26-летний житель Перми Андрей Сидоров любил свою семью. Четыре года совместной жизни в браке с красавицей Лилией принесли желанного сынишку, а в декабре на свет должен был появиться еще один ребенок. И хотя семья в последнее время переезжала с места на место, а сам Андрей все больше нервничал и даже резко сменил сим-карту на телефоне, будущее казалось достаточно светлым. Вплоть до 3 ноября, когда Андрея Сидорова нашли на пороге горящего дома в деревне Кормовище в окровавленной футболке, а в комнате рядом лежали мертвые супруга и сын.

По версии следствия, Сидоров зарезал своих родных, а потом попытался покончить с собой. Так он решил «защитить» себя и близких от коллекторов, требующих от него выплаты долга. По рассказам знакомых, Сидоров перехватил несколько тысяч в микрофинансовой организации до зарплаты, но остался должен в разы больше — а коллекторы, видимо, давили настолько, что психика парня в итоге не выдержала.

Трагедия в Кормовище иллюстрирует сразу два тезиса потребительской экономики России: уровень закредитованности населения страны становится угрожающим, а коллекторы перестают стесняться методов своей работы по выбиванию долгов.

«Паспорт есть — вот и получил кредит»

В конце октября в Москве прошла конференция по вопросам кредитования, на которой глава департамента финансовой стабильности ЦБ Елизавета Данилова заявила, что долговая нагрузка россиян достигла максимума за последние семь лет.

При этом большая часть кредитов — это не ипотека, а разовые потребительские займы. Чаще всего люди идут за кредитом не в банк, а в микрофинансовую организацию — и сразу попадают в процентную кабалу.

«Людям просто некуда деваться, особенно на фоне ужесточения требований к заемщикам со стороны банковских кредитных организаций [с 1 октября 2019 года]. Чудес не бывает, людям надо же на что-то жить. У микрофинансовых организаций нет таких жестких требований. [Для крупных кредитных организаций] нужны справки 2-НДФЛ, определенный уровень подтвержденного дохода. Банкам нужно время на рассмотрение кредитов. Процент в микрофинансовых организациях значительно больше, но зато процедура проще: паспорт есть — вот и получил кредит», — объясняет директор стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев.

Поскольку к услугам МФО в силу легкости процесса прибегают в первую очередь охранники, соцработники и медсестры (представители самых закредитованных в России профессий, по данным Национального бюро кредитных историй), просрочка и накапливание гигантских процентов практически неизбежны: бюджетники отдают на погашение задолженностей до трети своей зарплаты — но даже этого не хватает. По новым правилам ЦБ, с 1 июля ежедневная ставка по кредитам в МФО не может превышать 1%, но у россиян нет денег платить и такие суммы. Вместе с просроченным кредитом набегает пеня, и хотя ее размер законодательно ограничен 20% годовых, при займе 15 тысяч рублей уже через месяц просрочки вместе с пеней и ежедневными процентами набежит дополнительно еще почти 5 тысяч рублей. Формально сумма накопленного долга не может превышать четырехкратного размера займа, но эту норму МФО фактически не соблюдают.

Схема сбора просрочек с займов и позволяет МФО упрощать систему выдачи денег — вплоть до того, что

Москвичка Мария Прокопенкова с удивлением узнала, что на ее имя взят заём в сумме 6000 рублей, а теперь она должна уже 13 тысяч из-за набежавших просрочек. «По кредитной истории выходит, что заём был взят 22 мая 2018 года, а коллекторы, которым МФО продала долг, начали звонить, наверное, спустя год, — рассказывает Прокопенкова «Новой». — Месяц назад я написала заявление в полицию на микрофинансовую организацию, потому что они мне уже грозят судом. Заявление принято, но ответа никакого еще до сих пор не поступило».

Еще одной москвичке по имени Анна повезло больше: она подала в суд и выиграла, после того как узнала, что от ее имени кто-то взял заём в МФО «Турбозайм» в размере 11 тысяч рублей, а компания со временем продала этот долг коллекторам из компании «АйДи Коллект», насчитав по ставке около 450% годовых. Компания в итоге принесла официальные извинения и сообщила о подготовке заявления в полицию «по факту мошеннических действий неустановленного лица». Сама Анна считает эту ситуацию странной: долг уже не принадлежит МФО, а принадлежит коллекторам, но извиняется при этом все равно «Турбозайм».

Все сроки по выплатам горят

В этом как раз нет ничего удивительного. Один из экспертов при службе финансовых уполномоченных объясняет, что МФО часто не сообщают информацию о заемщиках в Нацбюро кредитных историй (хотя обязаны это делать), что позволяет в дальнейшем им разбираться с должниками самостоятельно. «Хорошие» долги, то есть те, по которым есть неплохие перспективы возврата, отдают коллекторам из официальной ассоциации коллекторов, но таких займов в лучшем случае наберется 40%, оценивает источник. Остальные долги — «плохие», их надо выбивать, и здесь и МФО, и коллекторы прибегают к разным способам добиться своего. «Коллектор, который представляется официально, не может «выбить» плохой долг, потому что у него нет для этого [законных] инструментов, — объясняет эксперт.

«Когда говорят о коллекторе, то почему-то считают, что это человек, который приехал и стоит рядом с должником с дубинкой, битой, утюгом или паяльником, — иронизирует в ответ президент Национальной ассоциации коллекторских агентств (НАПКА) Эльман Мехтиев. — Во-первых, с утюгом или паяльником сейчас даже нелегальные коллекторы не ходят, а во-вторых, выездная коллекторская деятельность — это единичный процент от того, чем в принципе занимаются коллекторы. Если мне сейчас позвонят и скажут: «Вы задолжали», — это тоже будет коллекторская деятельность, она уже подчиняется закону».

Иными словами, сами по себе коллекторы — это благо, на них бросают тень единичные «отщепенцы». «Преступления, совершаемые коллекторами, практически исчезли, потому что коллекторский бизнес сегодня очень сильно занят тем, чтобы его члены были добросовестны, — уверен генеральный директор юридической компании «Лига защиты должников» Сергей Крылов. — В рамках коллекторских агентств преступность сведена к нулю. А тех людей, кто выбивает долги, нарушая закон, называть коллекторами нельзя».

Но это лукавство. Удар по действиям коллекторов был нанесен после громкой истории в Ульяновске. Ночью 27 января 2016 года 45-летний финансовый коллектор Дмитрий Ермилов бросил горящую бутылку с бензином в окно частного дома семьи Гусейновых. Бутылка попала в детскую кровать, где спал двухлетний Руслан. Ребенок получил ожоги лица и рук, пострадал и его дед Исмаил Гусейнов, который тушил мальчика. Таким жестоким способом бывший полицейский Ермилов, ранее судимый за кражу и злоупотребление полномочиями, выбивал из Гусейнова-старшего долг: тот взял в компании «РосДеньги» (торговый знак ООО «Фастфинанс») 4000 рублей, отдал 11 000 и посчитал, что расплатился. Ермилов так не считал и вымогал у него 48 000 рублей, угрожая сжечь дом. Преступника осудили на 8 лет колонии за покушение на убийство и уничтожение чужого имущества.

Нападение спровоцировало вал заявлений и жалоб на неправомерные действия коллекторов в регионе (за первый квартал 2016 года в Ульяновске их было 57) и привело к законодательному ужесточению деятельности коллекторов. Сейчас, по словам основателя Центра защиты прав заемщиков, адвоката Дмитрия Бодрова, число жалоб на хамские действия коллекторов в том же Ульяновске пошло на спад и упало практически до нуля (то же самое говорят в пресс-службе прокуратуры и УМВД области). Помог вступивший в силу закон о защите прав заемщиков, принятый в июле 2016 года. Он требует государственной регистрации коллекторских агентств, что позволяет за ними приглядывать, в случае нарушений исключать из госреестра и крупно штрафовать тех коллекторов, которые ведут свою деятельность без регистрации.

Однако с момента принятия закона прошло больше трех лет, и коллекторы научились обходить его: поджогов и прямых нападений стало меньше (хотя они не исчезли совсем — см. подборку ниже), зато стало существенно больше методов психологического воздействия на должника. «Разговаривают негрубо, но психологически давят своим тоном: «Мария Анатольевна, когда вы будете платить? Вы должны заплатить». Они говорят это так, что мурашки по коже бегут», — описывает свои ощущения москвичка Прокопенкова. Доказать, что такое давление преступно, практически невозможно, даже если речь идет об открытых психологических атаках, как в случае с московской пенсионеркой Ниной Зотовой, которую неизвестные коллекторы запугали до смерти за кредит ее дочери, которая занимала 10 тысяч рублей на лекарства для матери.

Инициатива Минэка о том, что нужно обязать банки продавать долги заемщиков им самим (а не коллекторам) с дисконтом, была резко раскритикована и рынком, и правозащитниками, и в итоге про нее больше ничего не слышно с начала осени. Закон о коллекторской деятельности написан хорошо, но «абсолютно фарисейский» и далек от реальности, в один голос говорят эксперты.

Изменить ситуацию был призван и закон о банкротстве физических лиц: с октября 2015 года по май 2019 года, по данным сайта компании «Долгам.НЕТ», этим правом воспользовались чуть больше 130 тысяч человек. Однако физическое банкротство имеет смысл только в случае, если сумма долга составляет хотя бы полмиллиона рублей, в остальных случаях это просто невыгодно самому человеку. «Это признает правительство. Глава Минэка Максим Орешкин уже три года тому назад точно пообещал простое банкротство для мелких заемщиков, — говорит эксперт при финансовом уполномоченном. — Он думает, что можно придумать легкий дешевый метод банкротства все-таки через суд, хотя во всем цивилизованном мире мелких должников банкротят финансовые омбудсмены без всякого суда и за пятнадцать минут».

У России свой особый путь: мелкие должники, не готовые банкротиться и даже не знающие о такой процедуре, остаются со своими кредиторами один на один. А столкнувшись с тяжелыми формами давления на психику, те, кто сначала брал кредиты, потом в приступе отчаяния могут взять в руки оружие. И тогда одинаково плохо может быть всем — и своим, и чужим.

Сергей Гогин, Мария Ефимова, Дарья Козлова, Вячеслав Половинко, «Новая газета»