочем, гражданской партии (т. е, условно говоря, тому же Собянину, Кириенко, Вайно, Чемезову) удалось немного отыграть позиции, показав начальнику, что его обманывают, и развалив «московское дело» в том виде, в котором его задумывали силовики.

Теперь ситуация точно такая же. Поверьте мне, президент колеблется не потому, что ему хочется слиться. Ровно наоборот: он колеблется потому, что

Путин задолго до срока «Ч» решился на изменения Конституции именно потому, чтобы остановить раздрай в элите, и потому, что дальше рейтинга может не хватить. Кремль даже не осмелился объявить полноценный референдум из опасений, что уже сейчас может его продуть. Экономика рушится, рубль рушится, нефть рушится, а эпидемия пойдет по стране.

И вот, — с точки зрения силовиков, — все это можно остановить, введя ЧС, ЧП и войска. Нацгвардия на улицах, тотальная цензура под предлогом коронавируса, интернет отрубить — в нем фейки, отечество в опасности, Спаситель — вот он. Пусть все смотрят телевизор, который рассказывает, что вируса в России нет. Всякий, кто усомнится, — враг народа и подлежит изоляции.

Поверьте, такой сценарий весьма реален. И на его фоне спешно принятый закон об уголовной ответственности за фейки про коронавирус и система электронной слежки, внедряемая в Москве, покажутся детским садом.

В этой ситуации то, что Путин согласился с доводами Собянина о том, что

а) ситуация сложная;

б) вполне разрешима гражданскими методами, — это уже хорошо. Уже счастье.

Чрезвычайное положение в России всегда вводили для другого: чтобы расстреливать недовольных пачками. Такая уж историческая традиция, которую силовики не станут нарушать.

Вы, конечно, вправе спросить: да что же мы за несчастная страна такая? Что же у нас выбор между веревкой и удавкой?

Почему нельзя как в нормальной стране? Чтобы и карантин был, и государство на себя ответственность взяло, и чтобы вместе с этой ответственностью не украло потом свободы?

Ответ: потому что это — Россия.