В 1950-е годы венгр Густав Шебеш создал концепцию так называемого «социалистического футбола» (золотая сборная Венгрии), которую в дальнейшем усовершенствовал голландец Ринус Михелс, став основателем «тотального футбола». Эта революционная стратегия исходила из того, что игроки должны уметь заменять друг друга на различных позициях вне зависимости от изначально избранного амплуа защитника, полузащитника или нападающего.

Однако в широких массах этот феномен больше ассоциируется не с именами Шебеша и Михелса, а с личностью легендарного капитана «оранжевых» Йохана Круиффа (или Кройфа), который в течение матча перемещался по всему полю, отбирая мячи, делая передачи и эффектно завершая атаки. Вот о чем я вспомнил во время прочтения первого интервью Владислава Суркова после его ухода с государственной службы.

Она, без сомнений, требует тщательного объективного анализа без лишних эмоций. Однако сначала хотелось бы немного сказать о самом отце-основателе этого сложного и противоречивого явления.

Изучая различные материалы о Суркове, мне часто приходилось сталкиваться с такими описательными выражениями, как «серый кардинал», «кремлевский Ришелье» и подобным. Учитывая то, что массовая (особенно телевизионная) российская аналитика базируется на конспирологических теориях, к этому можно отнестись с пониманием.

Однако аналитики, имеющие практический опыт работы с чиновниками различного уровня и класса, прекрасно понимают, что реальная политика намного скучнее и примитивнее. Если говорить проще, то ожидания ближе к сериалу «Карточный домик», а реальность — к «Западному крылу».

Свои «серые кардиналы» были всегда и везде: от Сан-Франциско до Канберры. Распутин имел подобный статус при царской семье, Бернард Барух был таковым в эпоху Франклина Делано Рузвельта, Уолтер Мондейл и Дик Чейни играли эту роль в администрации Картера и Буша-младшего соответственно, а Дэннис Росс «дергал за ниточки» при Клинтоне. Конечно, каждый из перечисленных персонажей имел серьезный вес и определенное влияние, но причем тут «серое кардинальство»?

Один из американских отцов-основателей Джеймс Мэдисон был уверен, что большая политика — это процессы, которые являются прерогативой организованного меньшинства, поэтому она до определенного временного промежутка не должна быть доступна взору неорганизованного большинства. Отсюда различные грифы секретности и прочие похожие элементы, которые помогают понять реальное положение дел.

К сожалению, ранжирование тех или иных персон представляется сложным делом из-за отсутствия объективных индикаторов степени «влиятельности». Искусственный пиар по созданию образа через медиа и однобокие фильмы (например, «Власть» о Дике Чейни) не могут служить таковыми по определению. В конечном итоге остается скучная работа по анализу повседневности, которая разочаровывает тех, кто искренне верил, что Рокфеллеры и Рузвельты евреи, а не немцы и голландцы, а Буш вовсе не был «тупой деревенщиной» (даже если и так, у него был отец, прошедший путь от конгрессмена и директора ЦРУ до президента), который верно исполнял приказы Чейни.

Российская политическая культура имеет свою специфику, но суть от этого сильно не меняется.

Если посмотреть на это с точки зрения исторической последовательности, можно отнестись к этому даже как к закономерности.

При таком раскладе в руках правителя сосредоточено то количество власти, которое, на мой субъективный взгляд, делает невозможным появление реальных «серых кардиналов» (ибо это автоматически предполагает наличие постоянной угрозы). Парадокс Суркова в том, что он был одним из идеологических основателей такой конфигурации и, как сам признается в интервью, потерял в ней место.

В Соединенных Штатах подобную систему для президента Джорджа Вашингтона пытался создать Александр Гамильтон, но его «группа влияния» проиграла дуэту Мэдисон-Джефферсон. Принимая во внимание фундаментальный вклад Суркова в формирование того, что называется «долгое государство Путина», лично я сомневаюсь, что глобальной причиной его ухода стал украинский кейс.

Его ответы — набор шифров, ключи от которых имеются только у него самого. Очевидны специально избранные противоречия. Украинское направление для него всего лишь один из проектов. Понятно, что следующий куратор так или иначе будет опираться на тактические программы, разработанные при Суркове. Все-таки слишком много сил, времени и ресурсов было вложено, чтобы сейчас совершать резкие развороты. В интервью он подчеркивает, что кейс «остыл», настал этап рутинизации, который ему уже не так интересен.

Возможно, именно в этом и заключается смена контекста, ведь стратегические перемены на этом треке пока сложно представить. Вряд ли президент Путин решил, что украинский вопрос не должен быть приоритетным для внешней политики, и пора ослаблять хватку. Еще меньше верится в то, что один из эпизодов политической жизни мог стать определяющим фактором для столь судьбоносного шага. Как идеолог, рассуждающий о политике категориями «глубинности», он не стал бы оставлять реальные мотивы на поверхности. Политики-идеологи своими ответами всегда порождают еще больше вопросов, и для меня очевидно, что именно эту миссию преследовала эта беседа.

По моему субъективному мнению, наиболее волнующей для него является тема внутренних трансформаций, так как именно на вопрос о Конституции он ответил словами «читал то, что было в новостях». Очень сложно себе представить, что одному из ключевых архитекторов современной российской политической системы настолько не интересно будущее своего «детища», что он ограничился новостными сводками.

Невооруженным взглядом можно увидеть, что к условной системе путинизма он относится как к произведению искусства и своему главному достижению (даже называл это глобальным политическим лайфхаком).

Возможно, отсюда сравнение со Стивом Джобсом, который создал Apple не только как бизнес, но и как концептуальный инструмент для достижения более серьезных целей (изменить мир). Его увлеченность идеей, фанатичность и бескомпромиссность, по мнению членов совета директоров, стали угрозой для общих интересов. По словам Стива Возняка — некогда близкого друга и сооснователя Apple — Джобс знал об интригах против него, был подавлен и принял решение оставить место по собственному желанию.

Джон Скалли — бывший генеральный директор корпорации — пишет, что Джобсу предложили уйти из-за его разрушительного воздействия на рабочий процесс, после чего Стив взял длительный отпуск (медитировал), но продолжал оставаться номинальным президентом компании.

Слишком много параллелей в двух эпизодах, чтобы думать о том, что пример с Джобсом Сурков привел случайно. В действительности нельзя просто так уйти из системы, которую ты создавал, особенно когда речь о большой политике. С Apple все завершилось возвращением Джобса, который первое время также отрицал возможность своего камбэка.

Время покажет, как завершится история с Сурковым, и сможет ли конструкция путинизма выдержать грядущие стресс-тесты. Мне видится, что его спокойствие связано с тем, что он лучше других знает проблемные места этой модели, и при первом же кризисе система попросит его вернуться (опять же аналогия с Джобсом). Не просто так Владислав Сурков подчеркнул, что является путинистом «отчасти еретического толка» и предпочитает работать в жанре контрреализма.

Редакция не всегда разделяет мнения и оценки своих авторов