— Как появилась идея через тридцать лет снова вывести этих людей на сцену?

— Так вышло, что я никогда в жизни не был на концерте «Кино», а мне хочется. Не только я — выросло несколько поколений, которые не слышали эту группу вживую. А песни востребованы, их по-прежнему любят. Единственный способ пойти на такой концерт — сделать его самому.

— И сразу на вас посыпались упреки: все это ради денег.

— Звучит странно, учитывая, что над проектом работают люди из «ДДТ», «Аквариума», «Алисы», Юрий Каспарян, который в «Ю-Питере» играл. Мне не кажется, что ребята очень нуждаются, они не производят такого впечатления. Я тоже мог бы этого не делать, я нормально себя чувствую в финансовом плане. Плюс ко всему это большая работа, она уже заняла год и займет еще почти столько же. И огромный бюджет — десятки миллионов рублей.

— А что с вокалистом? Это одна из главных странностей: как возможен концерт группы «Кино», если в ней не поет Виктор Цой?

— А он поет. Мы вытащили его вокал из старых песен. Сохранились многоканальные записи поздних альбомов, надо было их только оцифровать. Это сложная техническая задача, но мы с ней справились. Хуже с ранними песнями, там мы изолируем вокал из микса, из мастер-фонограмм, современные технологии позволяют это сделать. И есть акустические версии, там все проще, поскольку звучат только голос и акустическая гитара. Потом из очищенных вокалов собирается финальный вокальный дубль.

— Давайте повторим еще раз, а то люди переживают: никто не будет петь вместо Цоя.

— Никто не будет петь вместо Цоя. Только его голос, он сам на экране и участники группы «Кино» на сцене — Тихомиров, Титов, Каспарян. К сожалению, уже нет на свете Георгия Гурьянова, но есть Олег Шунцов, который играет в проекте «Симфоническое кино» и суперщепетильно снял все барабанные партии. Дмитрий Кежватов из группы «Тараканы!» будет играть на акустике гитарные партии, это как раз партии Цоя.

— Чисто музыкально это «Кино» отличается от классического?

— Немножко. Мы ориентировались не на студийные, а на концертные версии. И, конечно, это концерт группы «Кино», как он прозвучал бы в 2020-м. Не стилизация под 80-е.

— Как думаете, почему эта музыка все еще нужна людям? Прошло ведь уже столько лет.

— Каким-то образом им удалось сделать ее совершенно вневременной. Слушаешь альбом «Группа крови», а он все еще моднейше звучит. И масса интересных находок, нюансов, только кажется, что песни простые. Музыкальная палитра очень разнообразна. Можно уловить там и кантри, и рэгги, и что угодно. А в целом — в будущее смотрящая музыка, танцевальная, легкая. Не слишком характерная для русского рока. Не исповедальная, без надрыва.

— Что думаете о фильме «Лето»?

— Прикольное кино, в котором авторам совершенно не удалось уловить суть вещей. Вроде бы реальные персонажи, но, к сожалению, к своим прототипам они никакого отношения не имеют. Если абстрагироваться от этого, фильм сам по себе неплохой. Романтичный, добрый, масса прикольных моментов. Если бы персонажей звали не Майк и Цой, а как-то иначе, вообще никаких вопросов. Но я понимаю, что авторы и не ставили перед собой задачу реалистично отобразить что-либо, они снимали фантазию на тему. Почему бы и нет?

— Вам показывали сценарий?

— И даже предмонтаж. Я посмотрел, сказал, что все ок, в худшем случае фильм не понравится кому-то, но никакого кощунства, никакой пошлятины там не вижу.

— А чем закончилась история с депутатом Федоровым, который внезапно заявил, что все песни Цоя написаны в ЦРУ с антисоветскими целями?

— Ничем. Мы написали в Следственный комитет и Комитет Госдумы по этике, но ни те, ни другие не нашли в его словах нарушений.

Попытался сделать вид, что его неправильно поняли. Так что, в принципе, цель достигнута.

— В Думе произносят много глупостей, но вы спикировали именно на эту. Вам она показалась как-то особенно оскорбительной?

— Просто не хочу, чтобы имя отца служило раздору и разжиганию ненависти. Все-таки искусство, музыка должны объединять, а не разделять. Тем более группа «Кино», которая всегда была общим знаменателем для самых разных людей. Так нагло ее использовать в собственных политических интересах некрасиво, по-моему. Знаете, я никому не отказываю в разрешении исполнять песни «Кино» или делать каверы, кроме политизированных людей. Если там за что-то или против чего-то и только об этом, если люди изначально пытаются прилепить песню к своей повестке. Оппозиция это или официоз — все равно. Для меня эта музыка про другое, про внутреннее.

— Все стали большими прагматиками за последние 30 лет. Это к вопросу о внутреннем. А Цой и его друзья были в чистом виде идеалисты. Теперешним молодым этого не хватает, по-моему, они испытывают дефицит идеализма в обществе, в атмосфере. Отсюда и неиссякающий интерес к этой музыке. Своего-то такого нет.

— Но и сейчас пишут много искренних вещей, просто они более тонким слоем размазаны. Да, к сожалению, культура успеха и достатка существует сегодня на равных с чистым творчеством. Лимитированные кроссовки, невероятное количество подписчиков и дорогая реклама в инстаграме — вот это вот все. Поколение инфлюенсеров подменило поверхностным успехом собственно творческий продукт. Мне это совсем не близко и не интересно. Я в этом отношении старообрядчески консервативный человек, мне хочется для вечности что-то сделать.

— А где обещанная Гребенщиковым «молодая шпана»? Прошло тридцать лет, но в топе все те же люди.

— Имеет место демографическая музыкальная яма из-за 90-х, когда в принципе невозможно было раскрутить ничего нового, у людей были другие заботы, не было толком ни пиара, ни индустрии. Только сейчас добираются до больших площадок музыканты, которые были популярны, когда я был школьником. Потихонечку группы, которые тогда были клубными, стали играть на «Нашествиях» и в тысячных залах. Взять группу «Тараканы!»: люди, которые их слушали в школе, сейчас могут позволить себе VIP-билеты, но для этого должно было пройти время, те самые тридцать лет. Есть, конечно, какой-нибудь «Блэк Стар Рекордс», артисты, которые довольно быстро, почти мгновенно пробрались к стадионным площадкам. Но цену этому успеху мы знаем, это не навсегда. Они быстро появляются и так же быстро уходят.

— Вам 34. Расскажите о своем поколении, о людях, родившихся в 80-е. У вас ведь общий опыт — тинейджерство в 90-е.

— Мы все немножко не наигрались, потому что было особо не во что. Мы чуть больше ценим наступившие позже комфорты и кайфы.

На телефоне ты разруливаешь все свои дела на ходу — это чудо какое-то.

— Что чувствуете, когда видите надпись на заборе «Цой жив»?

— У меня была идея когда-то сделать татуировку на шее — «Жив». Но это ирония, шутка. В этих надписях и проявляется дефицит идеализма, о котором вы говорили: людям важно верить, что Цой еще с нами.