Еще несколько лет назад мне казалось, что большинству думающих людей в России свойственно так называемое пакетное мышление.

Смысл этого понятия состоит в том, что наши ценности идеологически связаны друг с другом. Так что, чтобы понимать идейно-культурные (и, соответственно, электоральные) предпочтения человека совершенно необязательно глубоко его изучать. Достаточно знать про него какую-нибудь одну, но симптоматичную вещь. Например, по тому, как человек отвечает на вопрос, могут ли отцы, а не матери выходить в декретный отпуск, можно понять практически много другого: что он думает по поводу запрета гей-парадов, как относится к радикальному современному искусству. И за кого он проголосует на очередных выборах.

В России еще каких-нибудь лет семь назад эти «пакеты», казалось мне, были сформированы даже более отчетливо, чем в США, где об этом феномене впервые заговорили. Их вообще-то было два: пакет архаического мышления и пакет прогрессивного мышления.

И, да, за кого голосуешь, тоже скажу.

Сегодня же мне приходится признать эту теорию не работающей. И дело не только в очевидном факте, что нынешние власти умудрились доказать свою непригодность даже тем, кого принято называть «охранителями», так что цепочка — «все ваши инсталляции это не искусство; свобода слова может простираться только до определенных пределов; нечего свою ориентацию выставлять на показ» — совсем не всегда заканчивается: «Путин — наш рулевой».

Кризис правительственной идеологии (попробуйте ответить на вопрос, что конкретно поддерживает тот, кто поддерживает путинизм, кроме российских прав на известный полуостров) наложился на слом нормы во всем мире, на период утверждения новых этических правил. Результат — набор прогрессивных ценностей десятилетней давности совсем не равен такому набору сегодняшнего дня.

«Пакеты» рассыпаются, логические цепочки больше не работают. Сколько отечественных сторонников свободы слова сломалось на том, что главная героиня новых «Звездных войн» — девушка! Ну невозможно, оказывается, это принять.

А сколько рьяных противников агрессивной российской внешней политики изо дня в день делятся в соцсетях соображениями типа «ну если она вошла в его гостиничный номер, значит, она ответственна за то, что потом произошло».

Важно: практически главной точкой пересечения (она же точка неразличения) консервативного и прогрессивного пакетов стал женский вопрос. По самым разнообразным, связанным с ним, поводам (от нужно ли запрещать молодым мамам кормить грудью, прикрывшись в музейном зале, до самых разных вариаций на тему «сама виновата») происходит идеологическая перегруппировка общества. Именно на этом месте объединяются представители диаметрально противоположных политических взглядов. (Пол тут, кстати, не имеет значения — совсем не все женщины поборницы женского равноправия).

У того, почему женский вопрос стал точкой бифуркации нашей общественной и нашей интеллектуальной системы, есть множество объяснений. Приведу два самых для меня очевидных.

Первое: для старшего поколения «женское равноправие» звучит отголоском советской фальши — когда это самое равноправие выражалась в доведенных до изнеможения непосильным трудом рельсоукладчицах и освобожденных партийных секретарях с прической типа «хала» на голове.

Второе: интернет и другие технологии делают всех нас живущими как бы в «большом» мире. Американская повестка — от той же героини «Звездных войн» до краха многих карьер из-за обвинений в домогательствах — становится будто бы и нашей повесткой тоже.

И складывается обманчивая, но убедительная картина: мы живем в мире победившего metoo и квот на представительство женщин в самых разных организациях,

Не в стране, где в одной из лучших школ столицы на занятиях мальчикам дают молотки, а девочкам — тряпки со словами «вы же будущие хозяюшки», будто бы программируя их роли. Не в стране, где декриминализировано домашнее насилие.

Именно поэтому вопрос отношения к самоопределению, равноправию и безопасности женщины России — это вопрос определяющий. Определяющий страну и нас, живущих в ней. Это, во многом — вопрос осознанности и понимания реальности, то есть того, без чего никакие изменения невозможны.

Нет, мы живем не в советской симуляции равноправия и не в мире американской обязательной к исполнению политкорректности. Мы живем в этом здесь и в этом сейчас.

И ничто не демонстрирует нашу полную непонимания этого «варева вокруг нас», чем наше отношение к так называемому женскому вопросу.