Юрий Погребничко поставил в «Около» новый спектакль. Называется «Легкая боль». Пьеса Пинтера, три роли, две со словами, одна немая. В главных ролях Юлия Снигирь и Евгений Цыганов.

Спектакль из тех, которым не подберешь генетической линии. Так мало на российской сцене постановок, которые опираются не на традицию, историю прочтений, внятную жизненную логику, а — редкий случай — на иррациональные начала жизни, характеры, висящие в пустоте, загадки и предположения.

Два человека, муж и жена, живут размеренной жизнью, в которой спор идет о названиях и сортах цветущих в саду растений, а ужасным событием становится необходимость убить осу, упавшую в варенье. Но между супругами гудит напряжение, и под коркой реальности — тень или солнце в саду, ветер, плед, тема научной работы — вдруг возникает нечто, из-за чего критики называли пьесы Пинтера комедиями угрозы. В дом входит третий, взламывает поверхность настоящего и будущего, разворачивает героев внезапными ракурсами.

Человек, изо дня в день стоящий за оградой с лотком спичек, которые не покупает никто. Человек, который не отвечает на вопросы и не вступает в диалог. Объем его немоты муж и жена заполняют собственной речью. И это постепенно обнаруживает их самих.

Евгений Цыганов, Эдвард, сначала, пока не появится незнакомец, произносит свой текст так, будто подражает актерам старой школы — с подчеркнутой внятностью слогов, неуловимо театрализуя все сказанное. Так, не глотая слоги и звуки, говорили Ростислав Плятт или Анатолий Кторов.

Юлия Снигирь, Флора, своим обликом усиливает ощущение хрупкости происходящего на сцене. Актриса умеет быть непроницаемой (недаром Паоло Соррентино выбрал ее на роль «загадочной славянской души»). Здесь она вначале герметична как изящный механизм: отрешенно и одновременно очень пристально вглядывается во что-то далекое, смотрит перед собой, положив руки на колени, покорно передает мужу то чайник, то чашку. Но затем задает «продавцу спичек» вопросы о самом интимном, без тени брезгливости прикасается к дурно пахнущему бродяге (Алексей Сидоров), готова вымыть его в ванне, купить ему «игрушечек»: ведь если человек стар, ему не обязательно умирать в одиночестве. Потенциальная любовница, несостоявшаяся мать? Она куда более таинственна, чем он — ленивый чувак средних лет, в дырявой вытянутой кофте, не к месту громогласно мечущий в зал шекспировские тексты.

Иногда кажется: звездные партнеры слишком привыкли к тому, что их видит кинокамера, им нелегко внутренне переключиться на другой способ игры — театральный. Возможно, монотонная интонация отсюда. Но, как ни странно, эта легкая отрешенность и замедленность обостряет магическую странность Пинтера.

И в мире, и на сцене очень много такого, чего нельзя увидеть глазами, что существует вне элементарной логики. Спектакль Погребничко заставляет нас вспомнить:

Истина двух характеров, которые выстраивают Снигирь и Цыганов, — в полярности их проявлений — первоначально заявленных. Ученый социофоб оборачивается рок-гитаристом, сдержанная английская леди — раскованной и отчаянной одиночкой, жаждущей секса, страстей, способной и на сострадание, и на беспощадность. И это именно то, о чем сказано в формулировке Нобелевской премии Пинтеру — «его пьесы приоткрывают пропасть, лежащую под суетой повседневности». Спектакль так и не даст ответа на вопрос, кто этот третий персонаж. Насильник, которого через много лет простила героиня. Идеальный партнер в дуэте музыкантов, где первую партию ведет герой. Беглый эсэсовец или старый, неузнаваемый друг. В любом случае, как в старом рассказе Брэдбери, он тот, кто принимает облик самой острой твоей нехватки. И в этой зыбкой неопределенности, этом опасном мареве возможностей — прелесть игры, которую драматург и режиссер затевают с залом.

Конечно, в постскриптуме нам дадут подсказку. Грубоватую и напоследок в клочья рвущую тонкую ткань спектаклей. Зато она отсылает нас к ряду постановок самого Погребничко, вводит знакомый публике контекст. «По тундре, по широкой дороге…» — грянет лихой голос, и зал, за полтора часа слегка уставший от полутонов и нюансов, взорвется аплодисментами.