«Давайте построим мост и будем жить», — такие слова 7 июля этого года в Станице Луганской, вблизи пункта въезда-выезда на подконтрольную так называемой «ЛНР» территорию, президент Украины Владимир Зеленский говорил людям, которые обступили его с вопросами.

Через четыре месяца после этого заявления, 20 ноября, поврежденный бомбами еще в 2015 году мост был восстановлен. Но только для пешеходов и проезда скорой помощи. «Во избежание спекуляций заявляю: танк не проедет», — пояснил Зеленский. И добавил, что мост — это символ единения Украины.

Через неделю после этого hromadske отправилось в Станицу, чтобы спросить тех, кто пользуется мостом, является ли он для них символом единения Украины, и чего эти люди ждут от нормандской встречи лидеров четырех стран в Париже, состоявшейся 9 декабря.

«Стало хуже, скорая не проедет»

Для того чтобы восстановить мост через Северский Донец, от реки на километр с обеих сторон отвели войска. С середины лета в Станице не слышно выстрелов. Но на мосту идет позиционная война.

Он теперь — серая зона, военных на ней быть не может — украинские представители Совместного центра по контролю и координации за прекращением огня (СЦКК) ведут здесь наблюдение. В трех метрах от них в пятнистой военной форме российского образца стоят два человека. На их на спинах тоже надпись: СЦКК.

«Они здесь не могут находиться, это нарушение, — говорит нам Александр, старший в группе украинского СЦКК. — Могли бы стоять россияне, но они с 2017 года отказались участвовать в работе этого совместного центра».

«И флаги их «ЛНРовские» должны бы висеть с середины реки (линия разграничения проходит по Донцу — ред.), но они не забирают», — добавляет Александр.

На стороне моста, которая считается украинской, скамеек нет, зато есть бесплатный автобус. Точнее — два. И два электрокара для людей с инвалидностью и для тех, кому за 75.

— Сколько стоит автобус на той стороне? — спрашиваем мы.

— 6 рублей до Князя Игоря (гора со стороны Станицы, которая контролируется так называемой «ЛНР» — ред.).

Вокруг моста в последние годы появилось несколько специфических для Станицы видов бизнеса. Все они работают с людьми, которые ежедневно его пересекают.

Через разрушенный мост ежедневно проходили около 10 тысяч человек. По отремонтированному проходят 13 тысяч. 80% из них — пенсионеры. Они идут в Станицу за пенсией, или отметиться, что они еще живы, и что они якобы переселенцы. Того, что живут они на самом деле на оккупированной территории, почти никто из них не скрывает.

— Лучше стало сейчас? — спрашиваю женщину с двумя палками, которой помогают слезть с электрокара.

— Лучше. Раньше ходили вверх-вниз, а сейчас прямо.

— А мне хуже, — отвечает еще одна.

— Почему?

— Я сердечница, а тут скорая по этому узкому мосту не проедет.

— Так говорил же президент, что проедет.

— Мне лучше знать.

Раньше проехать с инвалидной коляской километр от КПВВ до разрушенного моста стоило 150 гривен ($6,3) в одну сторону. Теперь число таких услуг уменьшилось — есть и бесплатный автобус, и электрокар, и мост ровный. Но несколько человек с машинами все же ждут клиентов.

Одну женщину мы встретили на мосту трижды. Она ходит не за пенсией, а возит товары «через границу на продажу».

— Что в основном возите?

— Сыр, колбасу.

— А здесь дешевле?

— Дешевле и вкуснее наше, в Украине.

— А там что дешевле?

— Сигареты и хлеб. Хлеб, например, 12 рублей ($0,19) стоит.

За один раз можно перенести до 50 кг товаров. Но есть перечень разрешенных и запрещенных. Например, недавно пограничники не дали перенести в Луганск партию шуб и джинсов.

Еще один вид заработка в Станице — это услуги такси. За 100 гривен ($4,2) они перевозят пенсионеров от ближайших к КПВВ банкоматов, у которых всегда собирается очередь, к отдаленным. Там можно снять пенсию, отстояв в очереди не три часа, а только один. До войны в Станице было два банкомата, теперь — 14. И планируют открыть еще.

Если за день не успеть отстоять две очереди — в Пенсионный фонд, чтобы отметиться, и к банкомату — то придется ночевать в Станице. Койко-место стоит 100 гривен, если с печкой — 150.

— переговариваются женщины из Луганска и Алчевска в очереди у банкомата.

Галина, Наталья и разведение

Галина Барабашова — местная активистка. В 2016 году, когда впервые попытались развести войска, она выступала против этого. Теперь Галина за разведение.

«Ну тогда, в 2016-м, еще стреляли, нас могли захватить каждый день. А теперь тихо, Станицу патрулирует полиция, стало спокойнее», — говорит Барабашова.

Дом ее сына сгорел еще в 2016-м. Он уехал в Россию, женщина присматривает за тем, что осталось. С Галиной идем посмотреть на этот дом. Но после разведения войск в серой зоне оказались несколько улиц Станицы. В том числе и участок ее сына. По дороге к нему — шлагбаум со знаком «Стоп». Это блок-пост украинских военных.

«Сюда нельзя, здесь только по пропускам, — говорит один из солдат Барабашовой, — пропуск надо взять в сельсовете».

Идем обратно. По дороге встречаем мужчину на велосипеде. Он живет на одной из улиц этой серой зоны. «Там живу я, жена, моя мама и еще соседка. Других не пускают, но все хотят вернуться. Ну поеду уже, а то меня за разговоры с вами еще не пропустят», — говорит мужчина и уезжает.

Наталья Журбенко — тоже местная активистка. Она переселенка из Луганска. В 2016-м и она была против разведения войск. И сейчас тоже против. Говорит, за ее позицию ей даже приходили угрозы на телефон. Журбенко уверена, что это ей писали сепаратисты — как местные, так и луганские.

«Я верю только в украинскую армию. С ними спокойнее. А в полицию я не верю, поэтому ничего хорошего в разведении не вижу, — говорит Журбенко. — Ну а мост — это да, с гуманитарной целью сделано. И раньше все эти из Луганска ходили сюда, и теперь тоже ходят, только быстрее».

«У них две пенсии. Продукты здесь дешевле. Коммунальные услуги здесь дороже, а у них дешевле. Дорогу сделали на КПВВ и к мосту, а у нас в Станице дорог вообще нет. Так что получается, что у нас должно быть лучше, а выходит, что лучше в «ЛНР», что ли? Так не должно быть», — говорит Барабашова.

От Станицы и Луганска до Парижа с надеждой

Все разговоры в Станице у банкоматов, в автобусе от КПВВ к мосту — о ценах, очередях, и конечно — о Париже, где 9 декабря состоялась встреча в Нормандском формате. Ее ждали все.

— Я все знаю, все смотрю. У всех российские каналы, а у меня только украинские, — говорит в очереди к банкомату жительница оккупированного Алчевска жительнице оккупированного Луганска.

— Молодой он еще, неопытный. Вот за это я переживаю, — характеризует Владимира Зеленского та, что из Луганска. — Оно, конечно, хочется, чтобы мир был, но тяжело.

— А у нас такие слухи ходят, что к маю оно все должно закончиться, — говорит та, что из Алчевска.

Чего ждут от встречи в Париже станичные активистки Журбенко и Барабашова?

— Я ничего хорошего не жду. Для нас лучше, чтобы этот конфликт даже заморозили. Потому что они вот говорят, что выборы будут. И они там своих выберут, а наши сепаратисты с ними дружат. Значит, что Станице только хуже будет, — говорит Барабашова.

— Я только надеюсь, что эта встреча не состоится. Я Путину не верю, и у меня для этого масса оснований, — говорит Журбенко.

На мосту о том же спрашиваем тех, кто идет с подконтрольной территории на оккупированную.

— Надеюсь, что мы наконец пенсию в Луганске получать будем. Сколько уже можно ездить туда-сюда, — говорит пожилая женщина.

— Ждем, что Украина придет туда, где она должна быть, — отвечает мужчина.

— А вы сейчас в Луганск едете? — спрашиваем.

— В Алчевск, говорит он.

При поддержке «Медиасети». Оригинал материала