За период, прошедший с основания восточногерманского государства в 1949 году до 1961 года, страну покинули 2,8 миллиона человек.
С учетом тех, кто сбежал из советской зоны оккупации в период с 1945 по 1949 год, эта цифра уже приближалась к четырем миллионам.
В результате массового бегства страна лишалась самых талантливых и энергичных людей. Никакого честного сравнения с Западом ГДР не выдерживала.
Что-то предпринимать надо было срочно.
В начале июля 1961 года со своей черноморской дачи Хрущев потребовал доставить ему лучшую карту Берлина. Оказалось, что в некоторых местах граница проходила даже не по тротуарам, а по квартирам. Хрущев увидел, что «одна сторона улицы находится в одном секторе, а вторая — в другом. Просто перешел улицу, а оказалось, что пересек границу». Это ему не понравилось.
«Как будет осуществляться контроль над улицами, где одна сторона проходит по ГДР, а другая — по ФРГ?» — поинтересовался советский лидер, разговаривая с руководителем ГДР Вальтером Ульбрихтом. «У нас готов конкретный план, — ответил тот. — Выходы из домов, ведущие в Западный Берлин, будут замурованы. В других местах установим заграждения из колючей проволоки. Колючую проволоку уже доставили. Это все можно сделать очень быстро».
Что еще Ульбрихт с Хрущевым могли придумать для спасения социализма? Можно еще стрелять на поражение в тех, кто попытается стену как-то преодолеть. Начали стрелять — во имя возможности каждого из берлинцев жить в свободном и едином городе…
В конкурсе на самую подлую акцию холодной войны «Берлинская стена», похоже, лидирует с большим отрывом.
А с этой колючей проволокой, между прочим, чуть было не возникла очень серьезная проблема: ее требовалось запасти на 155 километров. Но проволоки в соцлагере не хватало. Поэтому для того чтобы не вызывать подозрений, заказали у разных изготовителей в Великобритании и Западной Германии необходимое количество товара — для частных нужд, естественно. Ни один из западных деловых партнеров не поднял тревоги.
В коммунистах никто не заблуждался. Те тоже ни в ком не заблуждались: мы построим стену, и если сделаем это быстро, никто за это нам ничего не сделает.
«Господин председатель, — спросила западногерманская журналистка Ульбрихта на пресс-конференции буквально накануне возведения стены, — вы собираетесь создать «свободный город», как вы его называете. Означает ли это, что у Потсдамских ворот будет проведена государственная граница?» Ульбрихт ответил: «Мне ничего неизвестно о подобных намерениях. Строители в столице ГДР занимаются в основном возведением жилых домов и работают с полной нагрузкой. Никто не собирается возводить стену».
Первичные укрепления стены возвели невиданно быстро: за ночь. Потом проволоку, не торопясь, поменяли на бетонные блоки. Все жду, когда кто-нибудь уважительно назовет эту стройку «самым блистательным инженерно-политическим решением ХХ века».
Стена простояла 28 лет.
Гитлер хорошо говорил осенью 39-го, высмеивая «поджигателей войны» — англичан с французами. И за теми, кто говорил, поддакивая Гитлеру, что безнравственно вести войну против идеологии, даже если она тебе не нравится, — тоже была своя правота. Но потом напали на них самих, и эта точка зрения неожиданно поменялась…
Легко повторять, что люди выбрали кто капитализм, кто социализм… Мол, что поделаешь: у каждого народа есть право выбора, уважайте его! Право народа Камбоджи, право народа Германии — как Восточной, так и Западной, право народа Кореи — как Северной, так и Южной? Право подданных Хуссейна, Каддафи, Чаушеску, Сомосы, Пиночета, Кастро? Четких и ясных правил, чтобы достоверно узнать эту самую «волю народа», никто ведь так и не придумал, а и придумали бы — все ли станут их выполнять?
Трудно быть богом — верно сказали Стругацкие.
Невозможно быть богом — уточняет жизнь…
По свидетельству бывшего координатора французских спецслужб, в 1961 году «мир был близок к ядерному конфликту. Политически де Голль поддержал американцев и западных немцев. Но вообще-то он понимал, что их политика в этом вопросе была опасной. Они решили, что если и на этот раз события будут развиваться по сценарию первого берлинского кризиса, когда СССР установил блокаду Западного Берлина, то они прибегнут к ядерному оружию. Де Голль хотел предупредить об этом Москву. Он попросил меня передать КГБ эту информацию. Но у нас с КГБ не было контактов. Мы доложили об этом президенту. И де Голль пригласил к себе советского посла в Париже и проинформировал его о возможности ядерной войны. «Тогда мы умрем все вместе», — ответил посол».
Смелый человек… Он еще не знал, что в рай попадем только мы.
…Но проволоку-то колючую Ульбрихту вполне могли и не продавать?
