Традиция

Гала-премьера «Уроки фарси»— в рубрике «традиционное с перцем». Трагикомедия канадского режиссера украинского происхождения Вадима Перельмана («Дом из песка и тумана») — неожиданный взгляд на Холокост. Поразительная история, которую автор сценария Илья Цофин на протяжении многих лет считал реальной. Пересказывал ее друзьям. Потом обнаружил в немецком журнале небольшую повесть Вольфганга Колхазе и решил записать эту историю для кино.

1942-й. Жиль Кремье, бельгиец еврейского происхождения, выдает себя в концлагере за перса. Спасительная идея вроде бы откладывает его неминуемую гибель. Жиль оказывается в распоряжении офицера Клауса Коха, профессионального повара, мечтающего после войны уехать в Иран и открыть там ресторан. Но нужно выучить фарси. Начинается история взаимоотношений еврея и немца, учителя, не знающего язык, который он преподает, — и ученика, подозревающегося учителя во лжи.

И Жиль, который каллиграфическим почерком записывает в журнал имена узников, из обрывков их имен создает новые слова. А Кох старательно их записывает и повторяет. Слова оказываются не только спасительной грамотой обреченного, но и единственным способом сохранить имена уничтоженных людей, память о которых нацисты старательно и щепетильно стирали. А язык — основа цивилизации — становится мостом, по которому и нацистское чудовище Кох пытается выбраться из ада собственных представлений о мироустройстве. Даже стихи начинает сочинять на несуществующем языке.

Режиссура Перельмана размашиста, с жирным мазком, преувеличенной эмоцией, педалированием штампов (вроде брошенной на мостовой куклы после очередной казни). Есть сценарные натяжки и нестыковки. При этом фильм, обращенный к самой широкой аудитории, отлично смотрится. Не мешает даже по-голливудски глянцевое изображение от оператора Влада Опельянца.

Авторам удается пропитать напряженное действие юмором, разряжающим саспенс. Вспоминаются не столько «Жизнь прекрасна», сколько «Фальшивомонетчики» про евреев, в концлагере наладивших производство фальшивых монет. И главная удача фильма — Ларс Айдингер, буквально купающийся в выигрышной роли улыбчивого кулинара-Минотавра в форме гестапо.

Театр жестокости

«Прописные истины»,по сути, тоже кино про цену слов. В 2015-м румынский режиссер Раду Жуде получил «Серебряного медведя» за хоррор об угнетении цыган «Браво». Новый фильм — документально-игровой бурлеск про советскую Румынию. Основан на пьесе о деле подростка Мугура Калинеску.

В самом начале восьмидесятых Мугур пишет на стенах мелом и красками то, что все вокруг него и без него знают о режиме Чаушеску. За него и за все его окружение, включая одноклассников, родителей, учителей, берется тайная полиция. Жуде превращает реальные документы следствия, архивную съемку времен Румынии в театр жестокости, где пластикой становится абсурдная, смешная и страшная реальность. Перед гигантским телевизором, магнитофоном встречаются герои этой истории, зачитывая в камеру тексты допросов, выясняя, что произошло на самом деле и какие правильные слова следует говорить полиции.

Все это перемежается фрагментами на выцветшей от времени пленке — до боли знакомых правительственных концертов с музыкальными панегириками великому отцу народа, парадов и прочих посвящений цветущей социалистической родине.

В одном речевом потоке действия выступают бдительные граждане, заботящиеся о народе силовики, информаторы.

Мальчик пишет крамолу об уважении к законам, о поляках, добившихся свободы, о правде. Мелькает совсем уже знакомый сюжет, когда спецслужбы пытаются соединить отрывочные показания одноклассников Мугура в заговор, так сказать, в Сеть. Но все разваливается, потому что одноклассники быстро начинают обвинять мальчика, мол, наслушавшись радиоголосов «Свободной Европы», замутил свою микрореволюцию.

В 1985-м кающегося Мугура выпустят, но почти сразу он погибнет, то ли от лейкемии, то ли от радиации. В финале на экране будут черные дощечки с текстами Мугура: про правду, достоинство, свободу. Запрещенные слова для особо строгих режимов.

Трагедия скотного двора

Один из крупнейших документалистов мира Виктор Косаковский («Акварели»), живущий ныне в Германии, сочинил на экране черно-белую поэму о животных. В «Гунде» ферма в изысканном изображении (порой даже слишком волшебном: солнечные лучи блуждают в паутине, травы и листья поют свои неслышные песни, а в хлеву главный оператор Эгиль Хоскьольд Ларсен и сам Косаковский нашли рембрандтовский свет) превращается в рай, в котором, разумеется, нет места скотине-человеку.

Все начинается с рождения ангельских поросят, их выкармливает и выводит на прогулки свиноматка Гунда. Они, как все малыши, шалят, толкаются, даже дерутся. У Гунды и ее дюжины детенышей — главные роли. В эпизодах не менее колоритные одноногий петух и красавицы коровы. Бесценные пейзажи, впрочем, окружены проволокой.

Стоит ли говорить, что закончится все трагедией.

Рукотворной гомосапиенской трагедией в исполнении бездушной машины. Само изображение первобытного мира, утраченного рая завораживает: как поросята пьют дождь, как торжественно совершает свое кругосветное путешествие по двору фермы петух. После этой полуторачасовой медитации в духе Белы Тарр, призывающей к отказу от убийства животных, ясное дело — вегетарианцев, во всяком случае, в стане синефилов — прибавится.

Миф о пропавшем городе

Кристиан Петцольд, один из главных режиссеров «берлинской школы», — любимец «Берлинале». Здесь он получал призы ФИПРЕССИ (за «Вольфсбург»), «Серебряного медведя» — за режиссуру («Барбара»). «Ундиной» он начинает «трилогию о германских мифах». Ундина (неотразимая Паула Беер) — историк, читающая лекции по градостроительству Берлина. Когда ее бойфренд объявляет за чашкой кофе об измене и расставании, она в соответствии с кельтским мифом объявляет, что убьет его. Впрочем, судьба предлагает ей спасительную соломинку в образе промышленного дайвера с горящими глазами. Но у мифа непреложные законы, которым вынуждены подчиняться влюбленные, живущие на границе миров.

Петцольд известен фильмами с выраженной исторической или политической подкладкой. «Ундина» вроде бы сказка о неминуемом и о том, что, даже не имея выбора, ты выбираешь как минимум возможность сохранить свое чувство. Новая сказка, как и предыдущие его фильмы, — о любви. Как говорит Петцольд: «Они рассказывают о невозможной любви, или поврежденной, или развивающейся. На сей раз я хотел снять фильм, в котором вы видите, как развивается и остается любовь».

В картине много символов, вписанных в историю: разговор с рыбами, проплыв под водой Ундины с сомом в духе Шагала, гигантский разбитый любовниками аквариум, под осколками которого они замрут в объятиях. Но есть еще один главный герой — Берлин. Дневной будничный и ночной — таинственный урбанистический лес. На своих лекциях Ундина рассказывает об утекшем в небытие прошлом города, построенного, как и Питер, на осушенных болотах. Города, испытавшего невосполнимые утраты, потерявшего свой центр, вычеркнувшего многие из своих мифов, в том числе миф о превосходстве немецкой силы, воплощенном в архитектуре.

Берлин предстает живым, порой ошибающимся городом, который спешит за будущим, стирая собственную историю. Создает новые легенды, и одна из них — о современной русалке, читающей лекции по истории и архитектуре. И когда Ундина плывет в темных речных водах Шпрее, кажется, что вот-вот вокруг нее начнут проявляться стены древнего исчезнувшего города.