На минувшей неделе иранские власти поставили дерзкий эксперимент: отключили целиком всю страну от интернета на пять дней. Демарш хоть и не создает прецедента (впервые блэкаут на уровне государства провели в 2005 году власти Непала), однако заслуживает внимания высокой технологичностью и эффективностью.

В Непале поступили дико: перерубили в прямом смысле слова собственные оптоволоконные каналы, в Иране же сначала отключили бэкбоны (магистральные линии передачи данных), затем веерно — локальные шлюзы. На всё про всё — 24 часа, и страна погрузилась в информационную тишину. Разве можно пройти мимо столь бесценного опыта?

Есть и вполне конкретная причина, подогревающая интерес отечественного наблюдателя к иранскому прецеденту — схожая мотивация.

которые, как считается, поощряют вмешательство государства в семейные отношения, культивируют однополые браки, расшатывают исторические традиции андроцентризма и т.п.

Поскольку отношение стран Новой оси (России, Китая и Ирана) к западной культуре и цивилизации непримиримо, предполагается, что и Запад на дух не переносит возмутителей Pax Americana. Гипотезу эту энергично подпитывают театральные демарши администрации Дональда Трампа: чего стоит декларация национальной кибербезопасности Америки, в которой прямым текстом звучат угрозы «наказать», «заставить заплатить» и «ощутить последствия» «враждебные государства», позволившие себе «безответственное поведение».

Самозащитой от заморского дьявола иранские власти и объяснили свои действия по полному отключению интернета на протяжении всего времени, что в стране бушевали массовые беспорядки.

Считается, что поводом для начала актов гражданского неповиновения, послужило решение правительства Ирана о повышении цен на топливо. Мировые СМИ рассказывают о «50%-ном росте», думаю, однако, что будет полезнее рассмотреть цифры в абсолютном выражении и, желательно, в понятной читателю номинации.

Итак, до «народного бунта» бензин в Иране стоил 15 рублей 13 копеек за литр, а после непопулярного жеста правительства стал стоить 22 рубля 70 копеек (по обменному курсу на момент написания статьи). Это за первые 60 литров месячной квоты. Свыше квоты бензин обойдется гражданам в 45 рублей 39 копеек за литр.

Если кто-то решит, что бензин по цене в два раза ниже (уже после повышения), чем в России, иранцам не по карману, приведу несколько цен повседневной иранской жизни: молоко — 60 рублей за литр, хлеб — 32 рубля за буханку, апельсины — 86 рублей за кг, бутылка вина среднего класса — 2500 рублей, бутылка местного пива — 520 рублей, аренда самой недорогой квартиры в Тегеране — 27 тысяч рублей. Знакомые цены, не правда ли?

И вот представьте себе, что из-за такого повышения цен на бензин, вдруг восстает народ, начинает жечь офисы банков и туристические автобусы, грабить супермаркеты, разрушать инфраструктуру городов. По всей стране одновременно. Полиция и стражи революции обороняются. Более сотни жертв. А все из-за того, что литр бензина стал стоить не 15 рублей, а 22 рубля.

Дальше — больше. Сквозной лозунг массовых беспорядков — коррупция власти! Это притом, что любой человек в Иране знает, по какой причине в стране, входящей в тройку крупнейших производителей нефти в мире, постоянно возникает дефицит бензина: из-за нехватки собственных перерабатывающих заводов приходится ввозить топливо из-за границы, а это почти невозможно из-за американского эмбарго.

О какой коррупции может идти речь, если Мохаммад Бакер Нобахт, глава иранской Организации управления и планирования, заблаговременно пояснил, что повышение цен на бензин необходимо для целевой выплаты субсидий 18 миллионам иранских семей, которым не удается сводить концы с концами?

Дабы эти деньги, не дай бог, не достались самым бедным соотечественникам, иранский народ и восстал, возмущенный… коррупцией власти! Простите, мы ничего не путаем? Это тот самый народ, который 40 лет живет в осадном положении?!

Помнится, когда я находился в США в 90-е годы, очень популярными там были петиции с требованием снять запрет на поставку медикаментов в Иран, из-за которого по подсчетам американских активистов за годы эмбарго погибло более миллиона иранских детей. Наверное, иранцы забыли об этих цифрах тоже.

К чему это я веду? К тому, что прежде, чем мы займемся обсуждением сугубо технических аспектов отключения интернета в Иране, необходимо расставить точки над i в главном вопросе, а именно:

(редакция может не разделять этих построений автора, в которых есть элементы конспирологии. — Ред.). Тем более что буквально накануне идентичные погромы (и по сценарию, и по почерку, и по динамике событий) случились в Ираке и Ливане.

Подборка стран, кстати сказать, тоже показательная. Если верить CNN, «в Иране и Ливане, в отличие от остального арабского мира, у власти находятся не автократы, поэтому смена правительств редко ведет к изменению внутренней политики». Тем не менее в обеих странах правительства ушли в отставку. С чего бы это? Наверное, с того, что в Ливане в последнее время опять усилилось влияние проиранской «Хезболлы», а в Ираке —проиранских же Народных мобилизационных бригад.

Такие вот триспонтанныхпроявления народного возмущения клептократами— и все на протяжении одного месяца. Стоит ли удивляться, что, отключая рубильник интернета на пять дней, иранское правительство даже не пыталось скрыть свои мотивы: быстро и эффективно отключить каналы внешней координации беспорядков, которые одновременно развернулись в 100 городах Ирана.

И вот, поверите ли: таки отключили! Пять дней без интернета и — массовые беспорядки сошли на нет, как по мановению волшебной палочки. Чудеса, да и только.

Теперь разберемся с самим блэкаутом. О том, как в Иране боролись с мессенджером Telegram в декабре 2017-го, я подробно рассказывал читателям «Новой». Два года назад, также как и в 2009-м (протесты из-за выбора «неправильного» президента), и в 2011-м (принятие протестной эстафеты из Туниса и Египта) иранские власти использовали точечные методы удушения Сети: снижали пропускную способность каналов и блокировали сайты оппозиции.

Подобные меры хорошо знакомы и соотечественникам: «черный список» РКН, блокировка мессенджера и социальной сети (LinkedIn), «высокая нагрузка» сот московских мобильных операторов.

Мягкое глушение интернета — не ноу-хау Москвы или Тегерана. Точечные отключения практиковали в Бирме в 2007 году, в Египте в 2011-м, в Турции в 2016-м.

Полный блэкаут, как мы помним, впервые провели в Непале в 2005 году. Не далее как в августе 2019 года его применила и Индия. Правда, правительство Моди отключило интернет не на всей территории старейшей демократии в Азии, а только в одном штате — Джамму и Кашмире.

Начнем с технологии. На пике глушения интернета в Иране суточный трафик снизился до 4–5% от обычного уровня. То есть, можно сказать, что глушение было тотальным. Технически такого результата было достичь несложно, потому что в Иране всего два бэкбона, которые соединяют страну с внешним миром, причем оба они контролируются государством — телеком TIC и научно-исследовательский институт физики и математики IPM.

Для сравнения: в Египте в январе 2011 года властям пришлось напрямую убеждать четырех частных провайдеров в необходимости отключения интернета, а затем вручную перекрывать 3500 маршрутов, соединявших египетский сегмент с мировым интернетом.

В Иране по приказу государства отключили оба бэкбона, а на полную отстыковку от внешнего мира ушло не более суток, в течение которых локальные провайдеры действовали разобщенно: одни обрубали все маршруты, другие — только частично, третьи ограничились «запрещенными» сайтами, четвертые — предпринимали какие-то телодвижения против VPN. Как бы там ни было, через 24 часа интернет в Иране лег.

Можно ли говорить о тотальном отключении всех интернет-каналов в стране? Разумеется, нет. Как-никак 5% трафика сохранялись. Этот трафик шел по каналам:

• Спутникового интернета;
• Провайдеров из соседних стран;
• Иракских SIM-карт;
• Государственных учреждений;
• Университетов;
• Подставных «ловушек», специально используемых государством для заманивания «диссидентов».

Можно ли сказать, что блэкаут оказался эффективным? Безусловно! Спутниковый интернет очень дорогой, и его используют единицы. Провайдеры соседних стран и иракские SIM-карты действуют только в пограничных зонах. SIM-карты, принадлежащие универсальным мобильным сервисам (вроде DrimSim, OneSimCard, WorldSIM и т.п.), используют местный роуминг, поэтому они отключились в числе первых.

Самый эффективный канал для связи с внешним миром во время иранского блэкаута предоставили… родственники, работающие в госорганах и университетах! Все, кому было жизненно важно доставить информацию за пределы страны, обращались к тем родным и близким, кому посчастливилось состоять на службе государству или науке.

Мы, впрочем, осознаем, что это не тот трафик, который интересовал власти. Задача была — остановить координацию массовых протестов, и она была выполнена.

Переходим теперь к урокам иранской «Зарницы»(боюсь, подрастающее поколение уже не помнит, что это такое: так называлась военно-спортивная игра для воспитания сознательной молодежи в Советском Союзе).

Главное, что нужно усвоить: если российские власти посчитают целесообразным заглушить интернет ради устранения реальной или мнимой внешней координации протестных действий, они почти гарантированно добьются желаемого результата. Для достижения этой цели вполне хватит перекрытия доступа к интернету только через мобильную связь. Обрубать остальные каналы просто избыточно.

Возможно ли технически отрезать целиком российский сегмент от мировой сети? Задача сложнее, чем в Иране, однако выполнима для решения опять-таки локальной задачи, то есть для устранения координации искусственно инспирированных беспорядков. Поскольку сегодня перед властью в РФ никаких других задач, кроме локальных, не стоит, хватит за глаза высокой нагрузки сот мобильных операторов.

Очевидно, что

Даже как-то неприлично говорить о блэкаутах в подобном контексте: в 1979 году иранцы без всякого интернета смели и шаха, и САВАК, и ЦРУ (роль прогрессивного медиа своего времени тогда могли играть нелегальные аудиокассеты с проповедями аятолл. — Ред.). Да и в августе 1991-го Павел Дуров еще только готовился услышать свой первый школьный звонок в жизни.

Полагаю, что читателя больше всего интересует блэкаут не локальный, а глобальный. То есть такой, который позволил бы окончательно и бесповоротно избавить Россию от тлетворного влияния Запада.

Такой глобальный сценарий, при всей его гипотетичности, оказывается гораздо сложнее, чем выглядит при первом приближении. Возьмем, к примеру, Иран. Могли бы иранские власти отключить интернет не на пять дней, а … навсегда?

Для начала нужно понимать, что Иран — это не Китай и даже не Россия. В Иране нет даже подобия автономного национального интранета. Китай, как известно, живет за Великим файрволлом уже более десяти лет, и живет, надо сказать, припеваючи. В китайском интранете на один Facebook приходятся пять собственных фейсбуков, на один Twitter — три своих твиттера, на один Amazon — тысячи местных амазонов плюс один Alibaba, который сам по себе зарабатывает больше американского конкурента. И так далее.

В подобных обстоятельствах полное отключение от внешнего мира для Ирана означало бы окончание интернета в принципе. Расстроились бы иранцы? Безусловно, расстроились. Но это было бы расстройство особого рода. Интернет пришел в Иран извне. Это чужое изобретение, чужая технология, чужие мысли, таланты, опыт, вдохновение и стремления. Как Lamborghini или Montblanc. Соответственно, отношение к интернету у рядовых иранцев может быть только как к игрушке и развлечению. В лучшем случае, как к дополнительному каналу связи с друзьями, родственниками и единомышленниками.

Не случайно иранская власть тоже воспринимает интернет как игрушку. Почитайте комментарии представителей правительства в первые дни блэкаута: лейтмотив — интернет включим обратно, когда будете снова себя хорошо вести! Отобрали плюшевого мишку, поставили в угол. Исправился, прекратил поджигать офисы банков — получи цацу обратно.

В России, в отличие от Ирана, интернет — не чужое, а свое, родное. Вклад наших соотечественников в развитие мировых IT технологий — это не маргинальность, а мейнстрим. Мы находимся внутри мирового контекста, интернет близок и органичен нашим цивилизационным и культурным традициям и устремлениям.

Соответственно, резонно предположить, что трюк с отобранной игрушкой, если он, не приведи господи, придет в чью-то шальную голову, без неприятных последствий провернуть не получится.

Так? А вот не уверен! И вот почему. Во-первых, российский интранет (Рунет) хоть и не дотягивает до китайского образца, однако развит достаточно, чтобы полностью удовлетворить нужды подавляющего большинства населения. Есть две собственных популярных социальных сети. Есть поисковая система мирового уровня. Есть еще пара-тройка систем классом ниже, но тоже работающих. Есть три собственных аналога Gmail. Есть тысячи и тысячи своих онлайн-магазинов. Не Алиэкспресс, конечно, но спрос населения удовлетворяет сполна. Есть свой Uber. Есть свой онлайн-общепит. Короче, есть все необходимое для обеспечения автономного существования в Рунете.

Наконец, самое главное. Я могу, конечно, ошибаться, но почему-то кажется, что, если Рунет отключат от внешнего мира уже завтра, 90% рядовых нетизанов этого и не заметят. Потому что нетизаны Рунета последние 10 лет живут… исключительно в Рунете!

Так что, возмутятся разве что одни мозги нации. Да и то только поначалу и теоретически. Потому как форточка во внешний мир — помните 5% из иранского сценария? — непременно останется. Для самой власти и университетов.

Советская интеллигенция 70 лет верой и правдой служила советской власти в обмен на скромный набор привилегий: дома творчества в Коктебеле и Пицунде, симпозиумы в ГДР, триумфальные гастроли в лучших оперных театрах Европы, спецхран в библиотеках со свежей вражеской прессой, госпремии, пенсии союзного значения.

В новой дистопии допуск к каналу, поддерживающему 5% внешнего трафика, даст мозгам нации сладостное и творчески продуктивное ощущение избранности. А там, глядишь, сойдут на нет и порожние разговоры об интернете как неотъемлемом праве личности. И воцарится тогда тишь да гладь и божья благодать. Без феминизма, терроризма, педофилизма и «синих китов». Аминь.