Показатели российской экономики находятся «на очень хорошем уровне», сказал российский премьер-министр. С начала года доходы россиян выросли на 0,2 %, сообщил Росстат. За год число долларовых миллиардеров в России выросло в полтора раза, было 76, стало 110, добавил банк Сredit Suisse в ежегодном Global Wealth Report.

В то же время, согласно данным того же Росстата, за 10 лет (с 2008-го по 2019-й) российская экономика выросла всего на 8,8 %. Это вдвое меньше, чем прибавили США, в 10 раз меньше, чем Китай, и в три с половиной раза меньше, чем выросла мировая экономика в целом. Это даже меньше, чем прибавлял СССР в самый-самый «застой», с 1979 по 1986 год. В те годы, согласно расчетам НИУ «Высшая школа экономики», подушевой ВВП рос процента на полтора в год.

«Если это все сопоставить, иногда это часто трудно объяснить. Наверное, лучше, чтобы социологи и ученые это и объясняли», — рассудительно заметил главный пресс-секретарь страны. Рекомендация абсолютно справедливая, и мы ей последуем.

Объяснение лежит на поверхности: бешеное социальное расслоение, стремительный рост доходов правящей верхушки в сочетании со стагнацией доходов всех остальных на фоне слабого роста экономики и быстрого роста доходов правительства. Это признаки общества, где осуществляется последовательная политика расовой или социальной сегрегации.

Примеры для подражания

Самый яркий, «химически чистый» пример экономики с расовой сегрегацией — это Южная Африка времен апартеида. «Апартеид» — это не ругательное слово, а политический термин, означающий раздельное развитие разных рас, белых и цветных, в рамках одной страны. В середине прошлого века южноафриканские политики много спорили о том, как следует делить доходы от добычи, обработки и экспорта металлических руд, благо Капские горы хранят в себе всю таблицу Менделеева. В сочетании с уникальным территориальным положением это делало ЮАР настоящей «рудной сверхдержавой». А потом южноафриканские бонзы договорились.

А для черных были устроены «бантустаны» — вполне отдельные государства, даже с паспортами, гербами и полицией. В бантустанах цветные могли делать что им вздумается, — развивать малый бизнес, заниматься сельским хозяйством, поднимать легкую промышленность… Никто особо не препятствовал черному искать лучшей жизни в столице — он только должен был получить разрешение на работу, нанявшись к белому, а голосовать за начальство мог в пределах своего бантустана. Система оказалась очень устойчивой — несмотря на многолетний санкционный режим, в котором существовала ЮАР, экспортных доходов вполне хватало для белых, пока черные занимались «импортозамещением» по-африкански.

Кстати, в России тоже знали толк в сегрегации — только не в расовой, а в классовой. Драйвером сталинской экономики был не столько ГУЛАГ, сколько колхоз. Сталинский колхоз, которому на днях исполнилось девяносто лет, был хитро задуманной хозяйственной единицей. Ничего бесплатного для колхозника не существовало, он должен был продавать государству продукты по твердой низкой цене, а покупать государственные товары должен был по цене высокой. Фельдшера и учительницу в деревне оплачивал тоже колхозник. И налоги он тоже платил самостоятельно. И паспорта колхозник не имел — чтобы покинуть место жительства, он должен был получить разрешение местного начальства.

Кто совсем не хотел работать на земле, мог искать счастья на заводе — после войны рабочий зарабатывал в месяц рублей шестьсот, а колхозник — шестьдесят. Эта разница в доходах и тянула дешевый трудовой ресурс из деревень в города. Но не думайте, что сталинский СССР был страной уравнительной оплаты труда — оклад министра составлял 20 тысяч — в 30 раз больше средней зарплаты (как и сейчас).

Впрочем, если ЮАР была страной классической расовой сегрегации, страной «научно-обоснованной» общественной сегрегации была Венесуэла в эпоху тридцатилетнего правления генерала Хуана Гомеса, ставшего в итоге литературным героем — именно Гомес считается прообразом диктатора из романа «Осень патриарха» Габриэля Гарсиа Маркеса.

По-нашему, по-венесуэльски

Генерал Гомес сделал карьеру в «эскадронах смерти», истреблявших противников президента Чиприано Кастро. А в 1908 году сам занял президентский дворец, сместив своего приятеля Кастро. Примерно в это же время в Венесуэле началась добыча нефти, подорожавшей с началом Первой мировой войны. Гомес договорился со Standard Oil of New Jersey. Корпорации было безразлично, куда пойдут миллионы, выплаченные за нефтяные концессии, — в бюджет Венесуэлы или в сейф каудильо.

Гомес управлял Венесуэлой как личным поместьем. Ключевые должности заняли земляки и приятели президента, распоряжавшиеся государственными финансами.

При этом Гомес не забывал аккуратно проводить выборы. Президент дважды покидал свой пост, сохраняя должность Верховного главнокомандующего, а послушный ему конгресс голосовал за ставленников Гомеса. Когда время власти для «номинального» президента истекало, Гомес снова возвращался в президентское кресло. В 1922 году он рассудил, что выборы проводятся слишком часто, и увеличил срок своих полномочий с четырех до семи лет.

Кто возражал против политики каудильо, мог лишиться имущества, а у кого имущества не было — мог лишиться жизни. Впрочем, границы Венесуэлы были открыты, и президент даже поощрял эмиграцию недовольных.

Теория «элит» ресурсного государства

У Хуана Гомеса нашелся ученый советник, некий Лауреано Вальенилья, разработавший теорию «демократического цезаризма» в обоснование права президента руководить страной по собственному разумению.

В правление Гомеса 70 % венесуэльцев были неграмотны, поэтому Валенилья не боялся оскорбить читателей своих книг. Большинство жителей Венесуэлы, объяснял историк Валенилья, — потомки цветных рабов, смешавшихся с отбросами белой расы, люди «третьего сорта». Доверять таким недочеловекам можно мотыгу, но не избирательный бюллетень. Прирожденные рабы, венесуэльцы ментально неспособны к самоуправлению, утверждал Вальенилья. Англосаксонская демократия не привьется на венесуэльской социальной почве, требующей «особого пути».

Счастье, что существует президент Гомес, заявлял Вальенилья, способный воплотить в себе волю народа и «национальный дух». Президент Гомес и есть наш «демократический император», объяснял историк. Не будет Гомеса — Венесуэле конец.

Во времена Вальенильи и Гомеса никакой европейский расист не назвал бы непривилегированный класс собственной страны «расой рабов», неспособных к развитию. Тогдашняя политическая мысль вертелась вокруг решения вопроса о вовлечении народной массы в процесс управления страной.

Вальенилья отвергал и монархию, ограниченную традициями и репутацией династии, и республику, ограниченную законами и волей граждан. Придуманная им система держалась на светлом образе каудильо, которого народ должен публично обожать, а элита — публично бояться.

Теория Вальенильи вызвала одобрение немалой части венесуэльской верхушки. Представление о народе, как о сборище расово и социально неполноценных индивидов, обреченных прозябать в бедности самой историей, снимало с элиты всякую ответственность за собственные действия.

Все идет по плану

Когда российский премьер-министр говорит, что в экономике все хорошо, он не лукавит. В той части экономики, которая работает на обеспечение привилегированного процента населения, все не просто хорошо — замечательно.

По этому показателю у России нет соперников среди крупных экономик мира: так, в США 1% населения владеет 35 % богатства, в Китае — около 30 %, во Франции — чуть больше 20 %.

При этом медианный уровень благосостояния составляет в России всего 3683 доллара (то есть у 50 % населения состояние меньше, а у 50 % выше). И не надо думать, что начальство собирается заботиться о росте благосостояния подданных — обратите внимание, что во всех указах о «повышении» зарплат «бюджетников» говорится о том, что эти зарплаты должны быть «не ниже средних по региону». В этой детали и прячется дьявол — чем ниже средний уровень зарплаты, тем проще чиновникам выполнить требования указа. Никакой мотивации к повышению доходов населения у начальства просто нет. Напротив, начальники видят в повышении этих доходов прямую угрозу своему собственному благосостоянию — чем выше доходы обычных людей, тем больше начальству придется платить тем, кто призван их охранять и обслуживать.