3 октября 2019 года Женя Игнатов, герой нашей публикации «Посиди, тебе немного осталось», вышел на свободу. 7 лет он провел в колонии строгого режима, хотя полицейские, подбросившие ему наркотики, были осуждены за это еще в 2016 году.

Полицейские хранили в спортзале одного из административных зданий ГУ МВД по Смоленской области «16 видов наркотических средств (…) общей массой более 240 грамм!» — так установило следствие. Когда банду в погонах арестовали, трое из пяти заключили досудебное соглашение и частично дали показания о том, как подделывали материалы, подписи, как фальсифицировали показания свидетелей при фабрикации уголовного дела Игнатова.

В марте 2018-го состоялся суд, на котором было доказано: Евгений Игнатов, отбывающий наказание по статье 228 УК РФ («незаконный оборот наркотиков»), — невиновен. И прокуратура потребовала пересмотреть его приговор, но областной суд не отправил дело на пересмотр в первую инстанцию, а просто уменьшил срок наказания на три года…

Но он вышел на свободу, отсидев семь. И слова бесконечно счастливого в этот день отца Жени — Василия Игнатова, получавшего прежде отписки в ответ на тысячи своих обращений в разные инстанции, важно сегодня повторить: «Я сегодня от всего сердца хочу поблагодарить уполномоченного по правам человека в РФ Татьяну Москалькову. Она — единственная, кто нас услышала и откликнулась. После ее обращения в Генпрокуратуру была направлена из Москвы комиссия, и сразу все пошло по-другому. Смоленскую прокуратуру обязали в установленный срок вынести заключение о возобновлении производства по уголовному делу ввиду вновь открывшихся обстоятельств. Хочу поблагодарить сотрудников Татьяны Москальковой: они звонили мне, когда дело тянулось из-за областного суда, не желающего что-либо делать, поддерживали, говорили, что все на контроле, сына отпустят. Женя дома, эмоции захлестывают! Передать, что я чувствую, невозможно.

Спасибо вашей газете — публикация ускорила освобождение. Спасибо юристу Фонда поддержки пострадавших от преступлений Александру Кошкину, который очень помогал».

В публикации о событии «Ну, и пошли отсюда. На свободу вышел Женя Игнатов» Александр Кошкин делился своим прогнозом дальнейшего развития событий: «26 сентября 2019 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ кассационным определением отменила приговор и все последующие решения, принятые в отношении Евгения Игнатова. И передала уголовное дело на новое рассмотрение в первую инстанцию. Также Верховный суд изменил меру пресечения Евгению Игнатову на подписку о невыезде, в связи с этим он был освобожден из-под стражи. (…) Ожидаю два варианта решения (…). Первый — прокуратура отказывается от обвинения, и уголовное дело закрывается без судебных заседаний. Второй вариант — оправдательный вердикт в суде первой инстанции».

Но в любом случае дело должно было решиться если не одним днем в суде первой инстанции, так, максимум в течении двух-трех заседаний.

Надо срочно снимать судимость, принимать решение о реабилитации и выплате денежной компенсации.

Судебное заседание было назначено на 12 октября 2019 года. Потом его перенесли на 29-е того же месяца. Накануне этого дня Женя написал мне: «Надеюсь, что прокуратура откажется от обвинения, но в Смоленске может быть все!!!»

Все и случилось. Никто не собирался ни от чего отказываться, прокуратура зачитала обвинение семилетней давности Игнатову и попросила допросить всех свидетелей по делу…

Следующее заседание было назначено на 9 часов 30 минут 19.12.19. Вместе с юристом Александром Кошкиным мы выехали в Смоленск.

Суд открытый. Не для всех

Вечером на смоленском вокзале мы впервые увиделись с Евгением (он еще находился в колонии, когда я готовила публикации о том, что с ним случилось). Он расскажет мне, как плакала его девушка (теперь жена), когда его, сильно избитого, привели в квартиру, где они жили. Девушка сильно испугалась. В квартире устроили обыск. Это было утром. Избивал его оперативник Дмитрий Гузнов, руководивший операцией по задержанию и сфабриковавший материалы уголовного дела (все это озвучивалось в суде, когда рассматривали дело самих сотрудников правоохранительных органов). Женю вытащили из машины, положили на землю, затем застегнули наручники за спиной, и Гузнов избивал его лежачего ногами по лицу — такая вот «вольерная охота».

Гузнов и его банда были действующими сотрудниками, у них были неплохие контакты и в суде, и в прокуратуре, и в экспертном управлении главка, и в управлении собственной безопасности. Они подбрасывали наркотики, вымогая немалые суммы, отжимая бизнес, и, в конце концов, попались на взятке. Их задержали сотрудники ФСБ в 2014 году, а

… В коридоре Ленинского суда Смоленска мы строили предположения. Все сходились во мнении, что, скорее всего, узнав о «гостях» из Москвы, судебное заседание под каким-нибудь предлогом перенесут. Открылась дверь, и к нам вышла секретарь суда, задала какие-то формальные вопросы Евгению Игнатову и его адвокату Наталье Сигневой. Потом повернулась к нам с Александром Кошкиным:

— А вы кто?

Представились. Она попросила наши документы. Александр отдал свой паспорт, я — паспорт с редакционным удостоверением. Прошло полчаса. Мы попросили адвоката уточнить, через какое время судебное заседание начнется? Адвокат, вернувшись, сообщила — ищут свободный зал. Вот и причина, мы, не сговариваясь, усмехнулись — скорее всего, суд не состоится.

Но через час зал нашелся. Секретарь обратилась к Евгению:

— Пойдемте.

Мы тоже поднялись — все, кроме отца, который должен был выступать в качестве свидетеля. Но перед нами секретарь заслонила собой дверь:

— А вам сюда нельзя, в зал проходят только подсудимый и адвокат.

Суд не был закрытым — что значит «нельзя»? Но двери перед нами закрылись…

В перерыве судебного заседания Женя рассказал, что он обратился к судье с просьбой допустить в зал журналиста и правозащитника из Москвы. Адвокат его поддержала. Но в ответ и судья, и государственный обвинитель сообщили: они против — якобы может быть оказано давление на суд и будет нарушена состязательность сторон. А также, так как в деле замешаны сотрудники полиции, есть риск разглашения информации.

Александр Кошкин попытался разложить весь этот абсурд по полочкам:

— Каким образом мы можем оказать давление на суд? Никаким образом зритель не может оказать давление на суд.

Да у нас в процессе нет возможности не то, чтобы нарушить состязательность сторон, а даже голос подать: любая наша реплика с места — и нас бы сразу удалили из зала. Риск разглашения, так как в деле говорится о сотрудниках полиции? Но речь идет о полицейских-преступниках, осужденных, у которых прошли уже и апелляция, и кассация, оставившие приговор в силе. Ну, это, мягко говоря, странно…

В канцелярии мы оставили на имя председателя Ленинского районного суда Смоленска А. Титова жалобу на неправомерные действия судьи Ламченковой, отказавшей нам в праве на участие в открытом судебном заседании.

…Заседание закончено, Женя Игнатов выходит к нам, я вижу во всем его облике какую-то уже самую последнюю, едва сдерживаемую стадию гнева.

Он говорит отрывистыми, резкими предложениями:

— Государственный обвинитель Алексей Игонин заново оглашает данные о якобы совершенном мной преступлении. Он зачитал старое обвинительное заключение и просит вменить мне закупку и хранение.

Перечисляет, сколько грамм я хранил, сколько сбывал. Называет доказательством проверочную закупку, которой руководил опер Гузнов. Я в ответ: вам не известно, что, согласно экспертизе, вещества якобы у меня на хранении и вещества, приисканные Гузновым для фальсификации закупки, составляли единую массу, и по этим материалам уголовного дела в отношении Гузнова вынесен приговор? Понятые давали показания, что закупок не было! И есть показания бывшего полицейского Смолина, что наркотические вещества в сок мне добавили Гузнов и Геращенко. Они подробно рассказали об этом в суде. Государственный обвинитель мне отвечает: «я не понимаю, что вы мне говорите, обращайтесь к адвокату»

— Человек практически был оправдан, приговор отменен, на сегодняшний день он не судим и не виновен. Но все равно по воле судьи и прокурора, его держат на привязи, продолжают трепать нервы, наносить моральный ущерб.

Он под подпиской о невыезде, ограничен Смоленской областью, не может планировать учебу, думать с женой о возможности иметь детей… То, что происходит в ситуации с Евгением не имеет отношения к праву, — комментирует Кошкин.

— Подсудимый, — окликнула Женю секретарь суда. Она стоит с какими-то бумажками, торопит:

— Возьмите бумаги.

О природе

Нашли кафе. Отец Жени, Василий Игнатов, пытается, как может, хоть здесь увести разговор в сторону:

— Я постоянно езжу на дачу, там такая природа, — красота, — говорит он.— И нет ничего вкуснее, чем еда из русской печи.

— Да, из печи — каша нереально вкусная, — соглашается с ним сын и, без перехода. — Государственный обвинитель оглашает показания первого уголовного дела, не берет за основу показания всех свидетелей, которые были по второму уголовному делу в отношении бывшего опера Гузнова. Но эти показания уже опровергнуты не одним судом. Приговором Гузнову и приговором вышестоящих судов, в том числе и суда Верховного…

— Ну, в том, что сейчас делает прокурор, нет никакого процессуального смысла. Эти показания не действительны, — говорит Александр Кошкин.

— Зачем он это делает?

Кошкин отвечает:

— Видимо, идет тупое затягивание процесса. Зачитывают показания старых судов, уже не раз опровергнутых, — грубо говоря, они зачитывают фальшивку умышленно. То, что дело было сфальсифицировано, уже установлено, это не наши с вами доводы — это установлено Генеральной прокуратурой, их надзорным представлением и всеми вышестоящими судами.

— Получается, что Ленинский суд Смоленска игнорирует решения вышестоящих инстанций? — уточняю.

— Не то, что игнорирует, и не то, что они не обратили на что-то внимания, заблуждаются или хотят восстановить полную картину, нет, это умышленное введение суда в заблуждение.

В наступившей тишине отец Жени буквально взмолился:

— Давайте, хотя бы на время обеда забудем это все. Я за семь лет так устал, что… У нас город на семи холмах стоит, поэтому, когда смотришь, такие широкие перспективы открываются. А под Смоленском водятся лоси, косули, и медведи есть. Поговорим о природе.

— Да город у вас очень интересный, — не сговариваясь, сказали одно и тоже мы с Кошкиным. И замолчали. Молчали и Игнатовы. Паузу прервал Женя:

— Прокурор сказал, что к следующему заседанию вызовет Гузнова, Смолина и всех бывших сотрудников полиции! Ну, как такое можно? Они же уже отсидели!

— Да, они уже сами опровергли все свои показания и вступили в досудебное соглашение по их уголовному делу, — тут же реагирует Кошкин. — Им зачли досудебное, и эти показания взяли за основу на втором суде. Ну, вот Гузнова привезут, какие он будет показания давать: те по которым он осужден или первые, из-за которых осудили Евгения? Скажет, что не виноват? Прокуратура должна была сразу отказаться от обвинений, не захотели —хорошо. Нужен был процесс, но зачитывайте тогда и второе дело, по осуждению Гузнова, где было доказано, что в первом были лжесвидетели, что была сплошная фальсификация. И суду это все известно, и не понятно, что же снова судья тратит свое время, тратит деньги налогоплательщиков, проводя уже четвертое бесполезное заседание?

—Возможно ли, что хотят доказать, что Женя 7 лет отбывал наказание правильно, чтобы не выплачивать компенсации и спасти честь мундира?

— Нет, обвинение построить невозможно.— Не согласился Кошкин.—Им нечего вменять. Даже если они втупую попробуют обвинительный вердикт вынести, он в апелляции не устоит. Потому что доказано: что найденные в спортзале полиции наркотические вещества, которые Гузнов приискал, составляют одно целое с тем, что было найдено и у него, и подброшено Евгению, — и, обращаясь к Василию Игнатову, — не получается о природе…

— Ну, давайте, хотя бы на пять минут забудем, — ответил старший Игнатов.

— Хорошо, — согласился Игнатов-младший. — Я только последнее, что скажу: по первому уголовному делу, где судья была Кузуб, — она, как я узнал, пошла на повышение, стала заместителем председателя суда Ленинского района.

Приговор был напечатан за несколько минут. А там — около 50 листов, она ушла в совещательную комнату и вернулась буквально через 2–3 минуты, и уже вышла с приговорим. А через 7 лет, когда было заседание Верховного суда, на котором я участвовал по видеосвязи из колонии, суд удалился в совещательную комнату, и около часа их не было. Я уже не верил, что отпустят.

Москва-Смоленск