Мне 24 года, и моя волна уже входит в резонанс с волной тех, кому сейчас 17 или 18, да и «поколение» — это всегда упрощение, люди все разные, и молодые люди, растущие в мире дополненных реальностей и идентичностей по выбору, разные втройне. Но одну важную и объединяющую многих из нас черту я назвать могу. Это попытка жить в параллели.

Не эскапизм, потому что он предполагает избегание неприятной действительности; никакого избегания нет — есть ее принятие, живое участие в ней, игра с ней и ее ироническое отстранение. Политика, захваченная людьми сравнительно пожилыми, оторванными от нас опытом, системой ценностей и взглядов на жизнь, воспринимается как нечто далекое, квазиреальное. Конечно, это примета авторитарного государства, отсекающего попытки полноценного участия граждан в управлении коллективной судьбой: вместо того чтобы входить в политический процесс, мы ограниченны постами в соцсетях, редкими выплесками физической энергии (митинги! гуляния! протесты!), но вряд ли — положа руку на сердце — кто-то из нас всерьез верит, что так можно изменить страну;

Это не участие в политике, а игра с политикой: безусловно, вещь полезная и нужная, потому что ставки в этой игре — жизни людей, которых иногда, слава богу, еще и удается спасти; но все же эта игра, и, когда она надоедает или становится слишком противной (от уроков ОБЖ, патриотизма и истории, новостей про Украину, чтения «Медиазоны»), всегда можно уйти в свою настоящую, параллельную жизнь.

В интернет — особенно англоязычный; в сообщество друзей — даже если они живут на другом континенте; в свои интересы, в кино, в искусство, в сериалы и научпоп, в свои новостные ленты и свои «маленькие миры»; да и, если совсем становится плохо, как думаем мы, всегда можно попытаться уехать — какие наши годы? Осознавая, как легко Левиафан может прийти и разрушить нашу жизнь, мы все равно считали, что нас с большей степенью вероятности это не коснется: и при всем при том мы влияем на свою жизнь больше, чем ОНИ.

Глобальный катаклизм — случилась пандемия, а могла и масштабная война, хоть ядерная, хоть конвенциональная, хоть американо-иранская, хоть русско-турецкая — напомнил, что все не так просто. И что даже в случае, если ты ничего Левиафану не сделал и лично никак с ним не соприкоснулся, все равно жизнь твоя напрямую зависит от решений, которые они-там-наверху примут.

Я имею в виду не только Россию: забавно, что в интернете и Владимира Путина, и Дональда Трампа именуют «дед». Многие из мировых политиков успели стать постоянными героями мемов — их уже невозможно критиковать всерьез, про них давно все понятно, мы свыклись с ними и посмеиваемся над ними, как над родственниками или героями реалити-шоу, которые вроде бы всегда рядом, и вроде бы да, мы от них зависим, но так косвенно и опосредованно, что вроде бы уже и нет…

Речь не только о введении / отмене мер карантина или об ограничениях прав и свобод во имя здоровья и безопасности, хотя и об этом тоже. Речь о всех решениях, которые были или не были приняты за последние десятилетия: в областях науки, здравоохранения, международного сотрудничества, экономики и финансов.

Судя по тому, что события в мире сейчас разворачиваются, вероятно, не самым худшим образом, кое-что все-таки сделано было. Однако и я, и мы все — мы ясно видим, что на самом деле увлекало политиков и «лидеров народов Земли» в предшествующие годы. Войны, геополитика, торги, патриотизм, снова войны, рынки, нацпроекты, перевыборы, войны, еще геополитика, еще рынки и еще (торговые и не только) войны.

Количество усилий, которое человечество потратило на ерунду, просто поражает. И я даже не говорю про аморальность этой ерунды (хотя она аморальна): но даже если мы и согласимся, что ежедневная гибель людей на войне — это грустная нормальность (хотя это не так), и висящий над нами дамоклов меч ядерной войны по ошибке неизбежен (хотя и это не так) — все равно мы должны понимать издержки упущенной выгоды от необъятных военных бюджетов, непринятых вовремя решений по климату и эрозии реального доверия на межгосударственном уровне.

Для меня и, наверное, для очень многих моих ровесников (и не только) эти вещи были одновременно и очевидны, и не особо интересны к обсуждению. Вопрос о том, хотим ли мы жить в глобальном открытом мире или нет, давно исчерпан: любой, кто пользуется интернетом, на самом деле уже дал на него однозначный ответ (даже если сам об этом не догадывается).

Мы прекрасно понимаем, что действующих «лидеров» пандемия ничему не научит. Те, кто и раньше был в стане «консерваторов», будут ссылаться на угрозу быстрого распространения болезней в глобальном мире и эффективности национальных государств и границ в борьбе с ними; те, кто стоял на стороне «прогресса», будут вспоминать роль ВОЗ и намекать, что, вообще-то, имей мы реальное «мировое правительство», эпидемию было бы остановить в разы проще, а точечно распределять медицинские ресурсы для помощи заболевшим — легче.

Пандемию растащат на «аргументы» и будут готовиться к новой: вместо того чтобы оглянуться вокруг и озаботиться в том числе другими, не менее страшными, но менее (сегодня) заметными экзистенциальными угрозами, — тем же ядерным оружием, к слову, постоянное присутствие которого в нашей жизни несколько усыпило нашу бдительность, отчего стало опаснее вдвойне. Тезис, что наша настоящая проблема не в недостатке политической воли, а в пугающем отставании уровня развития политических институтов от уровня развития технологий, уже давно стал трюизмом.

Вопрос должен стоять иначе: не чему научатся ОНИ (ничему: разве что новым способам контроля, запугивания и подавления), а чему научимся мы. До какой степени коллективный опыт этих зимних и весенних (и летних, и осенних) месяцев, это общее столкновение с реальностью всех успешных «миллениалов» и аполитичных «зумеров» в развитых странах, отложится в нас?

На уровне рациональном мы всегда понимали и соглашались, что наш мир хрупок и его нужно беречь: но в глубине души, наверное, большинство сохраняло некоторую степень уверенности, что «все будет нормально». Руководители — политики — на своем месте, как ни крути, не просто так: это люди, прошедшие тяжелую конкурентную борьбу, обладающие специфическими навыками, все равно в последний момент, прямо перед пропастью, они же все равно договорятся, правда? Они же все равно примут, пусть с опозданием, правильные решения?

Всем хочется, чтобы пандемия побыстрее закончилась, и мы вернулись к нашей прошлой жизни. Я, разумеется, тоже этого хочу. Но, в конце концов, с COVID-19 нам относительно повезло, Билл Гейтс в 2015 году предупреждал о возможности куда более опасной эпидемии. И этот факт наводит меня на еретическую мысль: а успели ли мы получить необходимую вакцину реальности?

Спасти мир, самоизолировавшись на дому, как сейчас шутят, — замечательный опыт коллективного действия; но все равно для поколений, чьи «потрясения» остались в новостях, его может оказаться недостаточно.

У Георгия Иванова есть такие стихи:

эту истину мы успели выучить, научившись скрываться в «маленьких мирах», в (пост)иронии и в цифровой среде, а между тем «никто нам не поможет» — верно, а «не надо помогать» — глубоко ошибочно. И если «деды» из наших любимых мемов вдруг не захотят нам помочь, наши шансы прожить полноценную жизнь всерьез уменьшатся.

Колоссальная ответственность, которой обладают люди, на решения которых мы почти не можем повлиять и в глаза которых едва ли можем посмотреть, явила нам себя: и когда пройдет вирус, вне зависимости от того, справятся они с ним на отлично или на двойку — хорошо бы ее запомнить и никогда больше не забывать. Вирус пройдет — а войны, эпидемия ВИЧ, спинально-мышечная атрофия, голод (не смейтесь, голод не снят с повестки дня), пытки, бедность и неравенство, всевластие спецслужб, изменение климата и национализм, а также политики, всегда готовые заниматься ерундой и жить в самообмане, — все это останется с нами.

Красивая была бы картина: разобщенный мир на перепутье сталкивается с общей угрозой

— и совместными усилиями справляется с ней! Смотрится в зеркало и осознает, как неправильно жил, хором поет Imagine и меняется. И хотя генсек ООН Гутерриш сейчас и призывает отменить санкции, потому что гуманитарное выше политического, я в эту картину не верю. Отчасти как раз потому, что гуманитарное мы воспринимаем как антипод политического («реальной политики»), хотя должно быть ровным счетом наоборот, и антигуманной политике давно пора исчезнуть с лица земли.

И, даже если мы (вдруг) все с этим согласимся, и коллективный опыт столкновения с реальностью окажется созидательным — побуждающим к действию, все равно останется вопрос — а делать что? Уйти в «маленький мир» нельзя, оставаться в «большом» — опасно, тяжело, затратно, да и стоит ли того?

Наверное, каждому стоит самостоятельно пройти по грани между печальными мыслями вроде тех, что я описал выше, и подспудным желанием (которое, верю, есть у многих) дождаться «конца» и сделать вид, что ничего особенного не произошло. Годы достатка и свободы, самое лучшее время в истории человеческой цивилизации, в которое нам посчастливилось жить, — являются не правилом, а исключением. Его не стоит воспринимать как должное.

Реальность — пандемия, война, катастрофа, грядущий экономический кризис — это не «отмена» будущего, не «финиш» истории, не «новый» мир и не «обнуление» человечества. Хорошо бы понять, что эта реальность всегда была, есть и будет с нами — и с ней надо что-то делать.