Начнем с того, что ровно полгода назад, в вышедшей в середине сентября статье «Предвыборный баррель Трампа» я прогнозировал резкое падение стоимости нефти в 2020 году — до $45 за баррель, а возможно и ниже — до $25—28. И делали мы это не просто так, а вместе:

• с Центральным банком России, который в «Проекте основных направлений денежно-кредитной политики на 2020 год и период 2021 и 2022 годов», в его наихудшем сценарии рассматривал вероятность падения стоимости нефти до $20-25 за баррель;
• с тогдашним министром экономического развития Максимом Орешкиным тогда же заявившим, что «если мировая экономика столкнется с серьезными проблемами… $40 за баррель устроят Россию»;
• с полугосударственным агентством АКРА, в базовом (!) сценарии резко ухудшившем прогноз среднегодового курса доллара: если в октябре 2018-го агентство считало, что в 2019-м курс составит 60,10 рубля за доллар, то в июле 2020 — ​уже 73,80. Также АКРА ухудшила прогноз по цене нефти и объему экспорта.

Все это было задолго до появления коронавируса и базировалось на высокой вероятности начала очередного мирового экономического кризиса.

Но я предположил другое объяснение: в 2020 году цена нефти будет очень серьезно снижена, для того чтобы в год выборов президента в США упала стоимость автомобильного топлива, что даст дополнительные очки Дональду Трампу. Как было в 2008 году, в 2012, в 2016 и даже перед промежуточными выборами в Конгресс осенью 2018, когда стоимость нефти упала с $86 до $50.

Опять же, падение цены нефти на $10 прибавляет экономике США 0,2-0,25% ВВП, что для Трампа вовсе не является лишним — особенно на фоне истории с коронавирусом. С момента выхода статьи стоимость нефти упала на 15 долларов, значит экономика США получит допинг в 0,3-0,4% ВВП.

Но вернемся к главному вопросу: зачем Россия обвалила стоимость нефти?

Отвечаем: Россия, где все строится и зависит от стоимости углеводородов, в течение десятилетий никак на нее не влияла — до момента создания ОПЕК+.

Еще неделю назад Саудовская Аравия и прочие члены ОПЕК рассуждали так: мы сократим добычу на миллион баррелей, а все эти не-ОПЕК пусть сократят еще на 500 тысяч, кто и насколько – нам без разницы. Но было понятно, что основная доля снижения придется на Россию. Россия не согласна? Никуда она не денется — доходы от экспорта углеводородов слишком важны для нее, поломается и согласится.

И даже выступление Силуанова, 28 февраля заявившего, что «..бюджет наш защищен, резервы созданы. Сейчас мы при цене на нефть даже около $30 за баррель, я фантазирую, мы в течение четырех лет профинансируем спокойно наши расходы» в ОПЕК, что называется, пропустили мимо ушей. Российский бюджет, по словам Силуанова, балансируется при цене нефти в $42 за баррель (поскольку речь идет о российской нефти Urals, которая несколько дешевле эталонной нефти сорта Brent, это $44—45 для нефти Brent). Плюс у России накоплены огромные финансовые резервы — более полутриллиона долларов ЗВР и более 7 триллионов рублей в финансовом резерве правительства.

Ничто не мешает России (с примкнувшим к ней Казахстаном) восстановить ОПЕК+, но уже на своих условиях — когда все остальные участники понимают размеры ее влияния на стоимость нефти и готовность к совершению резких и внешне самоубийственных движений. Это вполне можно сделать после того, как в США пройдут выборы президента — чтобы поднять обратно, к $60—65 за баррель, стоимость нефти. Либо до этого момента, но, повторяю, на своих условиях.

С другой стороны, отложив в сторону теорию о том, что «Трамп — русский агент», мы видим что интересы Дональда Трампа лично и России в значительной мере совпадают. Трамп уже зарекомендовал себя вполне пророссийским президентом:

• своим эмбарго на импорт иранской нефти он разогнал стоимость нефти на мировом рынке, наполнив бюджет России,
• все три года во власти он как мог саботировал антироссийские санкции, не допустив введения не то что самых серьезных, вроде санкций против российского госдолга, но даже публично выступил против утвержденных Конгрессом санкций, направленных на срыв работ по «Северному потоку — 2»,
• он отменил принятые при Обаме жесткие нормы экологичности и экономичности автомобильного двигателя и успешно борется против перехода автопарка США на электродвигатель (недаром по итогам 2019 года США плетется в хвосте электромобилизации).

Его соперники демократы, напротив, демонстрируют желание:

• ввести жесткие антироссийские санкции,
• вернуть Иран на рынок нефти,
• резко ускорить отказ автопарка США от двигателя внутреннего сгорания.

Так что да, Трамп нам несравненно более выгоден, чем президент-демократ. Ну а рост экспорта американской легкой нефти и американского же СПГ — это неизбежное зло, но зло сильно растянутое во времени, что выгодно отличает его от санкций, которые можно ввести за пару месяцев и возвращения Ирана на рынок нефти, на что потребуется порядка полугода.

Низкие цены на нефть в итоге обернутся спадом сланцевой нефтедобычи, что невыгодно для Трампа. Но с учетом того, что значительная часть американских нефтедобытчиков успешно захеджировалась (т.е. застраховалась от низкой цены нефти) в январе, на убийстве иранского генерала Сулеймани, 3-4 месяца низких цен на нефть сланцевая отрасль выдержит без сколько-нибудь значимого снижения добычи. С другой стороны, усиливающаяся — и проникшая в США — эпидемия коронавируса приведет к тому, что центральные банки мира «откроют все краны», залив рынки сверхдешевой ликвидностью, и шаг России — мера по недопущению избыточного роста стоимости нефти.

Опять же, Россия отдает себе отчет в том, что любое дополнительное сокращение экспорта нефти со стороны участников сделки ОПЕК+ лишь увеличивает экспорт американской нефти, да и Саудовская Аравия, возобновляя в апреле — как она заявила — добычу нефти в нейтральной зоне на саудовско-кувейтской границе, вряд ли на деле «компенсирует падение нефтедобычи на других своих месторождениях».

Нет, вполне возможно что Саудовская Аравия просто дезинформировала мировой рынок нефти, ранее неоднократно заявляя, что «в сжатые сроки полностью восстановила нефтедобычу на пострадавших от осенней ракетной атаки объектах», и добыча в нейтральной зоне действительно компенсирует «недовосстановленное». Но для заинтересованного стороннего наблюдателя ситуация выглядит совсем иначе. А зачастую важнее как оно выглядит, чем как обстоит в реальности.

Более интересным представляется произошедший сразу вслед за крахом ОПЕК+ арест в Саудовской Аравии бывшего наследного принца, его младшего брата и брата нынешнего короля. Бывший наследный принц известен своими крепкими связями с США и уже несколько лет находился фактически под домашним арестом.

Полная нейтрализация предполагаемой оппозиции, включая обоих конкурирующих наследников престола (арестованный брат короля принц Ахмед — его единственный единокровный брат, и по саудовской традиции должен был наследовать ему, но король Салман в свое время поменял правила наследования в пользу своих детей) свидетельствует о том, что нынешний реальный правитель королевства — наследный принц Мухаммед — либо готовится стать королем в самое ближайшее время, либо считает, что крах ОПЕК+ резко повышает риски для его правления.